GetWF.com — информационно-строительный ресурс Новосибирска.

В селе Дмитровка (Киевская область) строят пять отдельных домов для граждан, чье жилье было разрушено во время российского вторжения. По словам главы Киевской ОГА Алексея Кулебы, работы по их обустройству уже находятся на финальном этапе.

Пилотный проект реализуется за средства меценатов.
Как стало известно ProfiDOM.com.ua, в области было повреждено порядка 26 тыс. объектов недвижимости. Среди них 12,5 тыс. частично разрушенных частных домов и около 5 тыс. полностью разрушенных. Кроме того, частично было повреждено 975 многоквартирных домов и 170 полностью разрушено.

Около 30% белорусов в Польше, Литве и Грузии столкнулись с дискриминацией и более 70% приняли участие в помощи украинцам. Таковы главные результаты социологического исследования белорусской диаспоры, которое провела группа белорусских социологов под руководством кандидата социологических наук Олега Алампиева и независимого социолога Филиппа Биканова при поддержке немецкого Фонда имени Фридриха Эберта. Как выяснилось, Литва — это самая доброжелательная страна для белорусов, в отличие от Грузии, где больше всего неприязни к белорусам. Кроме того, негативно к белорусам относится не только местное население, но и украинцы.

«Белорусская диаспора выпала из фокуса. Много исследований проводят внутри Беларуси, а вот что происходит с диаспорами после 2020 г. и после начала войны в Украине, не совсем понятно», — так Филипп Биканов описал идею проведения такого исследования.
Вместе с тем основная проблема в таком соцопросе, по его словам, в выборке и его репрезентативности — нет никаких точных данных относительно того, сколько белорусов выехало и в какую страну, какой демографический состав эмигрантов и так далее.
Поэтому сбор данных исследователи осуществляли с помощью онлайн-опроса, ссылка на прохождение которого распространялась с помощью социальных сетей в различного рода группах и сообществах белорусских иммигрантов.
«Выборка не соответствует строгим научным стандартам, поэтому не можем сказать, что результаты корректно отражают общественное мнение белорусов Польши, Литвы и Грузии. Но в то же время, исходя из анализа и опыта, у нас нет причин полагать, что истинные распределения изученных признаков значительно отличаются от полученных нами», — подчеркивают авторы.
Как показал опрос, среди белорусов в Польше, Литве и Грузии практически нет людей, которые бы поддерживали политику Александра Лукашенко: около 99% высказались неодобрительно, передает DW.
«Также среди диаспоры есть консенсус относительно поддержки Украины в войне против России. Около 95% белорусов-эмигрантов декларируют, что поддерживают украинскую сторону в конфликте, а остальные выбрали вариант «не поддерживают ни одну из сторон», рассказывает Биканов.
Также исследователи интересовались у эмигрировавших белорусов, как они взаимодействуют с украинцами, которые массово бежали от войны. Согласно опросу, более 70% белорусов приняли участие в помощи украинцам.
«Больше всего (83%) белорусов помогали украинцам в Польше. В свою очередь в Литве и Грузии процент белорусов, оказывавших поддержку украинцам, чуть меньше — 75% и 73% соответственно. Вероятно, это связано с тем, что в Польше находится больше эмигрировавших украинцев, тогда как в Литве и Грузии их сравнительно немного», — объясняет Биканов.
Среди самых популярных способов поддержки украинцев — участие в митингах и перечисление денежных средств, а также распространение информации в соцсетях.
«Белорусы в Польше чаще выбирают прямые методы поддержки, в том числе передачу предметов одежды, вещей, продуктов, волонтерские акции и предоставление жилья. Это опять же связано с тем, что там больше украинцев и более простая логистика», — отмечают исследователи.
Важной частью исследования стало изучение вопросов дискриминации белорусов в Польше, Литве и Грузии по причине белорусского происхождения.
«После начала вторжения России в Украину белорусы также оказались втянуты в эту ситуацию властями, которые поддержали агрессию. Ожидаемо, это привело к ухудшению отношения к белорусам в других странах», — говорит Биканов и отмечает, что для многих эмигрировавших белорусов дискриминация стала частью их реальности.
Как выяснилось, меньше всего с дискриминацией белорусы сталкиваются в Литве — о личной дискриминации сообщили 16% эмигрировавших белорусов, а о проблемах у знакомых знают 33%. Хуже всего ситуация в Грузии — на личном опыте дискриминацию пережили 39% белорусов, а по опыту знакомых о ней слышали 49%.
«Меньшие масштабы дискриминации в Литве, вероятно, объясняются высоким пониманием литовцами событий протеста против Лукашенко в 2020 г. и относительно небольшим количеством приехавших украинцев», — говорится в исследовании.
Касательно вида дискриминации, чаще всего белорусы сталкиваются со словесными оскорблениями.
«Мы понимаем, что это субъективный показатель, но все равно это опыт людей, через который они видят мир и транслируют своим знакомым», — говорит Биканов.
Также часто встречаются отказы в обслуживании в банке, отказ в найме жилья (особенно в Грузии и Литве).
«Прием на работу — это больше польская проблема. Там количественно больше белорусов и больше тех, кто работает на менее оплачиваемых должностях. В Польшу проще переехать для белоруса и больше возможностей для работы», — поясняется в исследовании.
Кроме того, уникальная проблема есть в Грузии — 25% белорусов рассказали, что им завышали цены на товары и услуги после того, как «всплывало» их белорусское происхождение.
Вместе с тем исследование обнаружило интересные данные о том, что наряду с местным населением неприязнь к белорусам также демонстрируют украинцы. Так, например, в Польше 63% белорусов столкнулись с дискриминацией от украинцев и только 56% от поляков. В Литве ситуация примерно одинаковая — 51% белорусов сообщили о неприязни украинцев, а 60% рассказали о дискриминации со стороны литовцев. В Грузии, в свою очередь, ситуация кардинально другая: абсолютное большинство (84%) негатива исходит от местного населения — эту ситуацию исследователи объясняют плохой осведомленностью грузин о белорусском кризисе.
«Но все равно по нашим данным мы видим, что белорусы планируют продолжать поддерживать украинцев. Даже те, кто лично столкнулся с неприязнью со стороны украинцев, декларируют, что хотят продолжать помогать украинцам», — отмечает Биканов.

Более 100 заключенных из ИК-2 в Рязани отправили воевать в Украину, пишут «Важные истории» со ссылкой на родственников одного из завербованных осужденных этой колонии.

По его словам, приехавшие в исправительное учреждение вербовщики предложили заключенным подписать контракт на службу в Украине на шесть месяцев в обмен на помилование. За службу предлагали 100 тыс. руб. ежемесячно, за особые заслуги в бою — 200 тыс. руб., а в случае гибели — 5 млн. руб. родственникам.
Как утверждает родственник заключенного, ехать в Украину согласились 130 человек. В начале августа они подписали прошение о помиловании — один из обязательных документов, который требуют вербовщики. 24 августа 107 заключенных увезли на войну, 23 человека передумали и отказались от участия после разговоров с родственниками.
Источник издания рассказал, что согласился ехать на войну по финансовым причинам. До окончания срока заключения ему оставался год и 8 месяцев, передает «Настоящее время».
«Он мне сказал: «Ну что, мне осталось сидеть совсем немножко. У меня нет ни жены, ни детей в этой жизни. А тут хоть денег заработаю», — рассказывает собеседник о разговоре со своим родственником из колонии. — Я его спрашиваю: «Ты вообще понимаешь, куда ты едешь, зачем ты едешь? Ты подписал контракт на полгода, пройдет полгода, где мне тебя искать? Мне даже не дадут тебя похоронить. Мне даже косточки твои не дадут земле предать». Я прекрасно понимаю, что я его больше не увижу никогда».
О том, что российских заключенных в колониях вербуют для участия в войне против Украины, первым сообщил 2 июля правозащитный проект Gulagu.net. Затем эту информацию подтвердило издание «Важные истории». Заключенные рассказывали, что в конце июля в колониях стали замечать близкого к Путину бизнесмена Евгения Пригожина, которого называют владельцем или покровителем «ЧВК Вагнера». По словам основателя Gulagu.net Владимира Осечкина, Пригожин начал вербовочный тур с колоний для бывших силовиков, а затем переключился на учреждения строгого режима.

Российское правительство предприняло очередной шаг по снижению своей зависимости от мировой финансовой системы, в которой доминируют США и их союзники.

Кремлевские власти начали запрещать использовать доллар США в качестве залога по сделкам на Московской бирже — крупнейшей российской площадке по оказанию финансовых услуг.
По мнению экспертов, этот шаг носит скорее символический, чем практический характер, потому что из-за широкого спектра санкций, введенных против России в связи с вторжением в Украину, российские компании практически лишились возможности совершать операции в долларах.
Кремлевские чиновники призывали российские предприятия и частных лиц отказаться от использования «токсичных» валют, которые эмитируются правительствами, препятствующими усилиям Путина по расширению российской территории силой.
По мнению экспертов, российские лидеры, вероятно, предполагали, что они будет «отрезаны» от доллара после вторжения в Украину. Действительно, в течение нескольких лет Россия предпринимала шаги, чтобы изолировать себя от доллара.
Однако Кремль исходил из предположения, что другие мировые валюты, прежде всего евро, но также японская иена и британский фунт будут доступны для него.
«Важно понимать, что Путин и глава Центрального банка Эльвира Набиулина действительно верили, что можно меньше зависеть от доллара, потому что они могут диверсифицироваться с помощью евро и других валют», — заявил «Голосу Америки» старший директор Центра Геоэкономики Атлантического совета Джош Липски.
«Единство «Большой семерки» их удивило: доллар, евро, иена и фунт действовали в тандеме, — добавил Липски. — И других выходов у них не осталось».
Научный сотрудник Национального университета обороны Джеффри Манкофф заявил «Голосу Америки», что хотя Россия может совершать некоторые операции в валютах, отличных от доллара, эта практика в лучшем случае «субоптимальна», и будущее российской экономики выглядит блеклым.
«Проблема в том, что на данный момент действительно хорошей альтернативы доллару нет, — сказал Манкофф. — Нет другой валюты, которая была бы конвертируема в такой степени, в какой конвертируется доллар».
Хотя использование валют, отличных от доллара, для расчетов обеспечивает приток наличности в российскую казну, «проблема в том, что деньги не могут из нее уходить», добавил эксперт.
«По крайней мере, они не могут идти на покупку вещей, в которых Россия нуждается, из-за санкционных ограничений», — пояснил он.
Россия не может импортировать многие потребительские товары, которые привыкли покупать ее граждане, что привело к снижению уровня жизни, указал эксперт. Кроме того, Россия не может импортировать полупроводники и другие высокотехнологичные компоненты, необходимые для отечественного производства.

Аренда жилья для украинских беженцев с домашними питомцами оборачивается настоящим испытанием. Собственники квартир не горят желанием размещать у себя животных, а сами беженцы не намерены оставлять своих четвероногих друзей на произвол судьбы только из-за трудностей в поиске крыши над головой.

Адриана с сыном Сашей и двумя кошками — Маней и Соней — приехала в Эстонию несколько месяцев назад из Киева, передает «Актуальная камера».
Маню киевлянка повстречала на лестничной площадке в первые дни российского вторжения, когда жители столицы в спешке покидали город. Хозяев найти так и не удалось.
«Она была напугана и, когда она подняла на меня вот эти свои голубые глаза… Я подумала, это соседская кошка. Обошла всех соседей, но хозяев не нашлось», — рассказала беженка из Киева Адриана.
Адриана ходит на курсы логистики, изучает эстонский язык и боится представить, чем для нее обернется поиск долговременного жилья. И не зря: собственники квартир неохотно заключают договор об аренде с украинскими беженцами, которые приехали в Эстонию с четвероногими друзьями. Но как бы ни было трудно, своих хвостатых красавиц Адриана бросать не намерена.
«Если мы проделали такой путь, взяли с собой животных, то это говорит о том, что мы их не бросим ни при каких обстоятельствах. Это такие же члены семьи, как и дети. Причем это дети, которые никогда не вырастут и никогда не смогут о себе позаботиться. Им так же, как и нашим детям, и нам, нужен дом и безопасность», — сказала Адриана.
По данным Департамента сельского хозяйства и продовольствия, по состоянию на 27 августа в Эстонию прибыли 2565 беженцев из Украины с домашними питомцами. 1253 человека остались в Эстонии, 1252 беженца покинули страну, судьба остальных хозяев животных неизвестна.
Найти квартиру нелегко и местным владельцам собак и кошек, а в случае с украинскими беженцами наличие питомца отодвигает их чуть ли не в самый конец списка потенциальных арендаторов.
По словам эксперта по недвижимости Юлии Ферман, зачастую хозяева в таких случаях требуют двойной залог, и сумма становится неподъемной для беженцев.
«Мне кажется, что государство могло бы активнее подталкивать граждан сдавать квартиры беженцам, например, с какими-то льготами, бонусами или другими мерами. Я думаю, это многих бы сподвигло пойти навстречу», — считает эксперт по недвижимости Ferea Kinnisvara Юлия Ферман.
В Департаменте соцстрахования говорят, что большая часть беженцев с животными уже нашли понимание со стороны местных арендодателей и обрели новый дом. Результаты поиска зачастую зависят от активности самих беженцев, говорит руководитель по кризисному регулированию департамент Вадим Иванов.
«Большинство из них уже нашли место проживания, где они могут жить со своими домашними питомцами. Опять же, тут многое зависит от того, насколько активны сами люди», — отметил руководитель по кризисному регулированию Департамента социального страхования Вадим Иванов.

В эфире программы «Лицом к событию» Михаил Соколов поговорил с политологом Дмитрием Орешкиным и военным экспертом Алексеем Мельников.

Михаил Соколов: Сегодня гость нашей передачи политолог Дмитрий Орешкин, также с нами будет военный эксперт Алексей Мельник. Поступают пока нечеткие сведения о том, что украинские силы начали наступление в районе Херсона, масштаб этой операции пока неясен. Вас удивила или не удивила после достаточно длительного позиционного затишья такая военная операция на этом направлении?
Дмитрий Орешкин: Во-первых, было понятно, что эта затянувшаяся фаза раньше или позже закончится, и было примерно понятно, в каком направлении можно ожидать попыток обострить эту ситуацию. После того, как у Зеленского прошло закрытое совещание силовиков, стало понятно, что Украина считает, что созрела для того, чтобы перейти в контратаку. Эта пауза такой затянувшейся войны позиционной раньше или позже должна была кончиться. Я не уверен, что это действительно реальное начало нового этапа, но если это не элемент пропагандистской информационной войны, а действительно Украина считает, что пора и что она готова, то это, конечно, большая новость. Потому что до сего момента украинское командование стратегических ошибок не допускало, то есть они отступали, сохраняли живую силу и ресурсы на будущее, выжидая, пока российская армия истратит силы на наступательную операцию. Это что-то похожее на ситуацию 1943 г. с Курской дугой, когда фашистские войска были вынуждены наступать, потому что надо было побеждать, а на самом деле ресурсов для ведения военных действий у Советского Союза было уже больше. Не знаю, сколько ресурсов у Украины, но, по-видимому, все-таки работает «ленд-лиз». Потому что главная проблема — это, конечно, вооружение, которое поступает с Запада. Очень ответственное решение было принято начинать. Посмотрим, что теперь будет дальше. Ответ, как я понимаю, со стороны России пока асимметричный: выдерживая атаку на поле боя, она наносит удар по Заякину, Гозману и по другим персонажем, у которых нет в руках оружия и которых легче достать. В этом смысле ситуация достаточно красноречивая, как мне кажется.
Михаил Соколов: Наступление на Херсон анонсировалось довольно долго, выглядит это интересно, потому что у России время было, безусловно, подготовиться, если сейчас началось контрнаступление. Какова ваша оценка ситуации?
Алексей Мельник: Есть некоторые признаки, кроме того, что анонс, как вы справедливо заметили, уже был, если я не ошибаюсь, около месяца назад первый, сегодня было еще раз напоминание и какие-то конкретные действия, которые трактовались, как возможный переход к наступлению. Был еще, наверное, опосредованный факт, то, что было обращение в том же выступлении к гражданам Украины, которые находятся на этих оккупированных территориях, оно прозвучало как рекомендация, как определенный набор рекомендаций сохранить жизнь. То есть это было предупреждение того, что, возможно, будут очень активные боевые действия. Это свидетельства того, что, наверное, есть вероятность контрнаступления.
Но с другой стороны, официальной информации посоветовали не торопиться с выводами. Я так понимаю, что есть решение, но в том стиле, тактика и стратегия, которая успешно применялась в Украине украинским командованием в течение всех этих 6 месяцев, она остается гибкой. Я так понимаю, если в какой-то момент окажется, что расчеты были не совсем объективными, то есть возможность сделать небольшой прогресс, затем закрепляться, чтобы не попасть в ту же ситуацию зеркальную, в которой сейчас находятся российские войска на правом берегу Днепра.
Михаил Соколов: Источник CNN заявил, что выяснилось, что Россия не смогла развернуть на передовой больше подразделений, изменилась несколько там обстановка. По вашим сведениям, какие силы российские находятся в этом регионе в районе Херсона?
Алексей Мельник: По оценкам, около 15 до 20 тыс. личного состава, соответственно, с техникой. Как вы сказали, что Россия не смогла, во многом этому способствовали действия Украины. Поскольку Украина применяет нескольку другую тактику, она отличается от той, которую применяла Россия на востоке. Наверное, нужно заметить, что помимо советников западных и тренеров, которые готовили украинские подразделения, которые на уровне стратегических советников работали с высшим командованием Украины, еще командиры накопили собственный опыт за время проведения сначала антитеррористической, а потом операции объединенных сил, особенно за эти 6 месяцев. Если в двух словах, то, наверное, один из подходов, который применяется, когда выбираются наиболее уязвимые точки, наиболее важные точки. В данном случае мы видели, что Украина наносила удары как раз в основном по линиям коммуникаций, по складам с вооружением, по командным пунктам — это то, что было определено как центры наибольшей уязвимости. То есть эти действия в течение нескольких недель позволили или создали условия для того, чтобы можно было перейти к активным наступательным действиям, по крайней мере, на одном из участков.
Михаил Соколов: Действительно ли удары ракетами по мостам отрезают российскую группировку или у нее есть возможность пользоваться какими-то паромами, переправами и так далее? То есть это не говорит о том, что она в тактическом окружении?
Алексей Мельник: Разумеется, что российское командование предпринимает определенные действия. Потому что было бы наивно рассчитывать на то, что они просто будут сидеть и ждать, когда их отрежут. В любом случае мы не говорим о том, что эта группировка там полностью заблокирована. Речь идет о том, что существенно усложнились действия российской артиллерии, удары ракет, которые наносились по мостам, существенно усложнили обеспечение этой группировки как и материальными средствами, так и возможность переброски усиления резервов, если такие есть. Понятно, что там наводятся какие-то альтернативные паромные мосты, то есть эти мосты не разрушены полностью, их восстанавливают, потом какое-то время идет движение, потом наносится удар. В любом случае есть то, что называется огневой контроль Украины, и он достаточно надежный с тремя основными линиями снабжения.
Михаил Соколов: На ваш взгляд, Украине в целом сейчас удается усиливать свою оборону за счет новых поставок с Запада вооружений?
Алексей Мельник: Я думаю, что ответ на этот вопрос очевиден. Потому что даже при том относительно небольшому количестве западного оружия мы наблюдаем это преимущество технологий в совокупности с обученным личным составом и с инновационными подходами к планированию, проведению этих операций. Те же 20 «Хаймарсов», которые не сравнить с количеством реактивной артиллерии с российской стороны, не говоря уже о «Калибрах» и прочих ракетах, даже это небольшое количество западных вооружений позволило если не переломить ситуацию, то по крайней мере Россия сейчас уже не владеет той инициативой, как это было в начале войны или, может быть, месяц или два назад.
Михаил Соколов: Мы с вами говорим о ситуации в районе Херсона, а что в других регионах на линии соприкосновения, на линии фронта происходит сейчас?
Алексей Мельник: Последние недели, насколько известно, продвижение на нескольких участках было минимальным. Как успех преподносится продвижение на несколько сот метров. Если в общем оценить ситуацию или сравнивать, то можно с определенностью говорить, что российский наступательный потенциал в большой мере уже исчерпал себя, наступила кульминация. По-прежнему какие-то локальные успехи все равно удается российским войскам достичь, используя преимущества в артиллерии. Тактика, которая используется Россией, огневого вала — это то, что существенно затрудняет удержание позиций Украины, исходя из того, что приоритетом для Украины является все-таки сохранение жизней, приходится жертвовать территорией. Кроме Мариуполя не было ни одного окружения более-менее существенной группировки украинских войск, а это был один из приоритетов, одна из военных целей, которую ставило перед собой российское командование, по крайней мере, на востоке.
Михаил Соколов: Прошло полгода с начала боевых действий в Украине. Вы для себя ответ получили на вопрос, зачем Путин захотел обрушить более-менее устоявшийся миропорядок?
Дмитрий Орешкин: Признаться, нет, не получил. Потому что, мне кажется, что то, что происходит, — это контрпродуктивно, чудовищно, кроваво и бессмысленно. Даже если заморозить те достижения на поле боя, которые зафиксированы, это примерно 20-25% украинской территории сейчас под контролем Путина, совершенно непонятно, что делать с этими присоединившимися территориями. Как мы видим, идея с референдумом прокисла. Если говорить про 11 сентября, день голосования в России, тоже даже минимальное время, необходимое для подготовки этого референдума, уже потрачено.
Михаил Соколов: Референдум об аннексии территории фактически.
Дмитрий Орешкин: Логика была такая крымская, что мы придем, захватим, организуем референдум, формально зафиксируем, что население на нашей стороне, после этого заявим о том, что расширение Российской Федерации достигнуто, цели и задачи решены, соответственно, можно переходить к мирным переговорам с тем, чтобы зафиксировать эту картинку. Украина довольно жестко дала понять, что не собирается это принимать, а это значит, что украинское руководство оценивает ситуацию таким образом, что у него есть потенциал для того, чтобы отобрать назад эти зафиксированные земли. В любом случае совершенно непонятно, чего Путин хотел достичь и чего он смог достичь.
Понятно, чего он хотел достичь, — это то, что называлось денацификация, то есть смена руководства украинской республики, замена Зеленского на кого-то другого, более лояльного, будь то Янукович, будь то Медведчук, неважно кто, соответственно, разрушение или то, что называется демилитаризация, уничтожение украинских вооруженных сил. Ни та, ни другая цель не достигнута. Сейчас мы наблюдаем, если это действительно всерьез, если это не пропагандистская акция, попытку переломить ситуацию в пользу Украины. Даже если будет отрезан Херсон, по престижу Путина будет нанесен совершенно чудовищный удар. Потому что мы видим, что в России военные восторги уже сошли на нет, об этом социологи свидетельствуют, по-видимому, это логично.
Если теперь еще на поле боя что-то произойдет, а судя по тому, что Украина начала попытку переломить ход событий и перехватить инициативу, они имеют для этого какие-то материальные основания, если это произойдет, то Россия станет обороняющейся стороной. Все разговоры про преимущество, про маленькую победоносную войну, про то, что «русский мир» побеждает весь остальной мир, окажутся просто такой заурядной, прости господи, туфтой. Я так понимаю, что Путин просто совершил мало того что преступление, агрессию, все что угодно еще, он совершил гигантскую стратегическую ошибку — он недооценил Украину, он недооценил способность Запада к поддержке Украины. Соответственно, он просчитался в долгосрочную. Поэтому говорить о том, чего он хотел, зачем он это затевал, мне кажется, можно только в предположительном смысле.
Он хотел стать сильнее, могущественнее, поставить НАТО на место, всем показать, кто в доме хозяин, вернуть зону контроля или зону влияния, как это называлось во времена Ялтинской конференции, и не смог. Так что анализировать его хотелки, мне кажется, уже бессмысленно. Нам остается анализировать то, что происходит реально на поле боя. Здесь политологические рассуждения, мне кажется, становятся неактуальными, потому что мы волею судеб, коль скоро ворота в ад открылись, мы все делаемся более-менее толковыми специалистами по военному делу. Мы теперь следим не за тем, что происходит в политике, а за тем, что происходит на поле боя.
Для Путина ничего хорошего на поле боя не происходит. Единственное место, где он может одерживать победу, — это информационная поляна, которая в России, мне кажется, зачищена уже досконально. Там нам все время докладывают, что уничтожено шесть комплексов «Хаймарс» или уже десятый комплекс, что уничтожены военно-воздушные силы Украины, что уничтожена противовоздушная оборона Украины, а продвижения нет. А если теперь еще Украина продвинется, то даже путинские сторонники переживут то болезненное чувство, которое называется когнитивный диссонанс. Они пошли по шерсть, а возвращаются стриженными.
Михаил Соколов: Я бы обратил внимание еще на один сюжет. Вы сказали о так называемых плебисцитах, какой в этом политический смысл, если это гарантированный способ получить новую порцию санкций, увеличение поставок военной техники в Украину? Или уже зашло все так далеко, что Кремль не обращает внимания на эти совершенно просчитываемые эффекты?
Дмитрий Орешкин: На санкции он, понятно, не обращает внимания, потому что тут уже игра другого уровня: нам нужна победа, за ценой не постоим, что нам какие-то санкции. Мне кажется, Путин сам себя загнал в такую позицию, где у него уже, собственно говоря, политического маневра не остается, все сводится к успехам или неудачам на поле боя. Так что и идея референдума оборачивается против организаторов. Потому что если он не получается, а похоже, что он не получается, то опять же когнитивный диссонанс: как же так, ведь речь шла о том, чтобы защитить русское население Украины или даже всю Украину зачистить от «нацистов», которые каким-то коварным образом прорвались в ее руководство.
Я могу сказать, каким образом они прорвались — с помощью демократических свободных выборов, которые выиграл легитимный президент Украины Зеленский, в отличие от Путина, значительная часть голосов за которого была фальсифицирована.
Логика была такая: раз будет военный контроль, то назначенные военными начальники Херсонской области, Донецкой области, Луганской области, Запорожской области, никем не избранные, кстати, начальники, назначают этот референдум, никем не избранные и назначенные оккупационными властями люди, которых заставят быть членами избирательных комиссий, посчитают голоса так, как надо властям, соответственно, нарисуется какой-то результат. Ясное дело, что он должен быть пророссийским результатом, 98% за. Это дает основания на внутреннем информационном поле рассказывать о том, что цели достигнуты. Но не получается и не может получиться, потому что к этому референдуму международное отношение мало того что даже не скептическое, а смехотворное.
Какой, к дьяволу, референдум, если половина населения разбежалась, неважно куда, в Россию они уехали или в глубинные районы Украины. Непонятно, как составляются списки избирателей, непонятно, кто считает голоса. Скорее всего, привезенные из России специалисты, которые умеют с помощью электронного голосования нарисовать любую цифру. Совершенно непонятно, как местное население воспримет этот референдум. И, что очень важно, организаторы референдума чувствуют себя совершенно дискомфортно, потому что если что-то будет неудачное, скажем вежливо, на территории Херсона, то где гарантия, что это же не произойдет и на территории Запорожья. А коли так, любой член избирательной комиссии прекрасно знает, что если его вписали в эти самые списки, а потом придут украинцы, то наличие его фамилии в этом документе есть однозначный повод для того, чтобы получить 10 лет или сколько-то там за измену Украине. Поэтому большого числа охотников организовывать эти самые референдумы нет и не может быть. Поэтому, мне кажется, весь этот цирк, кровавый цирк, довольно подлый цирк с организацией референдума оборачивается против его организаторов. Опять же это означает, что в Кремле просто катастрофически неадекватно оценили ситуацию, они не могут даже фальсифицирование референдума организовать.

Глава Донецкой области Павел Кириленко объявил, что в регионе, более половины которого сейчас захвачено Россией, должны остаться лишь медики, сотрудники коммунальных служб и шахтеры с отдельных шахт, а всех остальных жителей необходимо эвакуировать. В Донецкой области сейчас идут сильные бои, российская армия каждый день обстреливает города и поселки, которые находятся под контролем Киева, стирая их с лица земли. Такую же тактику российские военные ранее применяли в захваченной Луганской области.

Общее количество людей, которых власти Донецкой области смогут прокормить и обогреть зимой, Кириленко оценил в 235 тыс. человек. Однако сегодня, по его данным, в области все еще остается 370 тыс. украинцев. Это означает, что почти 150 тыс. человек ждет обязательная эвакуация. Как она проходит — лично наблюдал корреспондент «Настоящего времени» Борис Сачалко.
От Торецка до оккупированной Горловки — всего 8 км. Линия фронта сейчас, по сути, проходит между двумя городами. Маленькому Саше через два дня будет три года. Он самый младший из четырех братьев. Свой третий день рождения Саша точно будет праздновать не дома, не в Торецке: его семью эвакуируют из-за российского наступления. Уже вечером Сашу и его родных разместили в Кропивницком, в волонтерском центре.
«Первый раз мы полиции отказ от эвакуации написали. А потом подумали: а чего ж тянуть? Думали, все наладится, а оно не налаживается», — говорит Руслан, отец мальчика.
По его словам, на переезд они решились всего две недели назад.
«Мы с женой лежали, и в шести метрах от нас мина легла, — объясняет он. — Ну ничего, нормально все будет. Думаю, мы там выживем. Руки у нас есть, все будет хорошо».
«Не расстраивайся, все будет хорошо. Зиму перекантуемся, и все будет классно», — успокаивают полицейские плачущего ребенка и в ожидании автобуса развлекают Сашу при помощи щенка.
Именно сотрудники полиции сейчас в основном занимаются эвакуацией украинцев из прифронтовых городов.
«Здесь условия — ни покушать толком, ни помыться. Зачем они, бедные, здесь? — замечают соседи семьи Саши после отъезда. — Казан еды приготовили, а на утро без холодильника все скисло! Вот они сейчас уезжали, просили поесть. Холодильник пустой».
В Торецке из-за обстрелов действительно долгое время не было ни газа, ни воды, ни света. Свет в городе появился лишь несколько дней назад. Во дворе почти каждого дома в городе сейчас есть специальные места, где можно готовить еду на костре.
Родные Саши говорят, что собрали несколько сумок ?в том числе с зимними вещами.
«Естественно, мы готовимся к зиме там. Но если здесь будет тихо — планируем возвращаться», — говорят они.
Обязательная эвакуация в Донецкой области проходит уже несколько недель. Объявления о том, как можно уехать, висят на каждом столбе. Уезжать подальше от войны агитирует и полиция, и волонтеры. От эвакуации можно отказаться — если написать бумагу в местную военную администрацию. Но власти уже предупредили: зима в области будет очень тяжелой. Газа точно не будет, а свет, скорее всего, будет не в каждом городе. Воды в Торецке и других городах уже практически нет: насосные станции, которые расположены в степи, повреждены. И если у жителей частного сектора есть хотя бы печки и колодцы, то горожанам будет совсем плохо.
«На данный момент много семей выезжает. Было почти 500 семей. Из них остается в городе меньше 100, — говорит Демьян Кондрашов, инспектор ювенальной превенции бахмутской полиции. — Где-то процентов 30 сначала отказываются уезжать, но потом соглашаются, потому что идут обстрелы по районам, где люди живут. И люди тогда понимают, что надо соглашаться».
Но упрямцев все равно хватает.
«Вот зайди в подъезд, посмотри. Это заготавливают на зиму уже дрова», — показывает полицейский один из подъездов.
Его жители говорят, что будут ставить в квартирах железные печки-буржуйки и так рассчитывают отапливать жилье.
«Будем как-то выживать. Будем в шубах спать. В валенках, в шубах. В рыбацкое теплое оденусь, — говорит один из жителей. — Мы же рыбаки, теплые вещи есть, палатка есть. Поставлю в квартире палатку, свечку туда и буду балдеть!»
«В идеале лучше, чтобы в городе остались лишь те люди, которые работают над жизнеобеспечением, функционированием самого города. Нужно понимать: идет зима, идут холода, — объясняет таким горожанам Василий Чинчик, начальник военно-гражданской администрации Торецка. — Каждый гражданин нашей общины должен понимать, что с каждым днем становится тяжелее выехать. И когда придет осень-зима, в городе будут недопустимые условия для проживания».
Сегодня в автобусе из Торецка уедет примерно 50 человек. Такие рейсы совершаются каждые два дня. Из 70 тыс. жителей, которые были в Торецке до войны, сегодня осталось лишь 19 тыс.
«Люди живут в таких условиях месяцами и даже не представляют, что где-то там идет относительно мирная жизнь. Там дети смогут просто побегать по парку. Там есть вода, газ, свет», — замечает Чинчик, провожая очередной автобус.