GetWF.com — информационно-строительный ресурс Новосибирска.

Узнав о вторжении российских войск в соседнюю страну, жительница Новосибирска 60-летняя Людмила Берлянд прикрепила на уличную одежду бейджик со словами «Нет войне» и заказала на «Озоне» украинский флаг.

Флаг провисел на ее балконе с 3 марта до 1 апреля, а потом его украли прямо с 9-го этажа не без помощи местной полиции. После этого пенсионерка заказала новый флаг и закрепила его изнутри балкона, хотя ей и было «очень страшно». Корреспондент «Сибирь.Реалии» поговорил с Людмилой Ефимовной о том, почему она поддерживает в этой войне Украину.
— О первом флаге я очень жалею, он вел себя «как настоящий» — развевался и был виден со всех сторон, — вздыхает Людмила.
Вокруг ее дома действительно простор — за окнами станция «Сеятель», а дальше лес до горизонта. Окна выходят на запад.
— Я специально так квартиру выбирала — чтобы закаты видеть. Даже после захода солнца небо еще часа два красное. Правда, и ветры здесь преимущественно западные, поэтому бывает холодно в квартире.
— На второй флаг пока не посягали?
— Нет. Может быть, дело в том, что он находится внутри и какие-то правила не позволяют это сделать? Все-таки — проникновение в квартиру. Я уже подала заявления по поводу похищения первого флага. В полицию и прокуратуру.
— 24 февраля началась война. Вы можете вспомнить свою первую реакцию на известие об этом?
— Я заволновалась 23-го числа, еще накануне, когда узнала о признании этих самых самопровозглашенных Донецкой и Луганской республик. Начала думать, что нужно что-то срочно предпринять. И, по крайней мере, заказала на «Озоне» флаг. Только, к сожалению, оказалось, что я не могу получить его немедленно, а только через несколько дней. 24-го пришло подтверждение моих опасений, и я смастерила табличку «Нет войне» и заказала в полиграфической компании гигиеническую маску с флажком Украины.
— Вы сразу начали действовать? Не боялись последствий?
— Не могу назвать это действиями, я просто не знала, что вообще можно предпринять. В первый же день я стала искать петиции, нашла две — партии «Яблоко» и Льва Пономарева, подписала обе. Стала думать, что можно сделать еще. Устраивать пикеты — не мой формат. Я очень близорука, поэтому на пикете я бы чувствовала себя «выставленной», а при этом не видела бы, как люди реагируют на меня.
— То есть вы сразу определились в своих оценках происходящего, здесь сомнений не было?
— В том, как оценивать эту так называемую «спецоперацию», сомнений нет. Мне кажется, это не вопрос политических взглядов, это вопрос морали. Здесь нет предмета для спора. Думаю, что люди различных политических взглядов вполне могут объединиться в протесте против того, что происходит. И сама-то война есть нечто абсолютно противоестественное, несовместимое ни со здравым смыслом, ни с моралью, что-то за рамками человеческого. Но даже у войны, оказывается, и там есть какие-то законы, которые сейчас нарушаются: обстрелы жилых зон, умышленные убийства мирных жителей, минирование тел убитых. Кто бы что ни думал по поводу политики, но то, что сейчас делается, — вторжение, война, и то, как она ведется, — это то, что мы все можем и должны осуждать однозначно.
— Когда вы вывесили первый флаг? И когда почувствовали, что его «заметили»?
— Вывесила, когда получила заказ, — 3 марта. А 12 марта пришли двое — один в штатском, второй из полиции. Через дверь сказали, что нужно стояк проверить, а когда я дверь открыла, они сказали, что им надо пройти на мой балкон. «А как же стояк?» — спросила я. «А вот флаг у вас», — говорят. Тут я стала возмущаться: «Вы меня обманули!» В конце концов они ушли с угрозами. Но я догадывалась, что они придут во второй раз, и поэтому сильно нервничала, реагировала на каждый стук, даже на то, как соседи мебель двигают. Ждала. Они вернулись 1 апреля. Мне позвонили в дверь — опять под предлогом аварии, как вполне ожидаемо оказалось, тоже ложным, и стали добиваться, чтобы я открыла, угрожали дверь взломать и делали вид, что ломают, а потом электричество отключили в квартире. А в это время «альпинист» (как потом выяснилось, из городской спасательной спецслужбы) с помощью какого-то специального снаряжения спустился с крыши и выдернул флаг. Я выскочила на балкон и застала его за этим, стала кричать: «Я сейчас полицию вызову!» На что он ответил, что полиция у меня за дверью стоит. Из чего можно предположить, что полиция все это и организовала. И когда я по телефону заявление подала, что у меня украли флаг, мне посоветовали перезвонить в местный отдел полиции. А там мне с издевкой так сказали: «А что же вы дверь не открыли?» То есть сотрудники местного отделения были в курсе, возможно, это они и ломились ко мне, и электричество отключили, и вызвали «спасателей». В тот же день я заказала новый флаг и, как только его доставили, снова повесила.
— Почему вы это сделали?
— У меня на тот момент было ощущение, что в такой ситуации человек вроде меня остается один на один с «телевизором» и вообще не знает, то ли он сошел с ума, то ли мир. Я вывесила флаг, чтобы кто-то вроде меня получил сигнал — он не один. Впрочем, сейчас я уже много таких сигналов получила. Возвращаюсь как-то домой, а на дверях приколота записка от моего депутата Светланы Каверзиной. Я так обрадовалась и так была благодарна за слова поддержки! У нее самой неприятности, у ее помощников был обыск. И все же она потратила время, чтобы отыскать мою квартиру и выразить поддержку. И еще приятно, что она мой депутат в горсовете. Это редкий случай за последние 15 лет, когда я нашла, за кого проголосовать. Мне очень симпатична ее позиция, которую она еще раньше отстаивала, защищая у нас в Новосибирске свободу слова. У нас была история с запретом оперы «Тангейзер», тогда за оперу вступились многие. А потом была похожая история с запретом выступления какой-то эпатажной музыкальной группы, за которую Каверзина тоже заступалась. Когда ее спросили — нравится ли ей эта группа, она ответила, что нет, но взрослые жители Новосибирска имеют право сами решать, что им слушать, без подсказки православных кураторов. И мне это понравилось, потому что заступаться за то, что тебе близко, — легко, а за то, что тебе чуждо, — редкое достоинство.
Обыски у помощников двух независимых депутатов горсовета Новосибирска Светланы Каверзиной и Хельги Пироговой прошли примерно в 6:40 6 марта. В домах Владимира Аржанова и Михаила Рязанцева сотрудники МВД в течение почти 7 часов искали доказательства по делу о якобы хищении средств у городского совета. Возбуждено уголовное дело (ст. 159 ч. 1). Сами депутаты связывают происходящее со своей антивоенной позицией.
Светлана Каверзина рассказала, что следит за судьбой Людмилы Берлянд и на всякий случай ей уже нашли адвоката.
— Я когда пошла ее искать, оказалось, что про флаг все знают, и мне быстро показали нужную квартиру. Соседи по лестничной площадке хорошо относятся к Людмиле Ефимовне, хотя они, в общем-то, лично не общаются. Я когда спросила: «А где живет женщина, которая украинский флаг вывесила?», соседи сразу стали ее защищать: «Разве это плохо? В этом ничего плохого нет». Говорили, что она хорошая, и надо, чтобы с ней ничего не случилось: «Защитите, если можно». Я оставила ей записку, Людмила Ефимовна позвонила, и с тех пор я раз в несколько дней звоню и спрашиваю, как ее дела. Мы нашли для нее юриста на случай, если что-то случится. Людское понимание в офлайне есть, а в онлайне всякое, конечно, можно встретить. В соцсетях среди местных, которых я знаю, ее поддерживают процентов 70-80. Против процентов 20. Но надо понимать, что это Советский район, где живут люди, всегда настроенные к власти оппозиционно. Я не думаю, что она находится в опасности от окружающих ее людей, а как власти себя поведут — посмотрим.
— Ну, первый ее флаг с балкона украли.
— А вы знаете, что у спасателей, которых вызывала полиция, был приказ взломать дверь? И они не стали это делать. Они с крыши достаточно опасную операцию провели — спустились на альпинистском снаряжении и забрали флаг, не проникая в квартиру. Даже спасатели не хотели причинять ей зло. И то, что это видео, где снимают флаг, — оно было для внутреннего пользования — не случайно попало в соцсети. Человек, который это видео снимал (не знаю, связанные ли это вещи), он теперь уже спасателем не работает.
— Как вы оцениваете поступок Людмилы Ефимовны?
— Это как минимум повод для дискуссии в обществе. Тут и соседи повели себя прилично, и спасатели тоже. Мне кажется, что у нас общество нормальное на самом деле, те, кто одурачен, они в соцсетях заметнее, а в реальности их не так много. Я хожу со значком «Нет войне» и в мэрию к чиновникам, и в горсовет к депутатам. Мне никто даже слова не сказал, что я с этим значком. То есть меня пытались переубедить те депутаты, которые раньше были военными, но и они демонстрируют вполне лояльное отношение, — говорит Каверзина.
Людмила Ефимовна сейчас живет одна. Она по образованию математик, последнее время занималась техническими переводами с английского. Она овдовела в 2011 г., ее муж был кандидатом математических наук, работал в научных институтах Академгородка. Уже взрослые сын и дочь живут со своими семьями отдельно.
Компанию пенсионерке составляет только кот, которого она недавно подобрала на улице. На семейном совете ему дали имя Персик, но оно «не клеется, отпадает», поэтому Людмила Ефимовна завет его просто Кот.
— А как ваши дети относятся к вашей протестной деятельности?
— Раньше у них не было повода как-то к этому относиться. У меня всегда были определенные взгляды по общественно-политическим вопросам, я эти взгляды никогда не скрывала, напротив, искала возможности их как-то выразить, но если я, например, подписывала какие-то петиции или финансово поддерживала близкие мне по духу организации, это уж никак нельзя назвать «деятельностью». Сын, мне кажется, больше заботится о моей безопасности, но отговаривать меня от чего-либо ни разу не пытался. В истории с флагом он поддерживал, старается помочь — заявить в полицию, в прокуратуру, требовать объяснений, возбуждения дела о краже флага. Каких-то иллюзий по поводу нашего государственного устройства, по-моему, у него нет. Дочь давно заняла принципиальную позицию человека «вне политики». Она не чувствует в себе сил глубоко проникать в эти вопросы, следить за ними. А высказывать какое-то поверхностное, случайным образом составленное мнение она не хочет. За истерзанную Украину она переживает всей душой, война ее ужасает. У нее под Киевом подруга живет. За внуков я переживаю больше всего в этой ситуации. Когда читаю, как детишек в садике выстраивают буквой Z, как меняют школьную программу, какие проводят военно-патриотические мероприятия, испытываю ужас. Это мое самое больное место. Я не верю, что это проходит бесследно, и когда говорят — мол, нас в советских садиках и школах еще и не так обрабатывали, и ничего, выросли и выкинули эту шелуху, — мне хочется возразить: вовсе не «ничего», все это осталось, ведь как раз сейчас-то мы и пожинаем плоды этого, оно никуда не делось.
— Вы видите, как в стране преследуют за любое антивоенное высказывание. Вам не страшно?
— Раньше сильно боялась, потому что была одна. А сейчас вот Каверзина поддержала, несколько дней назад в магазине какая-то девушка обратила внимание на мою табличку «Нет войне» и сказала: «Хороший бейджик у вас!». Вчера меня какой-то молодой человек остановил на улице и в довольно церемонных выражениях меня поблагодарил и выразил поддержку. Более того, когда у меня флаг украли, его в Украине увидели! Мне оттуда написал дядя: «видели твой флаг, ты молодец!» То есть те, кто его снимал, добились обратного эффекта.
— У вас в Украине есть друзья, знакомые, родственники?
— Там, кроме дяди, родная сестра Ира. Я сама родилась в Киеве, но помню себя только здесь, в Академгородке, меня привезли сюда в два года девять месяцев. Мои родители окончили Киевский университет, оба математики, и они приехали сюда — поднимать науку в Сибири. Тогда это было мощное движение. А сестра старше на четыре года, она помнит именно киевское детство.
— Как так получилось, что вы, родные сестры, живете в разных странах?
— Ирина после окончания школы уехала из Новосибирска поступать в Московский университет и там осталась. Она всегда осознавала себя москвичкой, любила Москву. А в 2014 г. она Москву возненавидела. У нее там все друзья, она занималась гражданским и экологическим активизмом, волонтерила. А в 2014 г. она почувствовала, что Москва вокруг нее сошла с ума. Дело даже не в том, что у нее с людьми были расхождения во взглядах, а в том, что у нее с ними пропал общий язык, как будто это марсиане какие-то. Нет не просто общего предмета разговора, нет средства разговора, нет общего языка. Она переехала в Киев, получила гражданство, выучила украинский язык. Она уехала туда, где, как ей казалось, начинается настоящая жизнь и формируется у нее на глазах настоящая украинская нация, свободная. Она решила, что хочет в этом участвовать.
— А у вас не было мысли переехать в Украину?
— Я привязана к Академгородку. Я даже украинского языка не знаю. Впрочем, там это не препятствие: когда я в 2015 г. ездила в Киев в гости, приезжала туда с заготовленной по-английски фразой, что я иностранка и готова говорить по-английски. С первого шага поняла, что это лишнее. На мой заданный по-русски вопрос отвечали всегда, по-украински или по-русски, но обычно с улыбкой, и это несмотря на то, что я приехала из страны-агрессора. И про эту страну у нас говорят, что там преследуют русский язык!
— Тогда в России была активная поддержка — «Крым наш!». Сейчас вы ощущаете такую поддержку властей?
— Сейчас нет «Крымнаш», сейчас тихо. Мне кажется, отношение совсем другое.
— А вас кто-то из ближайшего окружения осуждает за поддержку Украины?
— Может, кто-то и морщится — я же близорукая и не вижу. Но никто не требовал снять маску или бейджик.
— У вас есть понимание того, почему российская власть, Путин лично позволили себе начать эту войну, поставив и Россию, и мир на грань катастрофы?
— Честно говоря, не понимаю людей, которые говорят, что Путин их разочаровал, — там с самого начала ничего обнадеживающего не было. Человек впервые вышел в публичное пространство со своей знаменитой фразой про «мочить в сортире» (речь тогда шла о чеченских сепаратистах) — это же угроза или призыв к массовым внесудебным расправам, высказанные в стилистически близкой ему форме. Куда, интересно, прокуратура смотрела? В 2014 г. после захвата Крыма он выступил с торжественной речью, в которой провозгласил, что в первую очередь будет защищать интересы русских людей и что у русских такой менталитет, какого нет у других наций, погрязших и прогнивших. Интересно, а кто тогда я в своем государстве — гражданин второго сорта, что ли, и мои интересы — во вторую очередь? Наши граждане — самых разных национальностей, вон даже французы есть (Депардье, например), да и вообще у нас федерация вроде бы. Интересно, что в мире не обратили особого внимания на такое вполне гитлеровское заявление, может быть, из-за перевода: на английском разница между «русские» и «россияне» пропала. Путин в своих выступлениях регулярно хвастался, каким мощным оружием наше государство обладает и как быстро оно способно уничтожить все на поверхности Земли. Типа, может, конечно, у нас в муниципальных больницах ржавчина и плесень в санузлах, может, дороги плохие, но зато ваши прекрасные дороги и больницы мы можем уничтожить за три минуты. По-моему, величие страны измеряется тем, в каких условиях в ней живут самые уязвимые слои общества — одинокие парализованные старухи в домах престарелых, дети с отклонениями в развитии в специнтернатах, заключенные в местах лишения свободы и т. д. Страна великая, если у них человеческие условия, а не от того, сколько тысяч танков. Как это нашим властям удалось внушить людям такое извращенное представление о величии?
— В Украине, по вашим ощущениям, отношения между властью и обществом строятся принципиально иначе?
— Я вижу, что сейчас все должностные лица в Украине проявляют исключительное мужество. В моих глазах они все герои. Человек ведь, когда занимал, допустим, должность мэра, не подписывался быть героем, это же должность мирная. Героизм вообще явление, я бы сказала, абсолютно ненормальное: для человека куда более естественно жить своей маленькой частной жизнью. А тут вдруг возникает такая ситуация, когда либо ты проявляешь исключительный героизм и мужество, либо ты предатель и подводишь людей, и третьего на дано. И вот я вижу, как мэры украинских городов в режиме 24/7 организуют для людей убежища, эвакуацию, непрерывно заботятся о своих. Для меня они все герои, я восхищаюсь. И про Зеленского могу заметить то, что бросается в глаза, так сказать, чисто стилистически — он не держит такую дистанцию между собой и людьми, как это принято у нас в России, он общается со всеми нормально.
— Как вы думаете, что будет дальше между двумя странами и народами, будет ли что-то, кроме вражды и ненависти?
— Про будущее Украины и России ничего не могу сказать, сама хотела бы знать. Хочется верить, что в Украине-то, по крайней мере, в конечном итоге все будет хорошо. Это замечательная страна, она не даст поглотить себя так называемому «русскому миру».

После начала российского военного вторжения в Украину многие белорусские заводы и фабрики столкнулись с проблемами, которые напрямую затронули их трудовые коллективы.

По информации Министерства труда и соцзащиты Беларуси, в марте и апреле в стране был зафиксирован рост простоев и вынужденной неполной занятости. Глава ведомства Ирина Костевич считает, что решить проблему можно временным переходом к другому нанимателю, например, для участия в сезонно-полевых работах.
«Человек тоже может дополнительную копеечку заработать, если он ее потерял на своем производстве», — заявила Костевич в интервью белорусскому гостелевидению.
Завод «Брестгазоппарат» (торговая марка Gefest) считается одним из ведущих предприятий в городе, его контрольный пакет акций принадлежит российскому «Газпрому». Хотя основной рынок сбыта продукции предприятия — это страны постсоветского пространства (в частности, до недавнего времени на долю Gefest приходилась почти половина продаж газовых плит в РФ), введенные Западом санкции также не обошли стороной этот завод.
Причина в том, что «Брестгазоппарат» активно использует импортные комплектующие. Как рассказал DW работник предприятия Сергей, запасы таких комплектующих подходят к концу, а с новыми поставками есть проблемы.
«Руководство прямо на проходной организовало импровизированную выставку: разложили на столах то, в поставках чего нуждаются, и принимают делегации из России», — сообщил работник «Брестгазоппарата».
Пока на этом заводе, где работать у брестчан всегда считалось престижным и выгодным, пытаются сохранить все прежние выплаты своим сотрудникам. Однако многие из них с тревогой обсуждают, что случится, если вопрос с комплектующими в ближайшее время не будет решен.
У «Санты» (прежнее название «Санта Бремор»), другой крупной брестской компании, также появились проблемы с поставкой сырья и оборудования. «Санта» специализируется на выпуске продуктов питания, но после начала войны в Украине вынуждена была приостановить экспорт не только в эту страну, но и в Польшу, а также в страны Балтии. По информации пресс-службы компании, поставки в указанные государства составляли до 10% от всего объема ее продукции.
Кроме того, в «Санте» отмечают, что из-за инфляции наблюдается снижение покупательной способности на основных рынках — в Беларуси и России, — что вызвало снижение объемов производства еще на 10%. Это привело к тому, что предприятие приостановило прием на работу новых сотрудников. При этом «Санта» опровергла информацию о том, что из компании могут быть уволены до 1 тыс. человек.
Сами работники предприятия на условиях анонимности говорят, что администрация видит выход из сложившейся ситуации, в том числе, в отправке людей в отпуск за свой счет. Впрочем, пока это — явление не массовое, но снижение выпуска продукции скажется на зарплатах сотрудников.
«Понятно, что если в нашем цеху (где работаем с красной рыбой) поставки сырья сильно упали, то и получим мы уже совсем не те деньги, что было раньше», — делится Алексей, один из работников «Санты».
Ощущение потери доходов стало реальностью и для жителей полесских регионов, которые трудятся на «Беларуськалии». Из райцентра Брестской области Лунинца до Солигорска — чуть более сотни километров. Такое расстояние не считалось помехой, поскольку заработки в белорусской столице производства калийных удобрений перевешивали все остальные неудобства.
Однако теперь, по словам лунинецких работников «Беларуськалия», ситуация выглядит совсем не радужно.
«Многие подразделения сейчас простаивают — нет отгрузки. Порт в Литве закрылся для нас из-за санкций, а в Одессу калий тоже сейчас не повезешь — в Украине война», — поясняет Сергей, почти десять лет работающий на «Беларускалии».
По его словам, руководство предприятия обещает, что вопрос решится после строительства портового терминала в России, но сами калийщики понимают, что это планы совсем не ближайшего будущего. В результате почти на всех рудниках объявили плановый ремонт, и вынужденный простой сказывается на зарплатах.
Собеседник DW замечает, что его коллеги уже всерьез задумываются о смене работы, поскольку не видят перспектив оставаться в Солигорске: «У меня семья и я пока держусь, а кто помоложе — в активных поисках. Все осознают, что санкции действуют, как бы это ни пытались скрыть белорусские власти».
Рабочие еще одного знакового для Беларуси предприятия — металлургического завода (БМЗ) в Жлобине, что в Гомельской области — также обращают внимание на то, что из-за проблем на производстве ожидаются массовые простои.
«Администрация предлагает в мае брать отпуск за свой счет на несколько дней, а в остальное время тоже может быть неполная занятость, а это, конечно, скажется на зарплате», — констатирует работник предприятия, назвавшийся Олегом.
По его словам, похожая ситуация была пару лет назад, и тогда люди искали варианты трудоустройства на аналогичных заводах в России. Но теперь вряд ли до этого дойдет, ведь российская металлургия также оказалась под санкциями. Олег также указал на большие трудности с транспортировкой продукции из Жлобина: раньше значительная ее часть для продажи в Европу шла по железной дороге в направлении Одессы. После начала войны в Украине этот маршрут перестал быть актуальным.
Руководство БМЗ признает, что сложилась напряженная ситуация, но обещает позаботиться об «уровне благосостояния работников». В официальном Telegram-канале предприятия появился комментарий гендиректора завода Дмитрия Корчика, из которого следует, что, несмотря на стабильно высокий спрос на продукцию, «есть объективные сложности с логистикой, но ни о какой оптимизации и сокращениях речи и близко не идет».

Как стало известно Строительному порталу ProfiDom.com.ua, Минобороны Израиля объявило об успешном завершении испытаний системы лазерного перехвата ракет и беспилотников. Украина надеется, что, в рамках отражения российской агрессии, можно провести переговоры о поставках этой новейшей системы ПВО для защиты нашего неба

По информации журналистов ProfiDom.com.ua, Минобороны Израиля и компания Rafael сообщили: ««Были успешно перехвачены БЛА, минометные снаряды, ракеты и противотанковые ракеты в ходе отработки различных сценариев».

Как отмечается, министр обороны Израиля Бени Ганц назвал первые успешные испытания лазерной системы ПРО «глобальным прорывом»: «Наша цель теперь – как можно скорее привести систему в рабочее состояние, что обеспечит нас эффективным, дешевым и инновационным средством защиты».

Лазерная система ПРО, отличающаяся высокой эффективностью и дешевизной использования, будет интегрирована в многоуровневую систему ПВО Израиля.

Начальник отдела исследований и разработок Министерства обороны генерал Янив Ротем сказал, что в ходе завершившихся испытаний впервые удалось перехватить минометные снаряды, ракеты, БЛА и противотанковые ракеты на сложных дистанциях и временных интервалах: «Лазер меняет правила игры, благодаря простой системе управления и значительным экономическим преимуществам. Наш план состоит в том, чтобы разместить несколько лазерных систем ПРО вдоль границ Израиля в течение следующего десятилетия».

Премьер-министр Нафтали Беннет заявил, что на вооружение израильской армии в течение года будут поставлены лазерные системы-перехватчики, которые позволят сбивать выпускаемые по территории страны ракеты, что обойдется гораздо дешевле, чем нынешняя система ПРО «Железный купол», каждый пуск ракеты которой пока стоит израильской казне тысячи долларов.

Источник

Министр иностранных дел ФРГ Анналена Бербок заявила 1 мая в эфире телеканала ARD о том, что санкции Запада должны быть направлены на ослабление экономики России, чтобы она не смогла начать новую войну.

«Конечно, я хочу, чтобы Россия никогда больше не вела агрессивную войну в нарушение международного права, — подчеркнула глава МИД ФРГ. — Вводя санкции, мы способствуем тому, чтобы дальнейшие военные действия силами России в других регионах в ближайшие несколько лет были невозможны».
Как отметила далее Бербок, из-за своей агрессивной войны и западных санкций Россия понесет такой ущерб, что не сможет встать на ноги «в течение многих лет». Таким образом, Путин в конечном счете ослабляет свою собственную страну, указала политик.
По ее словам, сплоченность Запада имеет большое значение, поскольку нельзя быть уверенным в том, что еще предпримет Россия. Путин не исключил возможности нападения как на Молдову, так и на страны Балтии, напомнила политик, передает DW.
«Если мы будем с этим мириться, то последует большее», — указала Бербок, имея в виду российское вторжение в Украину.
По ее словам, поскольку нельзя быть уверенным в том, какими будут следующие шаги России, необходимо сейчас инвестировать в безопасность государств-партнеров и вместе стоять за мир.
Бербок заявила, что антироссийские санкции можно будет снять лишь тогда, когда она выведет все свои войска с территории Украины. При этом она высоко оценила тот факт, что предыдущие правительства Германии не отменили санкции ЕС, введенные в 2014 г. в связи с аннексией Россией украинского полуострова Крым. Их отмена означала бы признание легитимности действий России, отметила глава МИД ФРГ.
Решительный ответ на действия России, противоречащие международному праву, также подает «знак другим агрессорам, другим диктаторам всего мира о том, что большинство на этой земле вместе выступает за свободу и мир», указала министр иностранных дел ФРГ.

Фотожурналист Евгений Малолетка и видеожурналист Мстислав Чернов освещали события в окруженном войсками РФ Мариуполе. Они снимали начало войны и результаты обстрелов и боев в городе.

Премия немецкой медиакомпании Deutsche Welle «За свободу слова» (Freedom of Speech Award) в этом году присуждена фотожурналисту Евгению Малолетке, который сотрудничает со многими международными информационными агентствами и организациями, а также видеожурналисту Associated Press Мстиславу Чернову. Имена лауреатов объявили в понедельник, 2 мая.
«Премия «За свободу слова» Мстиславу Чернову и Евгению Малолетке — это признание их исключительного мужества в противостоянии пропаганде и дезинформации. Это признание того, что их борьба за права человека и за правду — это борьба за демократию и свободное общество, за всех нас, и это дается высокой ценой», — заявил генеральный директор DW Петер Лимбург.
По его словам, то, как эти журналисты рассказывают о войне, «больно читать и смотреть, но что действительно причиняет боль, так это правда, которую они передают: Россия под сфабрикованным предлогом жестоко атакует Украину и, тем самым, украинское гражданское население». Гендиректор DW подчеркнул, что война в Украине — это война против прав человека и европейских ценностей, а также против правды и фактов.
«Наши лауреаты этого года задокументировали зверства, совершенные в Мариуполе, очевидцами которых они сами стали. Именно благодаря ним и другим журналистам, работающим в зонах боевых действий, мир получает возможность увидеть то, что там происходит. Только в этом случае преступления могут быть расследованы, а виновные в них привлечены к ответственности. Та самоотверженность и стойкость, которую демонстрируют журналисты на войне, чрезвычайно ценны, их работа опасна и требует большого напряжения сил, и ей слишком редко отдают должное», — отметил Лимбург.
В день начала вторжения России в Украину, 24 февраля, Мстислав Чернов и Евгений Малолетка приехали в Мариуполь и оттуда рассказывали, как живет город в осаде войск РФ. Они снимали разрушения, вызванные обстрелами, работу врачей в местных госпиталях, многочисленные жертвы среди гражданского населения.
Журналисты покинули Мариуполь 15 марта в составе колонны, выехавшей после открытия гуманитарного коридора. О том, как они оказались в Мариуполе и как смогли там работать и выжить, корреспонденту DW рассказал Евгений Малолетка.
Он говорит, что после признания Россией 22 февраля независимости так называемых «ДНР» и «ЛНР» вместе с Мстиславом Черновым ожидал начала боевых действий со стороны российских войск.
«Мы уже понимали, что будет война. Просто не понимали, когда они начнут. Мы понимали, что именно через Мариуполь они будут пытаться пробить коридор в аннексированный Крым и именно Мариуполь они будут пытаться атаковать в первую очередь», — делится Малолетка.
В то же время журналисты не ожидали, что «россияне так быстро пройдут все линии обороны и возьмут город в осаду».
По словам Малолетки, с первых дней войны начались обстрелы микрорайона Восточный в Мариуполе: «Уже начали прилетать снаряды, мы задокументировали попадание в многоэтажные жилые дома».
Также, продолжает он, пригороды Мариуполя находились под постоянными массированными артиллерийскими обстрелами.
Пока в Мариуполе были относительно спокойные районы, куда не долетали снаряды, оставалась возможность «более или менее нормально передвигаться и работать», рассказывает фотожурналист. Впоследствии по Мариуполю начала работать авиация: «Сначала не было сильных бомбардировок, но бомбы прилетали очень хаотично».
Украинских военных стали все больше оттеснять в Мариуполь.
«Получилось так, что все военные зашли в город, потому что позиции в полях не было возможности удерживать, их оттуда выбивали. Поэтому вся оборона перешла в город», — вспоминает журналист.
После этого обстрелы Мариуполя стали более интенсивными, а передвижение по городу усложнилось. Центр Мариуполя уже попадал под обстрелы артиллерии. В городе работали диверсионно-разведывательные группы и были слышны автоматные очереди, отмечает Малолетка.
Ситуация становилась все сложнее, на улицах стало меньше людей и автомобилей отсутствовала связь: «У людей была паника, они спрашивали нас, что происходит. Они пытались узнать хоть какую-то информацию, спрашивали о гуманитарных коридорах. В городе была одна или две точки, где ловила связь, а потом и там она после 10 марта исчезла».
«Когда мы еще были в городе, погибших от обстрелов уже начали хоронить во дворах домов. Мы это видели, но в то время это еще не было массовым», — делится фотожурналист.
Он вместе с Мстиславом Черновым документировал работу сотрудников ритуальных услуг, которые приехали в одну из больниц забирать тела погибших.
«Поскольку не было доступа к нормальному кладбищу, был вырыт ров примерно 30 м длиной и где-то три метра в глубину. Туда свозили тела погибших из больниц. Также работали маленькие похоронные фирмы, которые собирали тела людей из дворов и также туда их сбрасывали в общую могилу», — говорит Малолетка.
Кроме того, журналисты часто снимали детей: «Мы очень часто попадали на смерть детей, это сложно забыть. Все дети, которых привозили в больницу и которых мы снимали, — они все умерли. Это те дети, которые были у нас на кадрах — как 15-летние, так и трехмесячный младенец. Они все погибли в результате обстрелов».
Также, констатирует Малолетка, в городе была уничтожена почти вся инфраструктура: «Кроме того, что они били по больницам, они еще уничтожили станцию пожарных, где стояла вся техника, необходимая для тушения пожаров. Туда попала, по меньшей мере, одна авиабомба. Они разрушили пожарную часть, вероятно, для того чтобы было невозможно тушить пожары в городе и доставать людей из-под завалов и посеять страх среди населения».
Россия так воюет, убежден он: «Они идут танками вперед и разрушают все, что видят, а затем продвигаются дальше, и так квартал за кварталом разрушили Мариуполь. Это тактика Средневековья: если ты не можешь взять город и его удерживать — лучше его уничтожить».
9 марта, когда был обстрелян двор возле городской больницы и роддома Мариуполя, журналисты были неподалеку. Кадры из разрушенного родильного дома облетели весь мир и стали одним из символов этой войны.
«Так случилось, что мы были рядом, услышали звук самолета и сразу раздался взрыв. Он был не один, а сразу несколько. Была очень сильная взрывная волна, от которой разбило окна в домах поблизости. Стекло посыпалось нам за шиворот. Там (возле роддома) была большая воронка. Мы увидели, что там все разбито. Люди выходили из подвала, шокированные от этого. Мы увидели, как спускают беременных женщин и перемещают их на носилках. Там были очень сильные кадры», — вспоминает Малолетка.
По его словам, несмотря на то, что авиабомба попала между домами, роддом получил значительные повреждения из-за взрывной волны: «Там все было разбито, все промежуточные стены были разрушены, все окна вылетели из рам». В одном из помещений больницы, во двор которой попала авиабомба, указывает Малолетка, был расположен военный госпиталь, но там не было никаких военных позиций или военной техники.
Журналисты отправились в больницу, чтобы пообщаться с женщинами из роддома, пострадавшего от взрыва: «Там мы попали в окружение. На улицу выехали российские танки. Мы почти сутки прятались в больнице под видом врачей — ходили в белых халатах и снимали, как российские танки обстреливают город».
12 марта утром к Малолетке и Чернову приехала спецгруппа украинских военных, которые эвакуировали их в более безопасное место.
«Мы остались без автомобиля и наше передвижение по городу и доступ в интернет стали очень ограниченными. Сотрудники полиции нам позже помогали с доступом к спутниковому интернету. Мы приезжали к полицейским, у них была спутниковая связь, мы передавали данные оттуда, но передвигаться становилось все труднее и труднее», — делится фотожурналист.
По его выражению, к представителям масс-медиа поступали сообщения, что их россияне включили в какие-то списки: «Когда за нами приходили солдаты (в больницу, где прятались журналисты), они сказали, что нам нужно эвакуироваться. Потому что если нас возьмут в плен, то россияне заставят сказать что-то нужное им на камеру. Действительно, если бы мы попали в руки к россиянам, это был бы сложный и тяжелый процесс. Мне бы не хотелось проверять на себе, как работают российские спецслужбы с задержанными».
14 марта колонна из примерно ста автомобилей смогла выехать из Мариуполя, на следующий день в городе возникла пробка из машин длиной в шесть-семь километров, которые хотели его покинуть, пояснил Малолетка.
«Все стояли в пробке, но понемногу ехали. Мы тоже хотели вырваться и 15 марта выехали из города. На трассе между Мариуполем и Ореховым в направлении Запорожья в каждом селе стоял минимум один блокпост. Возможно, мы не вызывали особых подозрений и это была одна из первых волн массовой эвакуации, поэтому мы смогли проехать. Тогда не было жестких проверок. Было очень страшно, что у нас возьмут телефоны и начнут их смотреть, но этого не произошло. В общей сложности мы проехали около 15-16 российских блокпостов. Ночью мы пересекли линию между российскими и украинскими войсками», — вспоминает он.
В целом, по данным Офиса генерального прокурора Украины, после вторжения России на украинскую территорию и до начала апреля погибли 18 представителей СМИ, среди которых 15 мужчин и трое женщин.
Восемь человек (по четверо мужчин и женщин) были похищены, а три журналиста считаются пропавшими без вести. Также, отмечают украинские правоохранители, 13 представителей СМИ получили ранения. Среди пострадавших и погибших, помимо украинцев, 19 представителей СМИ из других стран — Великобритании, Чехии, США, Дании, ОАЭ, России, Ирландии, Швейцарии, Франции, Литвы.
Медиакомпания Deutsche Welle вручает награду «За свободу слова» с 2015 г. Лауреатом может стать отдельное лицо или гражданская инициатива, сыгравшие важную роль в деле защиты посредством СМИ прав человека и свободы мнений.

Как стал известно Строительному порталу ProfiDom.com.ua, по словам Главнокомандующего ВСУ Валерия Залужного, за двое прошедших суток украинские военные уничтожили 20 фашистских беспилотников, общей стоимостью 2 миллиона долларов

По информации журналистов ProfiDom.com.ua, главнокомандующий сказал, что слаженная работа подразделений радиоэлектронной борьбы и противовоздушной обороны Сухопутных войск дала великолепный результат.

На фотографии верху — уничтоженные российские БПЛА «Орлан» и «Тахион» на Восточном направлении и ZALA на Северном.

В американских кинотеатрах выходит фильм The Will to See писателя и режиссера Бернара-Анри Леви. Свою картину Леви посвятил сразу нескольким военным конфликтам. Речь идет, в частности, и о Донбассе.

О фильме, встрече с Зеленским и недавней поездке в Украину Леви рассказал «Голосу Америки».
Пандемийный 2020 г. французский писатель и режиссер Бернар-Анри Леви провел на войне. По заданию сразу нескольких мировых газет он отправился освещать регионы, где военные действия продолжаются уже несколько лет. Среди них был и Донбасс. Год командировок и съемок превратился в документальный фильм The Will to See, который Леви приехал представлять в США.
— Посмотрев этот фильм, многие поймут, что в сегодняшней войне нет ничего удивительного. Сейчас многие говорят, что война стала неожиданностью, что никто не верил, что Путин на такое пойдет. Я же показываю, что все это было запланировано и не было никаких сюрпризов.
Нарастающую российскую агрессию, которая в результате привела к полномасштабной войне в Украине, Леви лично обсуждал с Зеленским еще в 2019 г. Тогда в интервью Леви Зеленский высказался о Путине очень просто: «Я не люблю людей с пустыми глазами». Именно этот фрагмент разговора Леви решил включить в свой фильм.
— Я сразу понял, что передо мной — особенный человек и что все мы были неправы. Ведь многие воспринимали его просто как какого-то актера. Сейчас он показал себя настоящим героем, украинским Черчиллем. Он — настоящий лидер.
Леви уже давно высказывается в поддержку Украине в ее борьбе с российской агрессией. Не остается в стороне он и сейчас. За последние два месяца войны он уже дважды приезжал в Украину, чтобы задокументировать происходящее там для своего следующего фильма.
— Я посетил много мест. Я отправился на юг, в Николаев, я также был на севере страны: Буча, Бородянка. То, что я увидел, я бы назвал резней, преступлением против человечества. Пару часов езды от Киева — и вы видите сплошь разрушенные деревни, от которых остались одни руины. Мы видели кадры Бучи, но сколько таких мест еще не были сняты на камеру?
Леви рассказывает, что во время своей недавней поездки он встретился с бывшим президентом Украины Петром Порошенко, мэром Киева Виталием Кличко, а также поговорил с украинскими солдатами.
— Я стал свидетелем упорного сопротивления украинской армии. Я был потрясен, насколько велик их патриотический дух, о котором мы в Европе порой забываем. Украинцы сражаются не только за себя, но и за наши общие ценности.
Леви опять собирается оправиться в Украину, чтобы продолжить съемки своего нового фильма. Работа предстоит большая и займет много времени, говорит Леви, но какой будет финал у этой документальной картины, режиссер знает уже сейчас.
— С первого дня войны я повторяю — Украина выиграет войну. Выиграет. Мораль на стороне Украины. Путину придется сдаться.