Ядерное оружие стало козырем потенциально слабых агрессоров — Строительный портал ПрофиДОМ

Американские эксперты обсуждают возможные положения новой «Стратегии национальной безопасности США», которую администрация Джо Байдена должна опубликовать в ближайшее время

«Стратегия национальной безопасности США» — документ, подготавливаемый каждой администрацией Белого дома. Регулярная публикация его несекретной части с 1986 г. установлена законом Голдуотера-Николса, который реформировал структуру вооруженных сил страны. «Стратегия» служит ориентиром для политиков и фундаментом для других важных стратегических документов различных ведомств — например, «Стратегии национальной обороны» Министерства обороны.
Излишне напоминать, насколько актуально появление нового документа сегодня. Ведущие эксперты в сфере международных отношений и безопасности, ядерного сдерживания и контроля над вооружениями собрались в вашингтонском Центре стратегических и международных исследований на конференцию, чтобы обсудить будущие черты документа.
Том Николс, почетный профессор по вопросам национальной безопасности Военно-морского колледжа США, автор нескольких книг по проблемам национальной безопасности и ядерным вооружениям, объясняет актуальность документа и причины некоторой задержки его появления в этом году: «В разгар крупнейшей войны в Европе со времен Второй мировой войны кажется, что агрессора эффективно удерживает от нападения на НАТО нечто весьма очевидное. Я был глубоко обеспокоен тем, что война в Украине выйдет из-под контроля и перерастет в ядерный кризис — особенно в первый месяц, когда русские терпели неудачи просто направо и налево. Я всю жизнь изучал российскую и советскую армию, и был просто ошеломлен невероятной некомпетентностью и поразительной неспособностью этой армии, проявившейся в нынешней ситуации. И я был очень обеспокоен тем, что они из-за этого примут какое-то другое решение, включая расширение конфликта до уровня НАТО или ядерную эскалацию».
Этого пока не произошло, однако Кремль продолжает угрожать своим ядерным потенциалом, а российская пропаганда постоянно подчеркивает, что они воюют, не с Украиной, а со всем Западным миром, передает «Голос Америки».
На заре ядерного века ядерное и термоядерное оружие было знаком научного и технологического прогресса. Оно, как и средства его доставки — так называемая «ядерная триада»: стратегическая авиация, межконтинентальные баллистические ракеты и атомные подводные ракетоносцы — стало символом могущества одних стран и предметом восхищенных страхов других. Однако, по мнению экспертов, сегодня ситуация сильно изменилась.
Развитие абсолютно новых военных технологий (яркий пример — дроны), высокоточного оружия, космической навигации и связанных со всем этим приемов ведения войны привело не только к уменьшению значения таких приемов, как непосредственный стрелковый контакт пехотных подразделений, но и в значительной степени обессмыслило применение ядерного оружия — как и оружия массового поражения вообще. Однако оно сохранило свое политическое значение: как орудие шантажа и дорогостоящий предмет торговли на переговорах.
Если американская военная наука сосредоточилась на повышении точности, точечности и избирательности боевого воздействия, позволяющих максимально избежать лишних жертв, разрушений и других нежелательных и дорогостоящих для последующего восстановления последствий, то, как мы видим в Украине, не все ядерные армии мира пошли по такому пути. Новая тактика дает возможность, успешно решая военные задачи, избегать побочных эффектов, снижать политический и экономический ущерб военных действий — в конечном счете, их себестоимость. Об этом, в частности, говорил 28 июля в Фонде «Наследие» полковник в отставке Дэвид Джонсон, эксперт независимой некоммерческой корпорации «Рэнд»: «Наша цель, по крайней мере, последние 30 лет состояла в том, чтобы избежать побочного ущерба и предотвратить жертвы среди гражданского населения. Русских это не волнует; на самом деле они используют свое оружие в качестве орудия террора».
Том Николс развивает эту мысль на конференции в CSIS: «Ядерный сценарий перевернулся со времен холодной войны. Мы стали сильнее. Но наш более слабый противник может захотеть прибегнуть к ядерному оружию, чтобы изменить игру. Это действительно очень интересно: потенциально слабые агрессоры в Азии, тихоокеанском регионе и в Европе пытаются сделать из ядерного оружия свой козырь, который стал бы для нас сдерживающим фактором».
Именно такова, по мнению экспертов, природа ядерной «торговли» Ирана, ядерно-ракетного шантажа КНДР, а теперь — и бряцания старой ядерной саблей России, военная кампания которой в Украине складывается для нее неудачно.
Эксперты сходятся в том, что в военном отношении применение в ходе украинской кампании ядерного оружия было бы бессмысленным. Все три потенциальных ядерных сценария (демонстрирующий силу высотный атмосферный, не приносящий жертв и разрушений; ядерный удар по крупному украинскому городу; тактический ядерный удар малой мощности по скоплению живой силы и техники противника) способны принести России гораздо больше неприятностей, чем результата. Первый вариант принесет экологические проблемы и вряд ли даст нужный Путину устрашающий политический эффект, второй рискует быть не выполнен конкретными исполнителями и вызовет мощнейшую ответную реакцию всего мирового сообщества, а третий лишен большого смысла в силу тактики украинской армии, которая в основном не концентрируется в том количестве, которое сделало бы такой удар рентабельным: его применение по небольшим группам подобно стрельбе из пушки по воробью — так считает эксперт Атлантического Совета Дэрил Пресс, профессор Дартмутского университета.
Однако Кремль ведет «религиозную», экзистенциальную войну, сочетающуюся с сознательным террором, и у него своя логика. Том Николс формулирует жестко: «Я не боюсь Кремля, я боюсь неизвестности. Я боюсь, что они пойдут на риск, которого не понимают сами; опасаюсь, что Путин пойдет на риск, который он не сможет контролировать. Потому что мы теперь знаем: он отвратительный стратег. Эта война опровергает представление о том, что Путин хороший политический шахматист и шпион с ледяным разумом. На самом деле он довольно эмоционален, тщеславен, и не думаю, что очень умен. Гангстер, у которого много ядерного оружия и армия под контролем. Мы увидели, что он способен рисковать, не понимая, куда это заведет».
Предполагается, что новая «Стратегия национальной безопасности США» закрепит термин «интегрированное сдерживание», который уже вошел в обиход политологов. Это понятие будет шире, чем «ядерное сдерживание» времен холодной войны.
Том Николс говорит: «Стратегия НАТО была очень эффективна к концу холодной войны, мы перекрыли все советские возможности для любой агрессии на европейском театре военных действий на обычном, неядерном уровне. Потом мы стали еще сильнее за время после холодной войны. Интегрированное сдерживание означает интеграцию всех инструментов государственной власти, используемых для того, чтобы заставить противника заплатить непомерно высокую цену за свою агрессию и в конечном счете остановить ее. Имеется в виду — дипломатия, экономические санкции, финансовая изоляция, формирование общественного мнения, лидерство в информационном пространстве, контроль киберпространства, и конечно, развертывание сдерживающих вооружений: в первую очередь неядерных, в которых лидерство США и НАТО проявилось в большой мере».
Кроме того, интегрированное сдерживание «означает интеграцию с нашими союзниками и партнерами, что является реальным асимметричным преимуществом Соединенных Штатов перед любым другим конкурентом или потенциальным противником».
Фактически речь идет об обобщении и классификации опыта США, НАТО, ЕС и других сотрудников коалиции по сдерживанию агрессии России за последний год.
«Я всегда оппонировал возврату к старому противостоянию времен холодной войны, — резюмирует Николс. — Но Путин успешно отговорил меня от этого».
Пол Чой, управляющий директор консалтинговой компании StratWays Group, формулирует: «Интегрированное сдерживание — это зонтичная концепция, которая предлагает новый способ использования всех инструментов, которые у нас есть или которые мы сейчас разрабатываем, для реализации более эффективного сдерживания. Это естественная эволюция и перекомпоновка нескольких направлений, которые мы уже практикуем. Образно говоря, теперь мы можем провести информационную кампанию вместо того, чтобы развертывать артиллерию».
В целом концепция сдерживания — это практика убеждения противной стороны воздержаться от инициирования какого-либо действия путем достоверного сообщение о неприемлемой угрозе. При этом сдерживание не обязательно требует военного превосходства. Например, ядерное сдерживание базируется на угрозе опустошения обеих сторон в ядерной войне, на взаимно гарантированном уничтожении.
Роуз Геттемюллер, сотрудник Стэнфордского университета и бывший заместитель генерального секретаря НАТО (2016-2019 гг.) и помощник госсекретаря США по контролю над вооружениями (2009-2010 гг.) считает, что сдерживание неотделимо от контроля над вооружениями: заключения соглашений, ограничивающих гонку вооружений, и других видов дипломатических усилий: «Так, Уильям Бернс, директор ЦРУ, приезжал в Москву в ноябре 2021 г., чтобы поговорить с Путиным лицом к лицу и сказать ему, что мы достоверно знаем о его планах, знаем о том, что он интенсивно готовится к вторжению в Украину. Однако Кремль проигнорировал дипломатические усилия и публично выдвинул в ноябре и декабре всевозможные заведомо неисполнимые требования. Русские резко отвергли любые наши идеи для дальнейшего обсуждения на январских совещаниях по вопросам стратегической стабильности. Мы дали им понять: если вы продолжите в том же духе, вам придется заплатить высокую цену».
«Самые эффективные механизмы коммуникации — это общение лицом к лицу, когда вы можете посмотреть человеку в глаза и, если нужно, прямо сообщить об угрозе. Часто военные, участвующие в переговорах по контролю над вооружениями, могут быть особенно эффективными в передаче сообщений о военной мощи и возможностях, о будущих планах, — продолжает Роуз Геттемюллер. — Вы можете использовать этот канал для доставки важных сообщений в рамках стратегии сдерживания, гарантируя, что это останется конфиденциальным. Но если вы начнете кричать об этих переговорах в прессе, это пойдет в ущерб результату. Это и стало тактическим приемом русских, не желавших договариваться».
На нынешнем этапе войны в Украине Роуз Геттемюллер считает возможными переговоры только в одном случае: «Россия должна отойти на рубежи до 24 февраля. Это та линия, где президент Украины Владимир Зеленский, похоже, готов возобновить переговоры, от которых русские отказались. До этих пор, откровенно говоря, я бы не стала тратить время и силы на обсуждение стратегической стабильности. Политические деятели США, НАТО и Европы не готовы к взаимодействию с Россией в нынешней ситуации: никто не хочет сесть с Путиным прямо сейчас за стол переговоров. Поэтому я думаю, что нам придется строить фундамент для переговоров на высшем уровне с нулевой отметки, с технического уровня специалистов, а не так, как это было в июне прошлого года, когда Байден и Путин встречались в Женеве».
В 2026 г. подойдет срок заключения нового договора по стратегическим наступательным вооружениям (СНВ) между США и Россией. Однако пока его подготовка не продвигается по понятным причинам. Многие весьма скептически относятся к возобновлению переговоров на фоне этого вопиющего вторжения в Украину.
«Русские сами стреляют себе в ногу, — считает Геттемюллер. — Они, наконец, убедили европейцев продолжить с нами разговор о некоторых новых аспектах архитектуры европейской безопасности и о новых ракетных комплексах наземного базирования».
России теперь придется смириться и с новыми членами НАТО у своей границы и с большим количеством американского оружия в Европе.
«Каков правильный баланс между возникающей стратегической неопределенностью и прозрачностью ради снижения риска? — задает вопрос Грег Вивер, директор экспертной компании Strategy to Plans. — Стратегическая двусмысленность может мешать снижению рисков, но может и снизить риски. В зависимости от действий противника. В любом случае нам придется пройти весь путь развертывания, прежде чем русские согласятся от чего-то отказаться. Они не собираются уступать просто так, глядя лишь на бумаги. Нужны фактические действия. Для того чтобы у нас были рычаги для контроля над вооружениями, мы должны потратить много денег и пройти весь путь развертывания».
Несмотря на это у Соединенных Штатов по-прежнему есть важный национальный интерес в сохранении режима контроля над вооружениями.
«Мы заинтересованы в продолжении сокращений, — считает Бред Робертс, директор центра глобальных исследований в области безопасности Ливерморской национальной лаборатории имени Лоуренса, заместитель помощника министра обороны США по вопросам политики в области ядерной и противоракетной обороны в 2009-2013 гг. — Мы заинтересованы в прозрачности и предсказуемости стратегических отношений и с Россией, и с Китаем. Это должно быть для нас национальным приоритетом, но проблема в том, что нынешние лидеры России и Китая не заинтересованы в том, чтобы присоединиться к нам на пути разоружения. Если мы оглянемся на холодную войну, то поймем, в какой момент стал возможен контроль над вооружениями. Когда стороны исчерпали предполагаемые преимущества конкуренции и мало что получали от гонки, кроме новых опасностей. Первым недостающим компонентом для переговоров сегодня является усталость от соревнования. Вторым — желание Москвы и Пекина укреплять доверия и стратегическую стабильность».
Контроль над вооружениями, как добровольно взятое сторонами на себя сдерживание, мог бы стать следующим мирным этапом после интегрированного сдерживания.
«Основная идея заключается в том, что контроль над вооружениями может усилить сдерживание, решая проблемы в отношениях между заинтересованными странами, — оптимистично предполагает Бред Робертс, описывая, фактически уже существовавшую ситуацию. — В конце холодной войны предполагаемая угроза Соединенным Штатам со стороны советских и китайских ракет была близкой к нулевой».
«Договоры о контроле над вооружениями всегда зависят от политической воли и доверия тех, кто их подписывает. Соединенные Штаты и Советский Союз, а затем и Российская Федерация нашли такую общую цель на пике гонки вооружений и сумели обратить вспять гору запасов оружия. Немалую роль в этом повороте сыграли такие лидеры, как Михаил Горбачев и Рональд Рейган, которые разделяли взаимные надежды на то, что ядерная война никогда не может быть выиграна и никогда не должна вестись», — пишет Washington Post в своей редакционной статье 3 августа под названием: «Контроль над ядерным оружием мертв, но его необходимость — нет».
Газета напоминает: «В Будапештском меморандуме 1994 г. Россия дала гарантии уважения суверенитета и независимости Украины в обмен на ее отказ от ядерного оружия. Путин просто разорвал его в феврале. Невозможно представить себе какой-либо договор с Путиным, который был бы ратифицирован сегодня Сенатом. Жестокая война президента России против Украины и его безрассудные ядерные угрозы пошатнули доверие».