GetWF.com — информационно-строительный ресурс Новосибирска.

Жители Одессы, города с самым крупным портом Украины, в этом году остались «без моря».

В начале военных действий на территории Украины, на случай высадки российского десанта, украинские военные установили вдоль побережья мины, передает русская служба «Би-Би-Си».
Пляжи огорожены и снабжены предупредительными табличками. Несмотря на это, некоторые люди заходят в воду. 11 июня погиб 50-летний мужчина, приехавший с семьей из Донецкой области. Зайдя в воду, он, предположительно, взорвался на мине.
Горожане приспосабливаются к новым условиям: загорают на лавочках и тротуарах и больше времени проводят в парках. Однако сфера туризма, одна из главных статей дохода города, в этом году находится под угрозой и вряд ли принесет экономике Одессы достаточно прибыли.

Жителей Лисичанска власти Украины просят эвакуироваться немедленно. В городе, который в последние недели живет под непрекращающимися обстрелами, остается около 15 тыс. человек. Из Лисичанска осталась одна дорога, по ней каждый день вывозят местных жителей. Но соглашаются уехать единицы.

Журналист «Настоящего времени» Борис Сачалко провел день в Лисичанске с международной волонтерской организацией и увидел, каких усилий стоит эвакуация.
Маршрут на Лисичанск начинается в Бахмуте. Оттуда планировалось забрать гуманитарную помощь для жителей Лисичанска, но утром склад полностью разбила российская ракета. В итоге пустой автомобиль с волонтерами отправляется в город только за тем, чтобы эвакуировать людей. В волонтерской колонне — несколько микроавтобусов и несколько десятков волонтеров. Их координирует Антон Яремчук. Он этнический украинец, но долгое время жил в Германии.
«Я не мог оставаться в Берлине, просто не выдержал бы, сошел бы с ума. Сначала поехал в Киев, там была Буча, Ирпень, работали. Черниговщина, Харьков», — перечисляет Антон.
Теперь — Луганская область. В его группе работают волонтеры из разных стран.
«Я работаю очень плотно с Leave no one Behind и Stelp — это две немецкие организации. Мы с самого начала с ними взаимодействуем. Я давал им все контакты украинские, а они привлекали своих партнеров. И каждый раз кто-то с нами ездит», — рассказывает волонтер.
Машина скорой помощи с волонтерами из Британии эвакуирует пожилую Евдокию Михайловну. Ее попросили вывезти родственники из Киева. Она не возражает: «У нас у дочки прилетело, у них там четыре дома, и все разбило — ну вот поэтому надо выезжать! Муж сейчас приедет, заберет кушанье, и все, больше ж ничего не возьмем. Я надеюсь, что я быстро приеду обратно».
Эвакуация проходит под аккомпанемент постоянных взрывов: волонтеры и местные жители на слух отличают «прилеты» и «отлеты», определяют, когда «работает «Град». В частном секторе Лисичанска волонтеры уговаривают людей уезжать. Согласны не все. Хотя нет воды и газа, зато есть угроза, что российские войска отрежут последнюю дорогу, по которой пока можно выехать.
«Они не могут себе представить, что где-то не так, как здесь. Они уже принимают эту среду и просто очень, на базовых уровнях, хотят себя защитить, — объясняет Антон Яремчук. — Есть много людей, которые принимают такую жизнь, как бы это ужасно ни звучало. Это, в принципе, такой жуткий коммунизм: они сидят в подвалах, им завозят гуманитарку, на работу ходить не надо, никакой ответственности. Исчез этот цивилизованный мир».
Самое страшное, говорит Антон, когда в таких условиях живут дети. В этом доме несколько семей с детьми, в том числе дошкольниками, — и сегодня они не уезжают.
Для тех, кто решился выехать, в Лисичанске существует конкретная точка сбора, оттуда эвакуационные автобусы отправляют людей в относительно мирную часть Донецкой области, а дальше — в относительно мирную часть остальной Украины. Чем страшнее обстрелы Лисичанска, тем больше желающих покинуть город.
— Когда решили выезжать?
— Три дня назад. Целый квартал взяли. Рядом с моим домом. Просто сгорели дома, и все… Кассетными и фосфорными бомбами.
«Они не виноваты, что их город стал зоной боевых действий. Ни один человек не должен оставаться в зоне боевых действий. Никто тут не должен оставаться, — говорит волонтер Антон. — Я считаю, в большинстве европейских стран или Америке их бы 100% эвакуировали по принуждению. И мне кажется, большая проблема, что наше государство этого не делает».
На этот раз волонтерам удается вывезти из Лисичанска более полусотни человек: по их опыту, это много. Волонтеры добавляют, что эвакуация длилась бы круглосуточно, но есть два нюанса. Первый — это комендантский час. Второй — ночные обстрелы. Чем ближе к ночи, тем опаснее и громче становится в городе.

Генеральная прокуратура Украины официально предъявила девяти российским военным подозрения в «нарушении законов и обычаев войны, сопряженных с умышленным убийством». По версии следователей, они причастны к созданию «подвала смерти» в селе Ягодное Черниговской области, где более 300 мирных жителей были вынуждены жить почти месяц, пока продолжалась российская оккупация. Самому маленькому обитателю подвала было 1,5 месяца, самому пожилому — 93 года. За 26 дней десять узников «подвала смерти» умерли.

«Я написала на двери свой ник в инстаграме где-то на второй неделе нашего пребывания в подвале. Я познакомилась там с одной девочкой. Решила написать его, чтобы она могла потом найти меня, если я уеду, а она останется», — говорит Валерия Видковская, жительница села Ягодное Черниговской области, которая 26 дней провела в подвале местной школы в плену у российских военных.
Вместе с ней там все это время жили еще более 300 человек. Больше 10 из них за это время умерли.
По этому написанному на двери нику «Радио Свобода» нашла Валерию и записала ее рассказ.
Снимок Видковская сделала в самом начале апреля, когда российские военные отступили из расположенного на ведущей из Чернигова в Киев трассе села. Раньше было нельзя — за мобильный телефон могли расстрелять на месте. На двери также нарисован календарь этого страшного месяца, во время которого 300 с лишним жителей Ягодного пытались выжить в подвале, куда их согнали под дулами автоматов 4 марта. «Наши пришли» — гласит надпись, сделанная 31 марта, но и после этот отсчет дням не был прекращен: люди оставались под землей, потому что их дома были разрушены или заминированы, а отступающая российская армия не прекращала обстреливать Чернигов и его пригороды.
По бокам от календаря — фамилии тех, кто погиб в подвале от голода и болезней (справа) и «наверху», в результате обстрелов или будучи убитым россиянами, которые в каждом мирном жителе Ягодного подозревали «нацистов» или наводчиков украинской армии.
8 июня генеральный прокурор Украины Ирина Венедиктова написала в фейсбуке, что ее ведомству удалось идентифицировать уже девять российских военных, устроивших в Ягодном «подвал смерти». Все они, по ее словам, служили в 55-й отдельной мотострелковой бригаде из Республики Тува. Их подозревают в «нарушении законов и обычаев войны, сопряженных с умышленным убийством». Некоторых из подозреваемых вспомнила по опубликованным Венедиктовой фотографиям и Валерия Видковская.
«Самый первый снимок — это тот первый бухой тувинец, который спускался к нам в подвал и собирался стрелять в подвале по телефонам, да и все остальные тоже там были», — рассказывает она «Радио Свобода».
Пользуясь тем, что агентство УНИАН опубликовало даты рождения этих людей, журналисты нашли некоторых из них в социальной сети «ВКонтакте» и подтвердили их личности. Никто из этих людей или их родственников не ответил на сообщения «Радио Свобода». У некоторых на стене есть совсем свежие фотографии, по которым сложно сказать, что этот человек еще недавно воевал в Украине.
Валерия Видковская рассказывает, что прихода российских войск в Ягодном ждали — но были уверены, что основной целью армии станет Чернигов, а в селе будет относительно безопасно.
«Когда это началось, 24 февраля, я была в Чернигове. Мне в 6 утра позвонила мама, разбудила, сказала: началась война, езжай домой, в селе будет безопасней. Минут через 20 недалеко от своего дома в Чернигове я услышала взрыв, испугалась. Мы поехали домой. У меня папа живет в Чернигове, и он отвез меня к маме. Когда была воздушная тревога в Чернигове, мы в Ягодном спускались в погреб. Русские зашли в село 3 марта, а мы там были с 24 февраля. Мы привезли в Ягодное из Чернигова бабушку и дедушку, он инвалид, после инсульта. Они не могли спускаться во время бомбежек, поэтому папа оставался с ними в доме.
Третьего числа днем, где-то после обеда, мы услышали автоматные очереди. Мы с мамой, младшим братом и соседями спустились в погреб. Тут прибежал папа и сказал, что русские зашли в село, чтобы мы закрыли дверь на ключ. Мы сидели и почти не шевелились всю ночь, потому что через пару часов уже было слышно, что по двору кто-то ходит, и они говорили не на русском языке. Было непонятно, кто это и что это за речь. Мы сидели, не шевелились, обложились куртками, чтобы не шелестеть, выключили свет. Так мы просидели всю ночь и слышали, что кто-то подходит к двери, дергает за ручку. И только где-то в 5 утра нам уже начали выбивать дверь. Когда ее выбили, мужчина просто посветил в погреб фонариком, ничего не увидел и крикнул: «Если кто-то тут есть — говорите, или кинем гранату». Соседская девочка сразу начала кричать: «Не надо — тут только дети и старики!» Тогда он уже сам спустился, приказал отдать все телефоны, забрал их и поднялся обратно к людям, которые стояли наверху. Они расстреливали телефоны из автоматов, предварительно вынув из них сим-карты. Там потом образовалась огромная куча разбитых телефонов. У одной девочки был 13-й айфон, его забрал военный, начал разбивать. К нему подбегает другой и говорит: «Ты что, долбо***! Ты знаешь, сколько этот телефон стоит?!» У кого были дорогие телефоны, они вызывали якобы «от ФСБ» и требовали говорить пароль от телефона и аккаунтов.
Тот первый мужчина спросил — нужна ли нам вода. Мы сказали, что у нас есть. Через пару часов к нам спустились другие люди, спросили то же самое — кто здесь, сколько человек, забрали ли у нас телефоны? Еще через час они сказали выходить и выгнали нас из погреба под дулами автоматов. Я помню, как мы выходили. Нам разрешили забрать какое-то одеяло в доме. Мы поднялись в подъезд, у нас двухэтажный дом по четыре квартиры. Двери везде были просто вырваны. Мы забрали одеяла. До школы, где россияне оборудовали штаб, от нашего дома идти минуты три. Мы увидели, что они снесли заборы, поставили несколько танков, БТРы стояли во дворе. Мы выходили через улицу — в ряд стояли тувинцы-военные, и везде была куча техники.
Мы шли, они улыбались. Когда мы почти уже дошли к школе, был какой-то взрыв. Мы тогда от страха присели, а они только ржали над нами. Когда мы спустились в подвал школы, там уже было еще несколько человек».
Валерия Видковская рассказывает, как был обустроен ежедневный быт пленников «подвала смерти» и как ее отец прошел «проверку».
«Это был школьный подвал, спортзал. Первых, кто пришел, сначала поселили в большом зале: поставили ведро для туалета, дали газовую горелку, чтобы что-то разогреть. Мы взяли с собой быстрозавариваемую еду какую-то, соседка даже успела вареники взять. Бабушка и дедушка наши в подвал идти отказались, потому что дедушка не смог бы дойти. В ту первую ночь, когда военные начали выбивать двери, бабушка сначала хотела открыть, но поскольку она долго шла к двери, то по двери начали стрелять, и она побоялась подходить. У соседей быстро двери открыли, а у нас была бронированная. Когда они зашли, начали ходить по квартире, спрашивать — есть ли водка и сигареты. Все забрали и сказали повесить на дверь красную тряпку — это будет означать, что эту квартиру они уже проверили и их «не тронут». Но за эту ночь (бабушка считала) зашло еще 11 компаний, которые искали водку и сигареты. Спустя неделю, может быть меньше, дедушку перевезли на сельской тачке к нам в подвал, и тогда папа с бабушкой тоже спустились.
Папе моему 40 лет. Его вывели во двор, раздели, обыскали. У нас на машине были ленточки в цветах украинского флага, они подумали, что это что-то типа территориальной обороны или что-то еще. Ставили его на колени, пускали над головой очередь, но все обошлось. Мы на самом деле уже после начала войны собирали вещи военным, возили на блокпосты, помогали.
На первом этаже школы российские военные сделали себе штаб. У всех новых людей, которых они приводили, они тоже забирали телефоны. Они постоянно спускались в подвал бухие и говорили: «Давайте телефоны или расстреляем! Кто-то из вас не отдал телефон. Кто-то из вас наводчик. Если не найдем, всех расстреляем!» Только один парень еще 3-го числа успел закопать свой телефон у себя в огороде. Как потом оказалось, в подвале один человек тоже успел спрятать телефон. Это он сделал ту фотографию, на которой видно, как много людей там сидело.
В подвале было четыре-пять комнат по 15-20 квадратных метров и напротив большой школьный спортзал. Они сказали: «Посидите тут. Если мы через два дня не уйдем, это все затянется, вы тут будете долго сидеть».
Мы спустились в подвал. Там было поначалу очень холодно, мы спали в куртках под несколькими одеялами. Было пыльно, холодно. Этот подвал использовали просто под склад ненужных вещей — рамы от окон, поломанные стулья. Когда уже много людей собралось, на этих поломанных стульях все и спали: кто на полу, кто на стульях. Когда людей было еще мало, мы решили быть в одной комнате — 17 квадратных метров, а зал использовать как туалет и кухню. На наделю хватило того, что мы взяли, — овсянка, консервы какие-то. Потом военные принесли нам газовую горелку, чтобы мы могли разогревать это все. Дня четыре вытаскивали всех из подвалов и сводили туда. Так получилось, что даже в коридоре спали люди. В нашей комнате было 40 человек, из них три грудных ребенка. Все приходили сразу семьями.
Когда мы вышли, мы узнали, что четырех парней расстреляли. Их сначала пытали, у них были поломаны руки, ноги, челюсти, они были убиты выстрелами в затылок. Потом Красный Крест раскапывал могилы, и оказалось, что убитых было еще больше. Когда людей сводили в подвал, они говорили, что, пока шли, видели тела и узнавали по элементам одежды, что это их сосед, что его застрелили. Они рассказывали, что кто-то пытался бежать, они их расстреливали».
На фотографиях, которые Валерия Видковская сделала после ухода российской армии из Ягодного, стена с детскими рисунками и надписью «Нет войне».
«Половина здания была занята школой, а половина — это был детский садик. Нам разрешили забрать какие-то детские вещи оттуда. Дети позабирали конструкторы, игрушки и краски», — рассказывает Валерия.
По словам Ирины Венедиктовой, всего в «подвале смерти» в Ягодном умерли 10 человек. Еще 17 были убиты российскими военными «наверху». В подвале умирали в основном пожилые люди — из рассказа Валерии Видковской можно понять, почему они не выдержали заточения.
«Первую неделю нам вообще не разрешали выходить. Кто курит, тот курил в зале, пока там много людей не собралось, потом там появились и дети, так что курить уже нельзя было. Через неделю нас было уже больше 300 человек. Ведра из туалета выносить надо, готовить надо. Тогда они разрешили нам сразу около входа сделать полевую кухню. На костре мы разогревали то, что они нам давали, а они давали ведрами какую-то перловку, намешанную с тушенкой, но иногда там был четкий запах солярки. Не знаю, либо она рядом с соляркой стояла, либо они туда ее специально подливали. Сразу было предупреждение всему подвалу: «Каша с соляркой. Кто хочет — тот ест, кто не хочет — не ешьте».
Вентиляции не было. Когда людей стало много, они надышали, мы сняли куртки, были в штанах и кофтах. Было нереально жарко. Мы нашли градусник в школе, он показывал 33 градуса. А там ведь бетонный пол, куча песка и пыли, плюс керосиновая лампа у нас горела, потому что света там не было. Дышать было нечем. Потом мы просто пробили палкой какое-то отверстие наружу, чтобы воздух хоть немного заходил. Спустя неделю или чуть больше они разрешили нам выходить с 8 утра до 6 вечера, если у них там все нормально, в туалет, покурить, приготовить еду. У нас были люди, человек пять, которые готовили. Если обстрелы или какой-то дрон летал, нас загоняли обратно, или если у них не было настроения, потому что кто-то куда-то не туда отошел или что-то не понравилось, тогда они загоняли нас обратно в подвал на целый день.
Первый человек в подвале умер примерно через неделю. Начали умирать старики, потому что еды мало, воздуха нет, лекарств нет. Поначалу, пока мы еще не готовили на всех, приезжал фургон с пайками, кто-то ухватил ящик и ушел, а кому-то ни одного пайка не досталось. Бабушки, которые не могут подниматься, выходить, оставались без ничего. Потом уже начали разносить по комнатам еду, подсчитали количество человек, чтобы на всех хватило. Будят человека, что началась раздача пищи, а человек уже холодный, потому что там темно, все сидят, не ходят, понять, что кто-то умер, сразу было нельзя.
В паре метров от школы была кочегарка. Вечером человек умирает, если утром дверь откроют, то его можно будет вынести в ту кочегарку, и он там лежал несколько дней, а то и неделю, пока они не скажут, что сейчас обстрелов нет, можно его пойти и закопать. Возле этой кочегарки и трупов люди и умывались, и грели воду для чая».
Валерия Видковская говорит, что российские военные сами не знали, сколько им предстоит провести в Ягодном, — как не подозревали они и о том, что их армия терпит поражение под Киевом и не может взять крупные украинские города. По ее словам, в селе были не только тувинцы, но и русские, и они вели себя менее агрессивно.
«Люди среди них были разные. Первые дни были бухие, которые спускались в подвал. Это были тувинцы, к нашим девочкам подкатывали и ко мне. Я поэтому не выходила особо на кухню. Если что, папа готовил. Говорили, что «мы вас расстреляем, да вы наводчики, да вы нацисты» и так далее, но были и адекватные. Был один командир, у него была кличка Глухой, Илья Глушенко (он нам сам имя и фамилию сказал). Он спускался в подвал, подходил к детям, давал померить и каску, и бронежилет, и автомат потрогать, рассказывал, что половину Украины они уже взяли, что Одесса сдалась без боя, Харьков уже взят, пол-Киева взято, только один Чернигов не взят, но он в кольце. Сказал, что если до какого-то числа его не возьмут, то просто сровняют с землей. Как мы поняли, им просто врали, что уже все взято. Когда мы поднялись, мы увидели, что они карту в школе нашли и отмечали крестиком те районы, которые, как они нам говорили, были взяты. Потом мы узнали, что это все неправда. Были еще парни из Екатеринбурга. Тувинцы были по всему селу, их было очень много, но штаб в школе был именно у русских».
Валерия Видковская вспоминает, что русские солдаты, в отличие от тувинцев, даже пытались донести до жителей Ягодного какое-то подобие извинений за происходящее.
«У соседки на стене дома был нарисован украинский рушник, и они написали рядом с ним на русском с ошибками: «Хохлы, простите, мы не агрессоры, президенты гады».
«Дверь в подвал была каждый день подперта физкультурным «козлом», чтобы мы не выходили, но она не доставала до пола где-то 20-30 сантиметров. Если наклониться, было видно, что происходит на улице. Последнюю неделю у нас был генератор, на двери даже отмечено, что 26-го появился свет. И вдруг 30 марта он пропал. Машины начали разъезжаться, туда-сюда ездить. И мы сразу подумали, что они собираются, потому что забрали генератор. Мы еще несколько часов сидели и наблюдали, что там на улице. И когда уже не было слышно никого, ни машин, ни людей, кто-то из наших мужчин решил выбить дверь, и тогда все вышли. Полдня мы сидели после того, как они уехали. После обеда мы вышли и сразу люди побежали по домам смотреть, что осталось, чего не осталось. Папа тоже пошел, хотя все были против, потому что у некоторых людей дома были растяжки, мины, которые могли взорваться. Папа первым делом забрал телефон, который он спрятал, тогда мы и сделали часть из этих фотографий.
30-го они ушли, но никто не расходился домой, потому что дома окна выбиты, мебель разбита. Все остались ночевать в подвале. Утром 31-го вышли покурить и прилетел дрон, который летал 10 минут. Люди начали махать белыми флагами, что все нормально, что нет военных. И уже минут через 10 наши зашли на территорию школы.
Мы пошли, чтобы осмотреть внимательно свой дом. Им наша квартира очень понравилась, они сами нам об этом говорили. У нас там был хороший ремонт. Там жило, наверное, человек 20. Унитазы полностью были забиты. Навесные потолки расстреляны, мебель разбита в хлам. Обои все ободраны. Всю технику, золото они вынесли. Забрали очень много одежды. У моего младшего брата одежды вообще никакой не осталось. У меня пара маек и штанов только осталось, а шубы и куртки забрали. У соседей тоже, у всего села. У нас было две машины, одну сразу расстреляли, когда зашли в село, из гранатомета, вторую они просто из пулемета расстреляли. Все, что они не могли забрать, они ломали и расстреливали.
Почти сразу приехала СБУ, Национальная полиция, брали всякие сведения. СБУ просила меня дать какие-то показания, потому что они думали, что у меня был телефон, что у меня есть какие-то снимки из того подвала, пока в селе были россияне. Я сказала, что у меня телефона не было, но если нужна какая-то информация — я на связи. Пока никто так и не перезвонил».
Валерия Видковская говорит, что большинство жителей Ягодного остались в селе после ухода российских войск, но сама она вместе с семьей и пожилыми бабушкой и дедушкой выехала в Германию — дом разрушен, машины сгорели, почти никакого имущества не осталось, а Ягодное время от времени продолжают обстреливать.
«У нас есть чат: люди разгребают завалы домов, находят вещи, которые орки эти носили из дома в дом, фоткают и пишут, например: «это не мое одеяло, приходите — забирайте», и так далее. Дома уже жить нельзя, он разрушен, а тут хотя бы не стреляют, тут спокойно. Даже сейчас там небезопасно. А у мамы еще двое детей, младшая сестра с грудным ребенком, ее сыну месяц. Так что мы решили всех вывезти».
В Германии семью поселили в бывшем детском доме недалеко от города Оснабрюк в Нижней Саксонии. Валерия Видковская рассказывает, что у ее мамы по-прежнему случаются панические атаки.
«Относятся тут к нам хорошо. Есть мэрия, они занимаются тем, чтобы нам всего хватало, по дому какие-то принадлежности, все приносят. Нас несколько семей в одном большом доме. По соседству тоже детский дом, там тоже соседи, приносят какие-то пироги, булочки. Есть люди из Николаева, из других украинских городов. Здесь много украинцев. Иногда мама просыпается оттого, что ей снится, что нас кто-то бомбит. Недавно решили прогуляться — в наш городок приехал парк аттракционов. В какой-то момент начался салют, у мамы истерика была.
Расстраивает, что и здесь есть люди, которые не верят, что все, что с нами произошло, это правда. Некоторые уверены, что произошедшее в Буче и Гостомеле — постановка. Наша знакомая, когда заезжала в Германию, у нее в государственном учреждении спрашивали: «А вы когда уезжали, вас обстреливали, вы слышали взрывы?» — «Да». — «А вы уверены, что это были именно взрывы, а не что-то другое?» Как только все это закончится, мы надеемся как можно быстрее вернуться домой».

Войну в Украине не остановить без прямого вмешательства НАТО, об этом заявил бывший командующий вооруженными силами Альянса в Европе Уэсли Кларк.

«Идея, которую отстаивает сейчас генеральный секретарь Йенс Столтенберг и которая находит поддержку у других членов Альянса, — о том, что НАТО может активно не вмешиваться, если его непосредственно не атакуют, — эта идея осталась в 1990-х гг. Пришло время усвоить уроки. НАТО должно вмешаться. Давайте официально это признаем и прикажем россиянам прекратить огонь», — цитирует Кларка «Голос Америки».
По мнению генерала армии США в отставке, Альянс должен либо «выйти за очерченные рамки, либо прекратить свою деятельность».

Рынок недвижимости в Киеве обвалился сильнее, чем в 2014 г. За период полномасштабной войны медианная стоимость аренды жилья в Киеве упала более чем на 45%. Об этом сообщила пресс-служба портала поиска недвижимости Address.ua.

«Из-за военной агрессии России в Украине рынок аренды в столице подвергся огромному удару. В феврале медианная стоимость аренды составляла $11/кв. м. Но с началом войны цены резко начали падать. Так, в марте медианная стоимость квадратного метра составила $9, в апреле — $7, а в мае — $6. В целом, по сравнению с довоенным периодом, медианная стоимость аренды в столице упала на 45,4%», — говорится в сообщении.
Отмечается, что в мае в столице цена аренды квадратного метра однокомнатных квартир составила $7, двухкомнатных — $6, а трехкомнатных — $5, передает УНИАН.
По словам аналитиков, как и до войны, так и во время нее, самым дорогим районом Киева для аренды является Печерский район — $468 за объект, или $8/кв. м. А минимальная медианная цена на аренду квартир зафиксирована в Деснянском районе — $219 за квартиру, или $5/кв. м.
«В условиях военной угрозы и выезда большого количества киевлян в другие регионы Украины и за границу столичный рынок недвижимости обвалился сильнее, чем в кризисные 2014-2015 гг. С января по май уровень медианных цен снизился на 41%, тогда как в 2014 г. цены снизились на 26%, а за весь двухлетний кризисный период — на 38%», — отметил директор консалтинговой компании City Development Solutions Роман Герасимчук.
Как стало известно ProfiDOM.com.ua, по его словам, ожидать каких-либо улучшений на рынке аренды жилья в ближайшие месяцы не приходится. Поскольку незначительный объем спроса будет сформирован за счет внутренне перемещенных лиц и людей, которые возвращаются в Киев, но этого будет недостаточно для полноценного оживления рынка.

В селе Дмитровка (Киевская область) возводят первые пять домов для людей, лишившихся жилья из-за боевых действий.

По словам Алексея Кулебы, главы Киевской областной военной администрации, на земельных участках провели расчистку строительных завалов и геодезическую разметку, залили основу под фундамент и установили блоки. В домах уже возвели стены. Работы планируется завершить до конца месяца.
Как стало известно ProfiDOM.com.ua, всего в рамках проекта, реализуемого за средства меценатов, планируется построить 15 таких домов.
От жителей области поступило почти 45 тыс. заявок на возмещение за уничтоженное или поврежденное имущество.

В захваченном пророссийскими силами Донецке очередные знаковые перемены. Теперь вопросы «ЛНР» и «ДНР» находятся в компетенции заместителя главы администрации президента России Сергея Кириенко. Дмитрий Козак, который до войны был сторонником переговорного урегулирования, ушел в прошлое. Люди, теперь направленные в Донецк и Луганск, доселе здесь невиданные — молодые, из разных регионов России, никак до этого не связанные с Донбассом.

«Глава «ДНР» Денис Пушилин в ходе визита Сергея Кириенко на оккупированные территории Украины вдруг издал указ об отставке «председателя правительства» Александра Ананченко и представил своему «народному совету» нового «премьер-министра» — Виталия Хоценко.
Появление Хоценко в Донецке знаменует новый тренд в освоении оккупированных Россией территорий Украины — теперь там предлагают должности молодым и перспективным чиновникам. Хоценко — выпускник МГУ и Сингапурского института маркетинга, окончил четвертый поток так называемой школы губернаторов и в 2018-2019 гг. был финалистом конкурса «Лидеры России». Управленец с хорошим английским делал карьеру в Ямало-Ненецком автономном округе и в Ставропольском крае, а до недавнего времени возглавлял департамент в Министерстве торговли и промышленности РФ. Он — типичный продукт кадрового отбора от Сергея Кириенко, который как раз программу «Лидеры России» и курировал.
Судя по новым назначениям, если у чиновника уровня заместителя губернатора нет планов эмигрировать из России из-за войны, то пост в признанных только Москвой республиках Донбасса — вполне нормальный карьерный рост. «ДНР» и «ЛНР» из очевидной «черной дыры», неудачного эксперимента 2014 г., превращаются в своеобразный авангард России: место, где отрабатываются практики работы с населением и подсанкционной экономикой для всей страны.
До 24 февраля для российского управленца работать в «ДНР» не было престижным, было даже опасным — часть министров сразу попадали в санкционные списки. Хотя людей с зарубежными счетами и недвижимостью среди местных донбасских коллаборантов было немного, но для приезжих из России риск оказаться под санкциями мог быть угрозой. Тот же «председатель правительства «ДНР» Александр Ананченко прославился особым отношением к своему присутствию на Донбассе: весь первый год на посту «премьер-министра» его портрет отсутствовал даже на официальных сайтах «ДНР», а фотографам на публичных мероприятиях предписывалось всегда стоять спиной к крайне непубличному назначенцу Москвы.
Его лицо начали немного «светить» через год работы. Скорее как наказание: к осени 2019 г. экономические неудачи пары Ананченко — Пашков (последний, заместитель Ананченко в «правительстве «ДНР» — бывший вице-губернатор Иркутской области) стали очевидны, их уже можно было ругать и осторожно критиковать. Под давлением местных жителей «премьер-министр» начал появляться с короткими речами на сборищах партии власти — Общественного движения «Донецкая республика» (ОДДР). Это была чужая для «правительства» территория, зона влияния Пушилина. Тогда в ОДДР с особым удовольствием стали публиковать на сайте и в газете снимок секретного «премьер-министра».
На Александре Ананченко еще была и своеобразная печать, что-то сродни местного знака качества. Он начинал карьеру милиционером в городе Селидово Донецкой области и в середине девяностых отбыл в Кемеровскую область, где работал на своего земляка из Селидово Михаила Живило в ЗАО «МИКОМ». Эту компанию следствие пыталось связать с неудавшимся покушением на бывшего губернатора Кемеровской области Амана Тулеева в 2000 г. Из-за громкого уголовного дела Живило бежал из России, а Ананченко ушел к другому выходцу из Селидово, соратнику Виктора Януковича, донецкому предпринимателю Эдуарду Прутнику. Одним словом, Ананченко был отчасти местным со связями в Украине и России, да еще и замешанный в серьезном криминале — для 2018 г. отличный глава «правительства «ДНР».Ананченко и Пашков контролировали всю крупную промышленность неподконтрольных Украине территорий сразу и Донецкой, и Луганской областей. Пашков — в роли генерального директора ЗАО «Внешторгсервис» и первого заместителя правительства «ДНР». Ананченко — как советник Пашкова в ВТС и председатель правительства «ДНР». Они следили как за «государственными предприятиями», в том числе за железной дорогой, так и за отжатыми под зарегистрированное в Южной Осетии ЗАО «ВТС» шахтами, коксохимическими и металлургическими заводами, в том числе самым модернизированным в Украине на 2013 г. Алчевским металлургическим комбинатом.
Владимир Пашков закончил свою ротацию в Донецке в октябре прошлого года и спокойно отбыл в Москву, Ананченко никто толком в Донецке не видел после декабря 2021 г. — «ДНР» полгода спокойно жила без главы правительства и первого вице-премьер-министра.
Местные жители все это время занимались подковерной борьбой за «вкусную» должность Пашкова — на нее претендовал близкий к Пушилину бывший глава администрации Донецка Игорь Мартынов и своеобразный символ донецкой коррупции — «министр налогов и сборов» Евгений Лавренов. На пост «председателя правительства» никто из местных не претендовал — на эту должность человека все равно бы прислала Москва. Тем более что до убийства Александра Захарченко в августе 2018 г. в Донецке не существовало поста «премьер-министра» как такового, потом позицию «председателя правительства» ввели, но традиция вполне могла и прерваться — тут уж как кураторы решат.
Главная традиция самопровозглашенных республик Донбасса: все там временно, любой министр в любой момент может «слететь» как в Москву в почетную отставку с заработанными деньгами, так и в местное СИЗО на «раскулачивание».
Александр Ананченко официально назначен на менее статусную, но очень перспективную в Донецке должность: он возглавляет государственное предприятие «Донецкие технологии». Это ГП объединяет национализированные продовольственные рынки, кладбища, похоронные бюро и гостиницы. Главная «донецкая технология» — держать потоки любых наличных под контролем: копать могилы в «республике» может исключительно государство, а на рынках у торговцев заново отобраны приватизированные в довоенные времена контейнеры и торговые павильоны. Продавцы по второму кругу платят за аренду своих старых железных ящиков с товаром. Директором «государственного» Калининского рынка Донецка работает бывший начальник донецкого СИЗО.
К нынешним изменениям местное чиновничество уже было подготовлено. В конце марта в Донецке со своего поста был снят (но не сел в СИЗО) «министр налогов и сборов» Евгений Лавренов. На его место пришел человек в полковничьих погонах — Алексей Рудаков. Погоны полковника у местных министров — знак большой личной скромности и желания «не высовываться». Министр МВД Алексей Дикий в свое время себе присвоил звание генерал-полковника.
Генералы сейчас невольно и подвели итог целому этапу жизни оккупированных территорий Донбасса. Мало кто заметил, что Пушилин лично и публично выразил соболезнования семье погибшего в бою российского генерал-лейтенанта Романа Кутузова, командующего 1-м армейским корпусом «ДНР», упомянув его позывной «Туман».
Можно сказать, ушла эпоха — абсолютно все российские генералы, которые командовали в Донецке вооруженными силами «ДНР», все эти годы носили один и тот же позывной: «Туман». Публичную известность получили два донецких «Тумана»: убитый в Сирии в 2017 г. генерал-лейтенант Валерий Асапов и вот теперь генерал-лейтенант Роман Кутузов.
Развеялся туман и в управлении «ЛДНР». В Донецк десантировали группу из четырех типично кириенковских управленцев. Кураторы местных «министерств» чаще живут в Москве и приезжают на Донбасс время от времени в командировки. При этом самые ценные направления, например, силовые структуры, назначенные кураторы контролируют на месте. Обычно это первый заместитель «министра», и он — гражданин России.
8 июня появилось торжественное распоряжение председателя правительства «ДНР» Александра Ананченко (последнее перед отставкой) — первым заместителем «министра молодежи, спорта и туризма «ДНР» был назначен некто Илья Бубнов. Официальные СМИ непризнанных республик сообщают, что Бубнов в 2015 г. «окончил Омский государственный аграрный университет имени Столыпина. С 2016 г. по 2021 г. возглавлял омское региональное отделение «Молодой гвардии». С 2019 г. также был заместителем руководителя, начальником отдела агитационно-пропагандистской работы Омского регионального исполнительного комитета партии «Единая Россия», курировал добровольческое молодежное общественное движение «Волонтерская рота «Боевое братство».
Агитация, пропаганда и работа с детьми — статьи расходов в самопровозглашенных республиках сродни военным, они финансируются всегда. Важность этого направления подчеркнута назначением молодого управленца из Омска.
На бывшую должность Владимира Пашкова первым заместителем главы правительства «ДНР» назначен Евгений Солнцев.
Евгений Солнцев получил образование как инженер-строитель в 2002 г. в Воронеже и двигался по карьерной лестнице в РЖД — работал на черноморском побережье Юга России и в Иркутске, на БАМе. В мае 2014 г. строитель по профессии вдруг получил наградное оружие — офицерский кортик от генерального прокурора РФ. И дальше пошел карьерный рост вплоть до должности помощника министра строительства и ЖКХ Российской Федерации.
В Донецк также спустили еще одного «первого заместителя» — «главу администрации «ДНР». Контролировать кадровую политику и окружение Пушилина станет бывший заместитель губернатора Ульяновской области, а до того вице-губернатор Липецкой области РФ Александр Костомаров.
Никому из донецких назначенцев Сергея Кириенко нет 40 лет. В Донецке аккуратно шутят о скорых временах, когда начнут присылать выпускников московских детских садов. Пушилин обмолвился, что до выходных будет известен полный состав нового «правительства», чего не случилось. Хотя переполох в местных властных кабинетах царит нешуточный: спуск десанта россиян, не имеющих никаких понятий о Донбассе и местных связей, озадачил многих.
«Мы вообще никого не ждем и ни по какому поводу не волнуемся, — говорит источник корреспондента «Радио Свобода» в «министерстве здравоохранения «ДНР». — Ну, пообещал Пушилин в пятницу предоставить список правительства, но не сказал ведь, в какую? А наш министр, как и большинство здешних, к тому же все равно уже пару лет как в звании исполняющего обязанности. Куратор министерства в Москве не сменится, преемственность в любом случае будет».
С некоторым опозданием донецкие процессы всегда переносятся в бедный, гораздо менее густонаселенный и компактный Луганск. Там не сняли «премьер-министра», но нового «первого заместителя» главы правительства «ЛНР» из Москвы тоже прислали — бывшего вице-губернатора Курганской области Владислава Кузнецова. Кузнецов тоже является выпускником Программы подготовки кадрового управленческого резерва государственной службы, так называемой «школы губернаторов» Сергея Кириенко. Владислав Кузнецов в Кургане работал как типичный назначенец всего два года, сам же он родом из Москвы. Карьеру делал в ОАО «Сибирско-Уральская нефтегазохимическая компания», где одно время даже работал заместителем главы представительства компании «СИБУР-Европа» в Швейцарии. Молодой управленец с хорошим образованием и опытом работы за границей получил должность в «Луганской народной республике».
Что будут делать в первую очередь молодые назначенцы из России? Говорят, что займутся переписью оставшегося на месте населения — переписчицы обещают всем референдум о присоединении к России уже в сентябре. В Донецке многие больше верят тому, что в результате «переписи» оставшихся мужчин скоро мобилизуют на войну.