GetWF.com — информационно-строительный ресурс Новосибирска.

ВСУ нанесли несколько ударов по острову Змеиный в Черном море, с которого в первый день войны украинские пограничники объяснили, куда именно следует идти русскому военному кораблю. Сейчас на Змеином находятся войска РФ. По информации Киева, операция не завершена и ВСУ продолжают наносить удары. А в Москве, тем временем, утверждают, что нападение произошло еще два дня назад, и его якобы успешно отбили.

Однако спутниковые снимки компании Maxar показывают, что это не совсем так. Можно сравнить, как выглядел Змеиный из космоса 17 июня и четыре дня спустя, уже после ударов. На юге острова разрушена башня. А всего последствия обстрелов заметны в трех местах. Там видны следы пожара, скорее всего, сгоревшая трава. В Минобороны Украины отчитались: пострадала как российская техника, так и военные.
В американском «Институте изучения войны» говорят, что пока не могут проверить противоположные заявления двух сторон о происходящем на острове. А британская разведка, в свою очередь, отмечает, что Украине пока удается сорвать планы России в Черном море. В качестве примера приводят недавний удар противокорабельной ракетой «Гарпун» по российскому буксиру «Спасатель Василий Бех». В украинском флоте говорили, что корабль занимался вовсе не спасательной операцией. На нем на остров Змеиный хотели доставить боеприпасы, вооружение и смену гарнизона. Российская сторона не комментировала потерю буксира, на котором могли поместиться до 36 человек.
Военные эксперты отмечали, что Змеиный заменил России затонувший крейсер «Москва». Без него Черноморский флот оказался уязвим для атак с воздуха. И поэтому российские войска размещают на острове системы ПВО. Исследователи из Conflict Intelligence Team заметили очередное подкрепление к югу от Змеиного. Судя по всему, два патрульных корабля везут туда зенитно-ракетный комплекс «Тор» и вертолет «Ка-29».
Ситуацию вокруг острова Змеиный в эфире «Настоящего времени» прокомментировал Павел Лакийчук, военный эксперт и руководитель военных программ безопасности центра глобалистики «Стратегия XXI век».
— Вы могли бы объяснить, какие цели преследует Украина, если говорить об атаках на остров Змеиный? И какая вообще обстановка в Черном море сложилась на данный момент?
— Как раз вопрос Змеиного надо рассматривать в комплексе северо-западной части Черного моря. Нахождение на острове позволяет россиянам контролировать морской трафик между остающимися незаблокированными украинскими портами Дуная: это Вилково, Усть-Дунайский, Измаил. И портами Румынии. Вторая важная задача, которую выполняет этот остров вместе с объектами «Черноморнефтегаза», захваченными Россией в 2014 г., состоит в дополнении цепочки постов наблюдения за воздушной и подводной обстановкой в этой части акватории Черного моря. Фактически вышки «Черноморнефтегаза» и подразделения радиоразведки и радиоэлектронной борьбы являются глазами и ушами российского флота в этой части моря. Удары украинских вооруженных сил по острову Змеиный, как и удары по так называемым «вышкам Бойко» — это попытка отрезать, закрыть эти глаза и уши Черноморскому флоту России. Без глаз и ушей противник не так опасен.
— Как бы вы описали в целом обстановку в Черном море? Британская разведка говорит, что Украина не дает России установить контроль, но одновременно появляется информация про 44 крылатых ракеты, которые нацелены на Украину, что есть там три больших российских десантных корабля. Звучит это все очень угрожающе.
— Группировка сил Черноморского флота в этой части Черного моря более или менее за предыдущие месяцы сформирована. Она включает от двух до пяти ударных кораблей класса корвет-фрегат с пусковыми установками «Калибр», пакеты по восемь штук на каждом, от одной до трех подводных лодок проекта 636. Это тоже носители ракет «Калибр-ПЛ» с подводным пуском, от одного до трех больших десантных кораблей и несколько единиц патрульных катеров или кораблей пограничной службы и ФСБ. В целом эта группировка позволяет осуществлять блокадные действия, наносить массированные ракетные удары по объектам в глубине территории Украины и угрожать возможным проведением морской десантной операции на юге Украины в районе Одесской области и близлежащих районах. После потопления буксира «Спасатель Василий Бех», ударов по Змеиному и по объектам «Черноморнефтегаза» Украиной значительная часть кораблей Черноморского флота передвинулась в район Каламитского залива, это ближе к побережью Крыма, таким образом. уходя от возможного поражения украинскими противокорабельными крылатыми ракетами. Это хорошо или плохо? С одной стороны, чем дальше враг, тем лучше. С другой стороны, это не позволяет обезопасить Украину от нанесения в дальнейшем очередных ударов «Калибрами» по всей ее территории, так как их дальность значительно превышает это расстояние. Угроза блокадных действий, угроза нанесения массированных ракетных ударов никуда не исчезает. Обстановка меняется, но пока не кардинально.
— Что касается обстрелов городов, которые находятся вдали от линии фронта, Харьковская область, Николаев. Сложилось впечатление, что в последние дни Россия ведет все более и более активные обстрелы. Это действительно так? Или это ситуация, которая просто время от времени будет повторяться?
— Во-первых, действительно, это ситуация, которая будет повторяться. И это будет зависеть от резервов ракетного оружия, как от ОТРК «Искандер», так и от крылатых ракет как морского базирования, так и воздушного базирования. Причем воздушного базирования ракет у россиян значительно больше, хотя и старых. Но количество их значительно больше. Районы пусков этих крылатых ракет удалены от возможности воздействия ПВО Украины по их носителям. Старых ракет россиянам не жалко. Если в начале войны, март-апрель, на один объект применялось до трех высокоточных ракет, то сейчас применяется шесть-восемь ракет более низкой точности с целью, возможно, поразить все-таки нужный объект. Но значительная часть этих ракет попадает в объекты гражданской инфраструктуры. И грубо говоря, легче от этого не станет. К сожалению, надо быть готовыми к продолжению ракетных ударов по нашей стране.

В Донецкой и Луганской областях украинские силы в течение последней недели наносили контрудары. Причем даже в тылу противника. На оккупированных территориях за последнюю неделю было взорвано сразу несколько складов боеприпасов. При этом в соцсетях появляются видео, на которых жители Донецка просят открыть бомбоубежища в городе.

О том, что сейчас происходит в Донецке и Луганске, «Настоящее время» поговорило с украинским журналистом Денисом Казанским, который сам родился в Донецке.
— Что вам рассказывают жители Донецка: по каким объектам в городе были нанесены украинской армией удары в последние недели?
— Есть разные виды обстрелов. И люди говорят очень разные вещи. Есть действительно те ситуации, когда взрываются склады с боеприпасами и начинают детонировать. В то же время есть некие хаотичные обстрелы города, которые ведутся явно даже не в тех районах, где находятся какие-то военные объекты и склады с боеприпасами. При этом люди отмечают и фиксируют на видео, что обстрелы ведутся практически с территории Донецка — то есть с территории, которая подконтрольна российской армии. И я сам размещал эти видео. Там сразу слышно исходящий звук выстрела, который бы с линии фронта не был слышен в центре города. И буквально через две секунды — уже прилет. Это означает, что стреляют очень рядом и не с территории, подконтрольной украинской армии. Что это такое — люди теряются в догадках. Но многие убеждены, что сами дээнэровцы тоже обстреливают Донецк, пытаясь таким образом то ли мобилизовать население, то ли дискредитировать украинское командование в лице западных партнеров, которые выдают сегодня оружие, мол, что Украина ведет огонь по мирным жителям. И таким образом украинцам нельзя давать вооружение, потому что оно используется против гражданского населения. На мой взгляд, ситуация такая, что украинская армия действительно наносит некие точечные удары по складам боеприпасов. И боевики, пользуясь этим, дополнительно насыпают по городу, чтобы показать, что украинцы бьют не по складам, а по мирным жителям тоже.
— Действительно, об этом говорили эксперты, наши источники подтверждали, что по Донецку могут наноситься удары с территории самого Донецка. Как мне показалось, эти сообщения были чуть раньше. А в течение последней недели мы как раз в том числе видели сообщения украинского Генштаба об уничтожении военных складов в Донецке. Это были именно украинские удары, насколько я понимаю. Вы знаете, о каких складах идет речь? И сколько вообще таких складов россияне могли на территории Донецка иметь? По скольким из них сейчас нанесены удары?
— Точное количество складов знают только они. Да, я знаю, что наносились удары по «Точмашу» и по «Топазу» — это два завода на территории Донецка, которые использовались достаточно давно для складирования там боеприпасов, техники. Это ни какой-то секрет — это знают все дончане. По этим базам точно удары наносились. Плюс еще Гиркин сообщал, что сгорело здание штаба одного из вооруженных формирований так называемых боевиков «ДНР». Очевидно, туда тоже удары наносились. Мы знаем, что заводы и какие-то промышленные зоны используются боевиками для того, чтобы там складировать боеприпасы и технику. Но такие объекты, по своей сути, не расположены в центре городов. В Донецке заводы, о которых я сказал, находятся ближе к окраине. Поэтому то, что прилетает в центр, — это явно не разлет снарядов, которые не попали в эти военные объекты. Огонь по центральному району — это целенаправленный огонь, который явно велся без цели поразить военные объекты.
— Правильно ли я понимаю, что люди не могут попасть в бомбоубежища в городе? Их не открывали, потому что боевики «ДНР» не готовились к контрударам украинской армии?
— Дело в том, что не было никаких обстрелов Донецка. Когда российские пропагандисты говорят: «Где вы восемь лет были, когда бомбили Донецк?», то я отвечаю, что Донецк восемь лет не бомбили. Это не считая двух улиц на окраине, с которых велся штурм аэропорта, не считая атаки на Марьинку, где действительно были расположены позиции российских военных. А что касается центра города, так он вообще не страдал. Не было за восемь лет никаких ударов по центру города, никаких прилетов. Поэтому и бомбоубежищ не было, потому что все прекрасно знали, что Донецк не бомбят. И боевики в принципе не открывали эти бомбоубежища, а люди не требовали их открывать, потому что все знали, что Донецк живет спокойной, безопасной жизнью. Украина не наносила удары по Донецку. А сейчас, после того как Путин развязал полномасштабную открытую войну 24 февраля, конечно, интенсивность боевых действий стала совершенно другой. Поэтому в том числе прилетает и по складам, которые не трогали. И вот эти непонятно какие обстрелы провокационного характера начались, которые велись явно с территории городов, они были в Донецке и в Луганске в 2014-2015 гг., когда рассказывали, если вы помните, про неуловимых диверсантов на мусоровозах, которые якобы ездят по городу, стреляют просто так непонятно куда и никто их никогда не может поймать. И вот сейчас выросла опять интенсивность боевых действий, опять началась та же самая история. Но то, что никто не готовился ни к каким обстрелам и никаких обстрелов не было — это очевидно. И тут не нужно ничего дополнительно говорить — это и так все прекрасно знают.

В мае Минобороны Украины продемонстрировало видео, на котором беспилотник «Байрактар» поражает российские катера около острова Змеиный. Подобные съемки — не редкость. Турецкий летательный аппарат, приобретенный украинской стороной еще до войны, стал настоящей звездой после ее начала. В Турции утверждают, что за «Байрактарами» выстраиваются в очередь. Преимущества дронов в военных конфликтах сложно преувеличить: точные, недорогие и не требующие длительного обучения операторов. Их используют как для разведывательных операций, так и для поражения целей.

«У нас есть представление, что они маленькие. Но эти дроны почти размером с небольшой самолет. Они летают на относительно большое расстояние — на сотни километров. Они могут задерживаться над целью на 30 минут в час, и даже дольше, и постоянно вести наблюдение. Если же они могут атаковать цели, то это другое дело. Это почти дает вам воздушные силы без пилота в кабине. У вас появляется свой собственный небольшой наступательный воздушный потенциал, противодействующий воздушным и наземным возможностям», — рассказал в интервью «Голосу Америки» профессор Высшей школы ВМС Джеймс Виртц.
При этом Украина использует не только военные дроны, но и гражданские. В то время как Россия, к удивлению военных экспертов, весьма слабо задействовала возможности по их подавлению. Это, впрочем, далеко не единственный вопрос к стратегиям и тактикам армии агрессора. Одна из типичных видеохроник начала российского вторжения — горящие танки и разбитые колонны военной техники. Опирающаяся на наиболее массовую модель танка — Т-72 — российская армия понесла серьезные потери в бронетехнике.
«Это произошло не столько из-за беспилотников, сколько из-за переносных противотанковых комплексов, таких как «Джавелины» и NLAWs, которые используют украинцы. Эти системы работают таким образом, что они бьют по танку сверху, по башне, самому уязвимому месту. Но такие противотанковые системы довольно дорогие по сравнению с обычным огнестрельным оружием», — говорит доцент Мичиганского университета Юрий Жуков.
Однако дело не только в эффективности американских «Джавелинов», говорят эксперты, но и в тактических ошибках армии агрессора. Так, например, наступление российских танков фактически не подкреплялось пехотой, вопреки базовому принципу ведения военных действий. Поэтому говорить о конце эпохи танков на фоне их провала в Украине все же рано, считают эксперты.
«Я не готов полностью списать танки, но они показали определенную уязвимость в этой битве. В частности то, как их использовали в марте, не имело смысла. Если колонна танков движется по дороге — и это известный факт, а не новая стратегия, — вы создаете засаду, уничтожаете первый танк, затем последний, останавливаете колону и уничтожаете ее полностью. Мы видели, как в середине 1990-х гг. эту тактику эффективно применяли в Чечне. Дроны, переносное противотанковое оружие, «Джавелины» делают танки менее эффективными. Они по-прежнему играют важную роль, но, возможно, баланс несколько сдвинулся не в их пользу», — рассказал Дмитрий Горенбург, сотрудник центра Военно-морского анализа.
Первые недели российского вторжения запомнились использованием не только устаревших танков, но и самых современных вооружений. В середине марта россияне заявили о первом запуске гиперзвуковой ракеты «Кинжал». Экспертов, впрочем, удивил не только факт ее применения, но и сравнительно простая цель: дорогостоящую ракету направили на склад боеприпасов. Впрочем, с начала войны эксперты отмечают явное снижение использования российской стороной высокоточных управляемых ракет. По словам обозревателей, причина — явный дефицит этого типа вооружений в условиях санкций.
«Им нужны микрочипы, запасы которых заканчиваются. Интересно, что даже мы думали, что у России их больше. Но у них нет военно-промышленной базы для пополнения этих высокотехнологичных точных ракетных систем. Сейчас мы видим, что ракеты все еще запускают, но с гораздо меньшей точностью. Откровенно говоря, санкции работают, и в России не могут заменить чипы, которые не производят. Поэтому у них не заканчиваются снаряды, но заканчиваются системы наведения, необходимые для многих таких ракет», — сказал Джон Спенсер, глава направления изучения тактик ведения боя в городских условиях Института современной войны.
Российские ракетные удары продолжают терроризировать украинские города. Впрочем, говорят эксперты, с точки зрения реального преимущества в так называемой второй фазе войны, сконцентрировавшейся на востоке, ракетные удары все же имеют второстепенное значение.
«В войне на истощение, когда идут артиллерийские дуэли и позиционные бои, как на Донбассе, для победы нужно наносить удары быстрее, чем противник успевает восполнить потери. Таким образом, несколько задержек с поставками критически важных вооружений Запада потенциально могут решающим образом склонить чашу весов. И здесь, по крайней мере, в ближайшей перспективе у России есть преимущество — примерно три к одному по количеству имеющихся в наличии обычных артиллерийских систем и пять к одному — реактивных систем залпового огня», — отметил Жуков.
Это преимущество позволяет армии агрессора продвигаться на Донбассе. Во второй фазе войны россияне сделали ставку, возможно, на свой главный козырь — артиллерию.

Практически все материалы, расходники, сырье и оборудование, которые используются в российской стоматологии, приходят из-за рубежа, преимущественно из Европы. Многое из того, с чем и на чем работают стоматологические клиники, вероятнее всего, поставляться в Россию не будет из-за санкций, введенных после начала войны.

Как это повлияет на цены и качество услуг, корреспонденту «Сибирь.Реалии» рассказали владельцы стоматологических клиник, а также имплантологи и стоматологи-ортопеды.
— Что сказать: лечить зубы всегда было дорогим удовольствием, а теперь и подавно, — говорит владелица стоматологической клиники в Красноярске Инна. — И проблема не в том, что стоматологи пытаются заработать на кризисе. При всей любви к пациенту держать прежние цены никак невозможно. Сами посудите: ни для кого не секрет, что 90% материалов и оборудования во всех клиниках без исключения импортные. А реабилитационная часть — имплантология, протезирование — построена на импорте на 100%. Пломбировочный материал, слепочные массы, цемент для пломб и фиксации коронок, сами импланты, шовные материалы — все сплошь импортное. Даже металл для коронок — и тот не наш, а немецкий. Прямых санкций на все это пока нет, но цепочки поставок разрушились, соответственно, возникли проблемы и с ассортиментом, и с ценами.
Причем в нашей клинике ситуация еще далеко не такая катастрофическая, как у многих коллег. Мы вовремя сориентировались и в начале марта закупили материалы на год вперед. Если бы не это, даже не знаю, что бы мы сейчас делали. К сожалению, какие-то позиции упустили, пришлось в апреле докупать по новым прайсам. На цены уже не смотрели, лишь бы вообще найти то, что нужно. И правильно поступили: сейчас приобрести хорошие материалы можно, только если у кого-то есть какие-то остатки, а цены на них в среднем раза в три выше, чем до войны. Курс доллара опустился, а цены на прежний уровень не вернулись. И это тоже объяснимо: проблемы с логистикой никуда не делись, наоборот, стало только хуже. Вот лишь один пример: американский пломбировочный материал Filtek до санкций стоил 1800, а сейчас дешевле 4300 не найти. Но спрос все равно есть, потому что ни одна клиника не хочет рисковать репутацией. А теперь давайте посчитаем: в стоимости лечения кариеса или пульпита затраты на расходники составляют 20%. Если цены на эти материалы уже выросли в три раза, то поднимать прайс придется минимум на 40%, чтобы хотя бы отбить затраты. В среднем доля материалов в себестоимости услуг — 25%, а это уже 75% роста.
— А как же импортозамещение?
— Переходить на отечественные аналоги мы пока не готовы — их качество уступает импортным оригиналам. Посмотрели, что предлагают из российского. Честно говоря, с зарубежными материалами пока никакого сравнения. Нашим производителям еще расти и расти, а нам рисковать не хочется. Мы же не хотим, чтобы клиент вернулся к нам через неделю, например, с выпавшей пломбой. Потеряем мы на этом больше, чем заработаем. В американских, немецких, японских материалах мы были уверены, а с нашими пока — русская рулетка. Причем не с одним патроном в барабане, а наоборот, когда всего один выстрел мимо. Может, повезет, и постоит пломба, но 90%, что нет. Поэтому продолжаем работать с импортом и вынужденно повышаем прайс.
— Намного?
— Хорошо, что есть запасы, можем позволить себе делать это постепенно, не шокируя клиентов, чтобы у них было время адаптироваться к новым ценам. Например, зимой поставить пломбу у нас можно было за 6 тыс. руб., а сейчас за 8. Анестезия в начале года стоила 700 руб., а сейчас 950. Полное лечение зуба с одним корнем сейчас обойдется в 12 тыс. вместо докризисных восьми. Мы понимаем, что денег у людей больше не стало, для многих это дорого, но что делать? Работать себе в убыток мы не можем. Поэтому сразу предупреждаем: цены будут расти и дальше, лучше все сделать сейчас. Объясняем почему. Большинство относятся с пониманием, серьезного оттока у нас нет. Люди не идиоты, считать умеют, особенно в кризис. Знают, что кариес не простуда, сам не пройдет. Если сейчас не поставить пломбу за семь тысяч, то потом придется лечить каналы, а это уже больше десятки. Лечение пульпита у нас сейчас стоит от 20 тыс. руб. А если запустить ситуацию до того, что придется вставлять имплант, будет еще в несколько раз дороже. Сложная ситуация и с оборудованием — оно все импортное. Из отечественного у нас разве что антисептики для стен и полов. Все остальное в основном немецкое или итальянское. Даже светильники — и то импортные. Оборудование относительно новое, в ближайшее время серьезных поломок быть не должно, но обслуживание никто не отменял. Плюс нужно как-то закупать комплектующие. Пока на рынке осталась примерно половина поставщиков, что будет дальше — сказать сложно. Очень надеюсь, что проблема решится через параллельный импорт: будем получать то, что нужно, через страны-посредники. Наверняка это будет стоить намного дороже, но что делать?
— Никакой альтернативы?
— В крайнем случае, придется переходить на Китай. У них сейчас уникальный шанс занять российский рынок. Но вот только есть сомнения, что от этого выиграют не только китайцы, но и мы. Стоимость у китайского оборудования сопоставима с европейским, а сопоставимо ли качество — посмотрим. Сейчас китайцы очень активизировались, не только через представителей на нас выходят, но и напрямую — пишут, даже звонят. Но меня такая активность только настораживает. Думаю, до конца года нам придется удвоить цены, прежде всего на несъемное протезирование — коронки, виниры, бюгельные протезы и т. д. И дело не только в подорожавших материалах и выросших расходах на обслуживание оборудования. Есть еще один немаловажный фактор — зарплаты наших сотрудников: техников, врачей, администраторов, ассистентов и т. д. Учитывая, насколько подорожало буквально все, от еды до одежды, мы вынуждены поднимать оплату их труда. Если мы хотим пережить кризис, наша главная задача — сохранить коллектив. А значит, нам в любом случае придется повышать прайс. Если и будут клиники, которые не поднимут цены, то это только те, кто готов удерживать пациента в ущерб качеству. Другого варианта просто нет.
Между тем цены на некоторые услуги в стоматологических клиниках выросли уже вдвое.
«Вожу сына-школьника к ортодонту в поликлинику на Челюскинцев уже несколько лет, — говорит 40-летняя жительница Тюмени Лидия. — Раньше первичный прием стоил 700 руб., а вторичный 500. Теперь за повторный прием просят 1000 руб., в 2 раза подняли цены».Наиболее дорогой услугой в ассортименте стоматологических клиник всегда было протезирование, особенно несъемное — имплантация. Полностью завязанная на импорте, сфера имплантологии фактически поставлена на грань выживания.
— Я всегда предпочитал работать с немецкими, шведскими и американскими материалами, — рассказывает Илья Шумаков, имплантолог, стоматолог-ортопед из Новосибирска. — Там в премиальных имплантах используются соединения с титаном, процент примесей минимальный. А это принципиально важно для приживаемости. Это такой момент, на котором не сэкономишь. А сейчас очень многие материалы исчезли, производители не хотят работать с нашим государством. Примерно половину нужного уже не купишь. Американская 3М, например, совсем из России ушла. Раньше они много семинаров обучающих проводили, а теперь их место пробуют занять китайцы.
— Насколько успешно?
— Посмотрели импланты, которые предлагает Китай. На бумаге выглядит неплохо, но что будет на деле — не знаю. И даже спросить не у кого — все остальные тоже работали с импортом из Европы или США, посоветовать, что лучше, что хуже, не могут. К тому же многие китайские материалы не сертифицированы в России. Чуть лучше ситуация с Южной Кореей. Там и отзывы неплохие, вроде, и выбор больше. Корейские импланты многие и раньше использовали. Но и в их качестве я пока, честно говоря, не уверен. Японские материалы достойного качества, но с ними тоже проблема. Поэтому всем своим знакомым советую: делайте зубы сейчас, пока я могу гарантировать, что все будет хорошо. Что будет потом — не знаю. Многих проверенных материалов уже точно не будет за любые деньги. Поэтому, видимо, все равно в итоге придется переходить на заменители. А самое главное, что даже если что-то одно не удастся достать, вся работа насмарку. Я могу поставить самую лучшую в мире пломбу, но если адгезив, которым она приклеивается к зубу, окажется плохим, пломба вывалится.
— А российские материалы?
— Что касается российских материалов… Гуттаперчи, стоматологического силикона, насколько мне известно, у нас вообще нет. А что есть… Скажем так: мне прекрасно известно, какого оно качества. Иногда я использовал наши материалы, но только для промежуточных работ. На то, чтобы поставить временную пломбу, они годятся, но постоянную — нет. Слепочные массы, цементы, пломбировочные материалы — все это не такое по качеству, как нужно. Композит не держится, работать с ним неудобно. А отечественные анестетики… Ни один уважающий себя стоматолог их не использует. Это страшный сон: перейти обратно на лидокаин в больших пятикубовых шприцах с толстыми иглами. Надеюсь, до этого не дойдет. Сейчас дефицита пациентов у нас нет. Конечно, не такой большой поток, как в марте, когда все хотели успеть долечить зубы или поставить импланты по старым ценам, но желающих хватает. Надеюсь, проблемы с поставками решатся и нам будет, с чем работать.
Еще одно направление в стоматологии, плотно зависящее от импорта, — ортодонтия, профилактика и лечение зубочелюстных аномалий, таких как кривые зубы, неправильное положение верхней или нижней челюсти, бруксизм, большие межзубные щели и т. д. Многое из данных патологий исправляется благодаря использованию брекетов, капп, ретейнеров, бюгельных систем.
— Мы собирались ставить дочери элайнеры (разновидность капп) зимой, но решили сначала съездить в отпуск, а потом уже поставить, — рассказывает жительница Красноярска Ольга Керимова. — Когда началась «спецоперация», было не до этого, в итоге собрались уже к маю. Обзвонили клиники — везде цены начинаются от 120 тыс. И это базовая цена, потом, при осмотре, она вырастает еще в полтора раза. Нам в итоге элайнеры обошлись в 185 тыс. руб. Но проблема даже не в этом, а в том, что раньше за эти деньги ставили импортные элайнеры, а теперь российские. Правда, из импортного материала хотя бы. Ортодонт сказала, что они не хуже, но я услышала в ее голосе сомнение. Может быть, показалось, конечно, но я бы хотела больше уверенности за такие деньги. Все-таки сумма не маленькая. Не удивлюсь, если скоро людям придется брать кредиты ради похода к стоматологу. Мне самой нужно поставить два импланта. Свободных денег сейчас нет, у мужа проблемы с бизнесом, поэтому сходила к своему врачу посоветоваться, что делать. Он мне предложил такой вариант: я сейчас оплачиваю материалы, а за работу заплачу потом. Тогда он мне зарезервирует американские импланты — в этой клинике успели их закупить, пока все не начало исчезать. А поставят мне их потом, когда будут деньги. Очень благодарна врачу за понимание и чуткость. Не хочется дотянуть до того, что придется ставить наши, российские. Я еще помню, что такое советская стоматология, пломбы эти желтые помню, зубы железные. Нет уж, спасибо, возвращаться в СССР не хочется.
По итогам первого квартала бизнес ушел в минус, рассказал Игорь Родин, ортопед, главный врач и владелец сети стоматологических клиник в Тюмени.
— Был скачок цен сразу, когда курс доллара вырос, потом что-то вернулось назад, что-то осталось в 4 раза дороже. В первую очередь подорожал расходный материал, который нужен ежедневно. Бумага тоже подорожала, а ее выходит очень много. Подорожали фартуки, слюноотсосы. Комплектующие и оборудование покупаются достаточно редко. Какие-то вещи поставщики продают, что у них было в наличии. Но все равно дороже, конечно. Цены скачут от позиции к позиции. Ни у кого нет доллара по 65 руб. В прайсах на оборудование цены в евро, а евро указан по 85 руб. Смысла покупать акции, когда они поднимаются, нет. Поэтому не делаем запас материала. Во-вторых, у медицинских изделий есть срок хранения — это год. За этим очень четко следит Роспотребнадзор. Никакого бизнеса в такой ситуации нет, нет четкого планирования. Выжили — и хорошо, месяц пройден. Самое сложное — это страховые компании. С ними существуют годовые договоры, согласно которым я не имею права повышать цены. Причем, как правило, страховые компании еще имеют скидку в 10%. С СОГАЗ на сегодняшний день мы работаем по прайсу 2020 г. И мы не можем отказать пациентам. Да, мы начинаем их растягивать, говорить, что все занято, позвоните через неделю. Делаем некрасиво, но СОГАЗ тоже делает некрасиво. Мы в марте подняли прайс на 10%, ежегодно так делаем, и страховая нам его не подписывает. Подняли стоимость услуг только на 10%. Во-первых, надо иметь совесть, а во-вторых, непонятно, что происходит. Пока есть у меня склад, выработаю его, а там посмотрим. И нет пока анализа по ценам за май. В таблице ведем учет стоимости материала за каждый месяц. Фактически я не могу сказать, в убыток мы поработали в мае или нет. Обычно мы делаем анализ за год по доходам и расходам, опять же деньги от страховой поступают гораздо позже оказания услуг. В любом случае если не делаем крупных покупок, то поработали в плюс. Но по итогам первого квартала мы вышли в минус по бухгалтерскому учету.
— Почему?
— Повышение на 10% не покрывает возросшую стоимость расходников. Есть несколько моделей ведения стоматологического бизнеса. Я больше работаю в удовольствие, получил прибыль — хорошо. У меня не было цели получить прибыль, я достаточно хорошо зарабатываю как врач. У меня 12-часовой рабочий день врача. Поэтому как таковая прибыль с фирмы интересна, но не цель. Когда появляется прибыль, обычно тратим на оборудование. У нас нет ничего отечественного практически. Фартуки вот есть отечественные, они противные, потому что итальянские были приятные, мягенькие и не шуршали, но стоят дорого теперь. Отечественные фартуки тоже подорожали. Если надо что-то купить, менеджер садится и обзванивает поставщиков по списку в Тюмени, Москве, Екатеринбурге. Причем цена может отличаться с коробки на 5-10 тыс. Судя по таблице учета цен, каждый месяц цены меняются. Крупная установка не изменилась в цене: как стоила 25 тыс. евро, так и стоит. Только евро по 85 руб. у поставщика.
— Есть ли опасения, что нечем будет заменить импортные материалы в протезировании?
— Скорее, нет, все равно будем таскать, и есть всегда ходы-выходы. Да, в том числе из Казахстана. Что-то везут и сейчас оттуда. Привычные поставщики мотивируют повышение цен тем, что у них сильно изменилась логистика, везут все самолетами через Катар. Представитель немецкой фирмы лично объезжал всю Россию и встречался с владельцами стоматологий. Мол, ребята, извините, мы будем продавать вам под такие деньги, потому что мы не можем купить доллар по той цене, которая у вас указана в ЦБ, плюс изменилась логистика. Раньше возили фурами через Беларусь, Украину из Германии, сейчас все закрыто. Тяжелые установки тащить самолетом — это не легкий пластик, дорого. Полного коллапса все-таки не произойдет. Мы выкрутимся, еще заходят на рынок корейские производители. Некоторые их вещи меня не очень устраивают по качеству, тот же пластик немного отличается от немецкого, но, в принципе, он терпимый, для потребителя он все-таки сертифицирован и безопасен. А все эти разговоры, что можно покупать китайское, некачественное… Ну, можем однократно, попробовать, но мы понимаем, что если придется переделывать, нам же дороже встанет. Поэтому купить подешевле для экономии — не вариант. Сэкономишь сегодня тысячу, а завтра полная стоимость на переделку. Бессмысленно. Надо понимать, что вот приходят новые корейские производители, «вот мы выпустили классный материал, лучше немецкого», ну, хорошо, но мы должны попробовать, и результаты будут через полгода или несколько лет. Производители же не будут испытывать годами свои новинки, они сразу пытаются продать.
— Вы верите, что в стоматологии сможет сработать импортозамещение?
— Нет. Тут надо начинать с химии. Сначала должно быть химическое производство, потом стоматологическая наука, которая будет просить у химии создать конкретные материалы. Это время. Отчасти санкции — это хорошо, мы начинаем чуть шевелиться, но до стоматологии дело дойдет еще не скоро. Меня учили по классической схеме: сначала средства производства, что создает станки, которые начнут что-то выпускать, а потом потребление. В России сначала придется развить средства производства.
— Какие-то услуги придется убрать или частично сократить?
— Гигиена полости рта ушла в минус. Если делать хорошую гигиену, это убыток. Сейчас перестали делать скидки на эту процедуру, потому что порошок, которым чистим, подорожал в 4 раза, и его практически нигде нет. Медицина не попадает под санкции, какие-то фирмы остались и поставляют материалы официально, а есть одна, которая ушла из-за имиджа. Это очень крупный концерн 3М, начинавший со стоматологии, затем они развились до изготовления шлифовальных кругов, защитных очков и прочего, что также исчезнет из хозяйственных магазинов. Сейчас у меня сотрудник улетел в Турцию в отпуск, уже договорились, что там за нал купит расходный материал, 2 коробки, по стандартной цене.
— Сокращения в коллективе были, планируете?
— Пока никого не увольняем. Официально у нас работают 24 сотрудника, трое в декрете, есть еще студенты на практике и те, кто не оформляется официально. 450 тыс. налогов на зарплату плачу ежемесячно. На 10% мы поднимаем цены ежегодно, исходя из инфляции. Что касается зарплаты, МРОТ увеличивается каждый год, и я должен поднимать минимальный размер оклада. Реальная зарплата у сотрудников почасовая, я поднял сейчас всем стоимость часа на 50 руб. Я же тоже хожу в магазин и понимаю, что подорожало все.

С начала российского вторжения в Украине было разрушено 63 спортивных комплекса, 9 бассейнов, 3 ледовых арены и 17 стадионов. Сумма ущерба превышает $130 млн.

Среди разрушенных спортивных объектов — стадион в Волновахе, построенный в 2020 г., стадион «Металлист» в Харьковской области, занесенный в Реестр культурно-национального наследия Украины, уникальный велотрек в Лимане, ледовый дворец в Северодонецке, один из крупнейших в Украине.
Как стало известно ProfiDOM.com.ua, всего, согласно данным проекта «Россия заплатит», по состоянию на 8 июня общая сумма прямого ущерба экономике Украины от повреждений и разрушений жилых и нежилых зданий и инфраструктуры составила $103,9 млн (3 трлн. грн.).

Белорусские военные не участвуют в войне России против Украины, но именно с территории Беларуси российские войска запускают ракеты, и оттуда шло наступление на территорию Украины.

Однако военные эксперты и наблюдатели снова рассуждают о возможности полномасштабного участия белорусских военных в конфликте. Спикер министерства обороны Украины Александр Мотузяник заявил в эфире телемарафона, что Беларусь сосредоточила у границ Украины около четырех тысяч военных и Россия может перекинуть туда свои войска и подготовить новое наступление.
Белорусский эксперт Валерий Карбалевич рассказал в эфире «Настоящего времени», насколько возможно участие Беларуси в войне и насколько боеспособной может оказаться белорусская армия.
— Вы слышали мнение военного эксперта Олега Жданова, который говорит, что сейчас подключение Беларуси к войне против Украины реально. По-вашему, насколько все-таки этот вариант реален?
— Есть военная составляющая, есть политическая составляющая. С военной точки зрения, да, те постоянные учения, приведения в состояние боевой готовности, переход от мирного времени к военному в войсках — все это говорит о том, что белорусская армия вполне готова к тому, чтобы действительно начать более активное участие в этой войне. Происходит политико-пропагандистская подготовка к этой войне. Говорят о том, что с территории Украины какие-то диверсионные группы проникают на территорию Беларуси. За месяц 17 украинских беспилотников пересекли белорусскую границу.
Лукашенко на прошлой неделе заявил, что Польша хочет захватить Западную Украину, что «поляки хотят окружить Беларусь, и мы не можем этого им позволить». Все эти факторы достаточно угрожающие. Но для того, чтобы война действительно началась, нужно политическое решение, и это решение принимает в Беларуси один человек. От каких факторов зависит принятие его решения — можно только предполагать. Это и давление со стороны России, это и негативные последствия с точки зрения новых экономических санкций. И, самое главное, — отрицательное отношение белорусского общества к участию Беларуси в этой войне. В очень глубоко расколотом белорусском обществе есть консенсус по вопросу об участии Беларуси в этой войне. Против этой войны выступают и противники Лукашенко, и сторонники Лукашенко. На прошлой неделе, находясь в Бобруйске, Лукашенко сказал очень интересную фразу: «Чем закончится эта война — никто не знает, никаких прогнозов давать нельзя». Это очень любопытно, потому что до сих пор Лукашенко всех уверял, что Россия в этой войне, безусловно, победит, Россия имеет огромное преимущество. И упрекал Зеленского: почему он до сих пор не хочет капитулировать и не хочет спасать страну от новых жертв. А вот теперь он говорит, что непонятно, чем закончится война. И это очень важно, потому что одно дело — присоединиться к победителю и получить некие военные трофеи от победы. И совсем другое дело — оказаться в роли страны, которая не выиграла эту войну. Это тоже очень сильно влияет на позицию Лукашенко.
— Что из себя вообще представляет белорусская армия? Если все-таки Лукашенко примет это решение так или иначе, как-то можно сравнивать белорусскую армию с украинской или российской?
— Вы знаете, боеспособность любой армии определяется в ходе войны, потому что учения — это одно, а настоящая война — это совсем другое. Это как спортсмен: сколько бы он ни тренировался, но настоящая его сила определяется в ходе соревнований. Поэтому в каких-то сферах белорусская армия выглядит неплохо, особенно благодаря неким российским вооружениям, ракетным комплексам. В Беларуси появились и свои ракетные комплексы. Что касается, например, танков, то после распада Советского Союза Беларусь не купила новых танков — они старые советские. Есть силы специальных операций. Они гораздо более работоспособные, чем вся остальная армия. Но это где-то от 5 до 15 тысяч вооруженных сил. Ну, вот примерно так.
— Много говорилось о том, что Путин буквально заставляет Лукашенко вступить в эту войну. Вы согласны с этими оценками? И действительно ли давление на Лукашенко в этом смысле продолжается? По сути, белорусские военные помогали российским военным в нанесении ударов по Украине. Насколько Путин продолжает сейчас давить на Лукашенко в этом смысле?
— Очень закрытая тема. Лукашенко отрицает, что Путин на него давит. Но у меня возникает такое представление, что все-таки давление России есть. Иначе чем объяснить, что уже пять раз Лукашенко с Путиным встречались в этом году, причем это были длительные переговоры — по пять часов. И, конечно же, они обсуждают не проблемы импортозамещения, как говорит Лукашенко. Давление такое есть, и это понятно. Но я думаю, что если бы Россия продолжала операцию по взятию Киева, то вероятность участия белорусских вооруженных сил в этой операции была бы больше. А теперь, когда бои идут на Донбассе, как-то сложно представить, каким образом белорусская армия будет участвовать в этих операциях.

Каждый день российские военные обстреливают украинские города, и почти каждый день в результате этих обстрелов повреждаются линии электропередач, оставляя без света целые районы. Как только обстрелы заканчиваются, на линии выходят электрики — чинить поврежденные ЛЭП, соединять оборванные провода. Это очень опасная работа: за три с половиной месяца войны было ранено более 10 электриков. На работу вместо привычной каски они теперь надевают каски из брони, а вместо фирменного комбинезона — бронежилет.

Виталий Асиненко — один из электриков, он каждый день отправляется на выезды в Очеретино — небольшой поселок городского типа в Ясиноватском районе Донецкой области, к северо-западу от Донецка. В этом районе бои и артобстрелы. На выезды он добирается на разбитой фронтовыми дорогами «Ладе», передает «Настоящее время».
«Вчера вечером в этом районе был интенсивный обстрел со стороны российских войск. У нас здесь очень много повреждено линий, как высоковольтных, так и низковольтных, — рассказывает Асиненко. — Бывает, что на одной линии больше 20 повреждений одновременно. И все это надо восстановить».
Его коллега Виктор рассказывает, что пару дней назад чудом выжил. В селе, в котором он работал, российский кассетный снаряд разорвался прямо во дворе одного из домов. Мужчина не успел спрятаться, его похоронили местные жители, но Виктор успел добежать до дома.
«Тут генератор стоял, потому что ж постоянно без света сидим. Генератор вон стою, ремонтирую», — рассказывает он.
Генератор в окрестных поселках — часто единственное спасение. Газопровод артиллерийскими ударами перебит давно, а свет из-за обстрелов то есть, то нет.
«Враг целенаправленно разрушает электрические сети, — подчеркивает руководитель Очеретенской военно-гражданской администрации Николай Коваленко. — Целенаправленно перебиваются линии, высоковольтные линии, подстанции. Вот мы видим результат прилета: это ракета «Ураган» с кассетными зарядами. А вот от нее воронки. Сейчас у нас в области проблема с газообеспечением, так что источник выживания остался один».
Электрики с ним соглашаются: «Прифронтовые районы. Больше всего на прошлой неделе страдали северные районы Донецкой области. Где идут активные боевые действия, все пограничные населенные пункты, все страдают. Здесь остались люди, которым свет необходим, и никто, кроме нас, его не сможет сделать», — коротко объясняют они.
Также коллеги рассказывают, что по открытым местам, например по полю, теперь ходят тихо и внимательно прислушиваются к каждому звуку: «К шуму, к выстрелу. Если выстрел, стараемся сразу начеку быть. Если услышать свист, шум посторонний — сразу либо канава, либо укрытие», — рассказывают они.
На ремонт одной точки у них максимум полчаса. Долго задерживаться в поле не стоит, говорят ремонтники: это просто опасно.
Только за прошлую неделю электрики Донецкой области восстановили электроснабжение для 440 тыс. жителей. Но надолго ли в селах снова свет, Виталий не загадывает.
«Мы все жители этого региона. У нас здесь семьи, у нас друзья. У нас здесь родные. И поэтому мы делаем добро для них, — говорит Асиненко. — Чтобы люди могли покушать себе приготовить — газа-то уже давно нет по региону, — позвонить родным. Единственная альтернатива — электроэнергия».