Украинцы и россияне смогли объединиться в Финляндии — Строительный портал ПрофиДОМ
С начала года, после вторжения российских войск в Украину, около восьми миллионов украинцев подали заявления на временное убежище в ЕС, по данным ООН. Более 40 тыс. украинцев выбрали Финляндию страной защиты для себя и своих семей.
В небольшом городе Йоэнсуу за это время образовалось сообщество волонтеров — выходцев из России, финнов и украинцев. О том, как удалось им на фоне войны найти общий язык, узнали «Север.Реалии».
Тамара и Настя (имя изменено) познакомились в Семейном доме финского города Йоэнсуу на встречах для украинских беженцев. Каждое воскресенье люди, в основном женщины с детьми, собираются вместе на чай и разговоры. Эти посиделки организовывает Тамара Полякова.
Она переехала с семьей из Петрозаводска в Йоэнсуу два с половиной года назад, работает исследователем в местном университете.
— 24 февраля я, как и все, была в шоке. Единственное что спасало весной от чувства отчаяния, — это встречи и разговоры с друзьями. Я не психолог и точно не знаю, но я подумала, что такие разговоры помогают всем, — вспоминает Тамара. — Первые две семьи из Украины я позвала к себе домой на блины. Тогда еще казалось, что вот-вот скоро все закончится. Но когда поняла, что украинцы приезжают и приезжают, что всех к себе я позвать не смогу, я нашла Семейный дом.
Семейный дом — это проект финского отделения организации «Спасите детей», который разместился в городском здании старого квартала Йоэнсуу. Здесь проводятся разные мероприятия и встречи для беженцев. В доме есть большая кухня и несколько детских игровых комнат. На украинские чаепития приходят также волонтеры, чтобы поиграть с детьми, пока взрослые общаются.
— Очень помогло, что в Йоэнсуу уже есть готовая инфраструктура, без нее было бы тяжелее. То есть помещение, где есть кухня, столовая и детские комнаты. И они нам бесплатно его сдают, и теперь даже оплачивают работника и еду какую-то, — говорит Тамара.
На одну из встреч весной пришла Настя с мужем и десятилетней дочкой. Они из Мариуполя, бежали из разбомбленного россиянами города в середине апреля. Она просит не называть ее настоящего имени и не фотографировать, так как переживает за родных, которые остались в теперь уже подконтрольном России Мариуполе.
Сейчас Настя говорит о тех полутора месяцах ужаса под обстрелами и бомбежками спокойно — иногда лишь делая длинные паузы. Рассказывает о том, как бежали из своего дома, когда в него начали прилетать осколки снарядов, о том, как жили на даче и пили соленую морскую воду, как в один день она получила контузию и потеряла частично зрение на левый глаз, как в конце марта им пришлось быстро эвакуироваться с дачи под обстрелами и искать пристанище у родственников мужа, как под этими обстрелами погибла ее подруга и чуть не погибли они сами.
— У меня десятилетний ребенок видел, как люди живьем горят. Когда мы уходили с дачи, по нам стреляли, я кричала ей: «Смотри только вперед, не смотри по сторонам!» А вокруг были крики, люди валяются… Всю дорогу ей кричала, лишь бы она в стороны не смотрела, — вспоминает Настя.
Настя не помнит точных дат — все эти дни она вела свой «календарь войны» мелком на стене на даче. Другой точкой отсчета стал день, когда разбомбили ее дом — туда они вернулись после обстрела кооператива и ушли к родственникам мужа за несколько дней до того, как его обстреляли. Сейчас Настя, глядя на фотографии в телефоне, вспоминает, как копили на ремонт, как его делали и как всего этого лишились.
— Если б мой город не разнесли, если бы было где жить, я бы осталась. Но я потеряла все в один момент, — говорит Настя. — Очень хочу вернуться. Я знаю, что у меня там ничего нет, в плане — ни квартиры, ни машины, ни дачи. Но там остались близкие, родные. Мама не хочет уезжать, сестра и брат там тоже.
В Йоэнсуу они оказались после эвакуации через Россию в конце апреля. Здесь им сразу помогли устроить дочку в школу, обустроить новый быт. Кто-то из волонтеров посоветовал сходить в Семейный дом. Сначала просто приходила пообщаться, потом захотела помогать с организацией.
— Я работаю с 16 лет, я привыкла быть полезной, 15 лет посвятила своему государству, а здесь я чувствую, что «я никто и звать меня никак». Учу язык, стараюсь чем-то быть полезной. Развожу нашим людям еду из местного колледжа, помогаю на встречах Семейного дома, — рассказывает Настя.
Тамара признается, что поначалу она боялась, что украинцы возненавидят ее за то, что она родом из России.
— Я готовилась к подобным обвинениям перед каждой встречей в Семейном доме. Потому что чувствую свою ответственность за эту войну и поняла бы тех украинцев, кто не стал бы со мной общаться. Но потом я увидела, что людям на этих встречах нужно просто спокойствие и понимание — за все 10 месяцев ни разу не столкнулась с негативной реакцией. Я благодарна тем украинцам, которые отделяют российские власти от российских граждан, — говорит Тамара.
— Даже после всего пережитого я не считаю, что стоит делить нации на плохие и хорошие. Все зависит от человека, — говорит Настя. — Я не считаю, что есть плохие народы, я считаю, что есть плохие люди. Даже когда мы ехали через Россию, там нас встречали волонтеры, предлагали помощь. Всегда нужно оставаться человеком. Никогда нельзя желать другому зла. Это мой жизненный принцип. То, через что прошел Мариуполь, я не желаю никому.
C начала войны в Финляндии попросили статуса временной защиты более 40 тыс. украинцев. Из них в Северной Карелии, где живут Тамара и Настя, — несколько тысяч человек. До сих пор в приграничные регионы приезжают жители Восточной Украины, которые эвакуировались из родных городов через территорию России. Во-первых, именно сюда проще всего попасть после прохождения границы, во-вторых, многие наслышаны, что в Йоэнсуу сложилось крепкое волонтерское движение.
Объединил желающих помогать украинцам в Йоэнсуу местный учитель математики Ханну «Хане» Вяхякоски: он собирал спонсорские деньги, ездил в рейсы к украинско-польской границе, чтобы привезти оттуда людей в Финляндию, он же организовал несколько складов, куда местные жители несли одежду, посуду, мебель для приезжающих, и любой украинец мог взять себе совершенно бесплатно все необходимое. По словам Хане, в основном волонтеры в Йоэнсуу — это финны и русские.
— Я сам вложил много ресурсов, но и вдохновил многих людей по всей Финляндии, не только в Йоэнсуу, на помощь украинцам, — рассказывает Хане Вяхякоски. — Наше волонтерское сообщество в Йоэнсуу точно входит в топ-3 в Финляндии, наряду с гораздо большими городами, такими как Хельсинки или Тампере. Мы сделали то, что другие на низовом уровне не смогли организовать: собирали деньги, возили в Украину колонны гуманитарной помощи, автомобили и автобусы, забирали оттуда людей. Мы сделали волонтерскую школу, где учителя — русскоязычные и финны — бесплатно вели разные курсы для приехавших украинцев. Десятки разных активностей, не только раздача еды или одежды, это целая система социализации беженцев. И с первого же дня у меня было множество русскоязычных волонтеров, которые помогали мне и в Йоэнсуу, и в поездках в Польшу.
Один из таких помощников Хане сегодня — Андрей Агапов. Когда-то Андрей был известным в Петрозаводске журналистом, почти 10 лет назад он переехал в Финляндию и выучился на повара, а после 24 февраля осваивает новую для себя сферу — волонтерство.
С весны Андрей активно помогает приезжающим украинцам в Йоэнсуу: переводит с финского, помогает разобраться с документами, а также собирает деньги для поездки Хане в Украину и покупки необходимых лекарств, оборудования.
— Когда пошли первые разговоры, что люди из Украины поехали в разные страны, мы с женой были готовы принимать у себя дома, но не знали, как на людей выйти. Потом выяснилось, что у моей жены кто-то из коллег приехал. Так мы познакомились с первой семьей, они у нас жили. Потом через моих знакомых тоже люди на нас вышли… Я тогда нигде не участвовал, еще не слышал о Хане, но у нас уже жили две семьи. А потом он как-то покупал продукты в магазине всем украинцам, я пошел переводчиком, и все завертелось, — рассказывает Андрей.
Андрей несколько раз ездил с Хане в Польшу, куда они возили гуманитарную помощь и откуда привозили людей в Финляндию.
— Тяжело было в Польше. Много людей, у которых страшные истории. Ты хочешь помочь, но быть включенным постоянно очень сложно. А запросов много… Были мысли, зачем я это делаю, что лучше дома просто отдыхать. Но это нечасто. Скорее от усталости, — говорит Андрей. — Когда ты общаешься с людьми, ты понимаешь, что значит твоя помощь. И оставаться в стороне я просто не могу. И еще, как говорят психологи, это вторичная выгода: помогающий человек в себе тоже что-то закрывает, то есть когда ты делаешь какое-то хорошее дело, ты чувствуешь себя хорошим. Это поддерживает на плаву в тяжелые времена.
Андрей признается, что были случаи, когда украинцы отказывались от его помощи из-за того, что он русский.
— Одна женщина накинулась на меня на встрече, где я переводил: «Тебе не место здесь, почему ты говоришь с нами по-русски», — вспоминает Андрей. — Эта война расколола русских и украинцев. И как ни крути, я русский. Я часто слышал много негатива от украинцев в сторону русских. Даже от тех, с кем я общаюсь, кому я помогаю, у людей это прорывается, я ставлю себя на их место, понимаю, что это просто эмоции, но иногда не выдерживаю и я. Например, я вышел из чата общего с украинцами, так как тяжело мне подобное слышать. Но все-таки такие конфликты — скорее исключения, чаще всего нам удается преодолеть барьеры.
Именно это преодоление происходит сейчас в Йоэнсуу в ежедневном общении между украинцами и волонтерами из России, живущими в Финляндии.
— Я сомневаюсь, что такое общение будет в будущем возможно между теми, кто живет сейчас в России, и теми, кто прячется от бомб в Украине. Очень много тех в Украине, для кого это настолько травматично, что никогда они нас не смогут простить. Ну а с теми, кто в России и тем более поддерживает войну, с ними вообще диалог трудно представить. Диалог может быть только тогда, когда ты перестаешь думать о мести, о ненависти. И начинаешь думать: вот я, вот человек передо мной, не обязательно нам даже любить друг друга, нужно просто быть человечными. Но работы в этом плане предстоит много, — считает Андрей.
Пока же он занят более практичной работой: накануне Рождества помогал Хане организовать стол с угощениями для украинцев в помещении бывшего склада гуманитарной помощи — сейчас его закрыли из-за отсутствия необходимости. Также Андрей помогал организовать благотворительное кафе с украинским борщом и выпечкой, выручка от которого пошла на закупку необходимых вещей к предстоящей поездке Хане в начале января 2023 г. в Украину. Параллельно он помогает организовать вечер благодарности волонтерам, на котором украинцы хотят накормить помогающих им финнов и русских национальными блюдами.
— Все эти месяцы были очень тяжелыми. Особенно морально. Если бы не поддержка волонтеров, было бы еще тяжелее. Когда тебе протягивают руку помощи — это очень помогает. И мы хотим этим рождественским вечером показать, что мы можем быть благодарными, — рассказывает Алина Ярыш.
Она приехала из города Покрова Днепропетровской области в Йоэнсуу еще в марте — с тремя детьми и свекровью. Первые две недели они жили в финской семье — те помогали им оформить документы в полиции, зарегистрировать детей в школе. Чуть позже Алина познакомилась и с волонтерами.
— Я вообще не понимаю, как произошла эта война, как она разъединила две нации. Мы же никогда не были чужими: русские работали у нас, украинцы у них, мы вместе встречались на курортах, отдыхали вместе. Сейчас, к сожалению, этого ничего уже нет, многие рассорились. Но здесь в Йоэнсуу сколько мы встречали русских волонтеров, только помощь получали от них, — вспоминает Алина. — Впрочем, летом русская водительница автобуса отказывалась пускать украинцев без оплаты проезда, несмотря на то, что действовало правило бесплатного проезда по украинским документам. Несколько раз я вступала в спор с пенсионерками из России, которые громко поддерживали Путина. Интересно, что молодых людей я не встречала агрессивных, но вот пожилые люди — да, встречались и несли всякую чушь. Это неприятно. Особенно, когда посмотришь новости из Украины, бывало такое, что нахлынет, решаешь больше ни с кем из России не общаться вообще, какая-то депрессия наступает. Но потом ты понимаешь, что обычные люди не виноваты в том, что такое творится. А те, кто живут в Финляндии, они уже и не россияне больше, а финны. Многое зависит от человека, от его внутреннего мира. Я против войны, я не против людей.
Ольга Филиппова и Ольга Давыдова-Менге — ученые, занимаются исследованиями общественных отношений. Ольга Филиппова — доцент Харьковского национального университета, Ольга Давыдова-Менге — профессор Карельского института факультета общественных наук и бизнеса университета Восточной Финляндии, переехавшая из Петрозаводска в Йоэнсуу почти 30 лет назад.
Они познакомились друг с другом в 2010 г.: вместе работали в исследовательском проекте — Ольга из Харькова приезжала работать в Йоэнсуу на несколько месяцев, подружились, часто созванивались по скайпу. Последний раз — 23 февраля.
— Ольга тогда сказала, что «если что», нас всегда ждут в Йоэнсуу, — говорит сейчас Ольга Филиппова.
«Если что» случилось на следующий день. Ольга вспоминает, что пес Уинстон разбудил ее в 4 утра, она взяла его в постель, а через несколько минут услышала первый взрыв.
— Я подскочила к окну в надежде, что увижу фейерверк. В Харькове это дело привычное. Но фейерверков не увидела. Стала смотреть фейсбук, увидела сообщения, что началось, — вспоминает Ольга Филиппова.
Первые дни Ольга не верила, что все это продлится долго, поэтому не думала о том, чтобы куда-то уезжать. Но через несколько дней думать об этом было уже поздно. Следующую неделю они провели с 13-летним сыном Иваном и псом Уинстоном в компании 40 человек и разных животных в подвале помещения рок-клуба прямо во дворе своего дома.
— Ребята, владельцы этого клуба, очень четко организовали жизнь в клубе: выработали правила общежития в условиях войны. Нас было около 40 человек… И много разных животных: птицы, ящерицы, коты, собаки. И всех обеспечили едой, — вспоминает те дни Ольга.
В это время все ее зарубежные коллеги и друзья засыпали ее сообщениями с просьбами уезжать как можно быстрее из Харькова, звали к себе. Но из города, где днем постоянно бомбили, а ночью действовал комендантский час, без своей машины уехать было невозможно.
— Физически невозможно было выйти даже с собакой — пес научился очень быстро делать свои дела, — рассказывает Ольга Филиппова.
В это время Ольга Давыдова-Менге, ошарашенная новостью о начале войны, как профессор Карельского института факультета общественных наук и бизнеса Университета Восточной Финляндии, давала интервью и комментарии финским СМИ о происходящем, а как подруга искала пути эвакуации Ольги из Украины. Этими мыслями она поделилась в одном из интервью местной газете. И после публикации руководство ее института пригласило Ольгу Филиппову на работу, а другие люди помогли найти волонтеров, которые довезли ее до Йоэнсуу.
— Было задействовано огромное количество людей и сил. Вели от одного этапа до другого — машины, ночлеги — все было организовано нами из Финляндии. На каком-то этапе был разрыв, что никого не могли найти. Я тогда написала сообществу украинцев в Финляндии с просьбой о помощи, мне посыпались номера телефонов от разных совершенно незнакомых людей. Это была такая невероятная сила помощи, когда ты понимаешь, что такое сети поддержки, когда люди объединены общим усилием, — вспоминает Ольга Давыдова-Менге.
Ольга Филиппова узнала, что они уезжают из Харькова накануне вечером, когда выйти из подвала уже запрещали правила проживания здесь, а также комендантский час. Утром на сборы у Ольги было 40 минут: взяла с собой только то, что не жалко выбросить в случае, если придется долго идти пешком, упаковала в большой походный рюкзак свои вещи и вещи сына и поехала.
— Я понимала, что я должна уехать, но я не знала, как это сделать. И тут появилась Оля с четкими инструкциями: звонишь по этому телефону, договариваешься о времени, когда вас увозят. И так по каждому пункту. И я как Айболит, который летит, а в голове «Лимпопо-Лимпопо», у меня было в голове «6 марта — 6 марта», когда мы должны были сесть на автобус в Белостоке и доехать до Йоэнсуу, — вспоминает Ольга Филиппова.
Через семь дней пути Ольга с Иваном и их псом Уинстоном были в Йоэнсуу. Буквально с первых дней Ольга Филиппова начала помогать другим украинцам, приезжающим в то время в Финляндию из разных городов Украины.
— Я прекрасно понимала, что мое положение здесь намного лучше, чем у многих украинцев, которые сюда приезжают. У меня много социального капитала: я знаю английский язык, я уже здесь жила, то есть знаю систему образования, например, у меня большой опыт пребывания за границей. У других этого нет, думаю, что 80% вообще первый раз выехали за рубеж. Поэтому у меня было желание обнять и обогреть всех. И первое время я видела потребность в этом у людей. Большинство были полностью потеряны, — рассказывает Ольга Филиппова.
Первое время она встречала вновь прибывших украинцев почти каждый день: слушала их истории, брала контакты, объясняла, как подавать заявление в школу. Весной помогла организовать сдачу выпускных экзаменов для старшеклассников из Украины: финны обеспечили техническим оснащением, американские коллеги собрали деньги, чтобы оплатить труд украинских учителей, а учителя онлайн готовили детей.
Ольга Филиппова говорит, что уже испытывала эти эмоции восемь лет назад, когда началась война на Донбассе. Тогда она почти не могла работать, а из кабинета в университете сделала склад приема вещей для переселенцев из восточных регионов.
— Сейчас в придачу к переживаниям за Украину добавилось чувство вины из-за того, что я уехала из дома. Возможно, для компенсации этого чувства я должна что-то постоянно делать. И еще есть ощущение, что я не могу снова полноценно заниматься исследованиями, эта волонтерская работа — она компенсирует его… Я решила, что это мое включенное наблюдение, — говорит она.
В размышлениях о том, как жить сегодня россиянам и украинцам в эмиграции, Ольга Давыдова-Менге, как исследовательница, опирается на опыт стран с большим процентом иммигрантов, где власти пытаются выстроить так называемое сonviviality, или «дружеское сосуществование».
— Ясно, что какие-то конфликты и отличия неизбежны. Но как их обходить, чтобы сосуществовать в одном социуме, сообществе? И вот что происходит: люди сами понимают, что сейчас это их мир, и что им нужно в нем сосуществовать, и они сами — и украинцы, и русские — в общении друг с другом начинают обходить острые углы, — отмечает Ольга.
Давыдова-Менге говорит, как актуализировалась при этом сейчас давняя дискуссия о том, должен ли каждый гражданин разделить ответственность за преступления своего государства. Даже если ты давно это государство покинул.
— Эта ассоциация с государством исхода очень прочна. То есть, если ты откуда-то, то ты остаешься представителем этой страны до конца своей жизни. Конечно, это на самом деле не всегда так. Но ассоциировать тебя с твоим государством все равно будут. И такая логика сейчас руководит не только простыми людьми, но и теми, кто принимает решения, в том числе в Финляндии. И чем дольше будет продолжаться война, тем более легитимной будет такая логика.
Размышляя об отношениях между украинцами и россиянами после войны, Ольга Филиппова приводит в пример немецкий опыт.
— Чем дольше идет война, тем больше времени понадобится для дальнейшего налаживания отношений. Многое зависит от того, насколько российское общество готово будет проговорить эту вину и травму. Немцам понадобилось очень много времени, чтобы признать свою ответственность. То есть я думаю, что это примирение, взаимодействие возможно. Но через поколение. Потому что поколение наших детей, просидев под бомбежками, просто не сможет забыть и простить. В украинском языке есть такая фраза: Неначасi. Несвоевременно это. Не тот момент сейчас, когда нужно об этом говорить, — считает Ольга Филиппова.