Рассказ выбравшегося из Мариуполя в Европу — Строительный портал ПрофиДОМ
После начала войны и осады Мариуполя российскими военными десятки, если не сотни, тысяч людей из Украины оказались на территории самопровозглашенной «ДНР». Кто-то остался там, кто-то уехал в Россию, а кто-то потом уезжал и из России.
Украинские власти говорят, что их вывозят принудительно, и называют это похищением. По оценке мэра Мариуполя Вадима Бойченко, на территорию России уже «насильно вывезли» 31 тыс. мариупольцев. Рассказывают, что людям в «ДНР» приходится проходить через так называемые фильтрационные лагеря — места, где людей допрашивают, снимают отпечатки пальцев и проверяют на предмет связи с военными.
«Мы знаем, что все больше организовывается фильтрационных лагерей в разных местах. Раньше был в Новоазовске, сейчас в Докучаевске, Мангуше. Правоохранители или люди с выразительной проукраинской позицией не проходят лагеря, их могут отправлять дальше в Донецк», — рассказала «Настоящему времени» Татьяна Игнатченко-Тюрина из Донецкой областной администрации.
Российские власти уверяют, что насильно никого не вывозят, и называют это «эвакуацией».
Свидетельств того, что на самом деле происходит на границе, пока немного: люди, оказавшиеся в России или оставшиеся в Донецке, часто не имеют возможности рассказывать что-то. Многие уехавшие говорят, что уехали в сторону России не из идеологических соображений и не из-за похищений: это была единственная дорога, по которой можно было выехать из-под обстрелов.
«Настоящему времени» удалось поговорить с Артемом, который прошел эту дорогу из Мариуполя в «ДНР», а затем в Россию. Из России он уже уехал в Европу и рассказывает о том, как ему удалось выбраться, о чем его спрашивали силовики «ДНР» и российские спецслужбы и почему он не захотел остаться в России.
«Вплоть до 20 марта район в Мариуполе, где мы жили, бомбили не переставая. В районе 15-х чисел начались уличные бои именно под моим домом. У нас уже вынесло все окна вместе с балконом, то есть балкон вырвало уже. От снарядов все сыпалось. Прилетевшие снаряды ломали все ветки, и мы их ходили собирать. Спали в куртках, потому что окна выбиты. В квартире было ?11. Все больницы были уже разбомблены».
18 марта около 13:00 мама Артема и его брат решили подняться из подвала в квартиру, чтобы взять еды и сходить в туалет. Артем остался в подвале, так как ему было «лень обуваться». Вскоре он услышал два взрыва. Услышав что-то про шестой этаж, где и была их квартира, он в спешке обулся, побежал наверх и увидел лежащего в крови брата. 16-летний Максим скончался через полчаса у него на руках. 20 марта Артем, его мама и соседи по подъезду решили бежать.
«Перед нашим побегом всю ночь была перестрелка из дома в дом. С танков. После этой ночи мы поняли, что от дома уже ничего не останется. И мы всем подъездом побежали. Есть семьи, которые не рискнули бежать, и с детьми тоже не рискнули, потому что с детьми бежать опасно было. Битва была в самом разгаре. Никто снаряды и мины не отменял. Не все решались на такое. Из Мариуполя на тот момент мы бежали в сторону «Орленка» (детский лагерь), там есть спуск к морю. И вот мы добежали, там уже много людей было. Мы сгруппировались и спустились вниз. И все вместе до блокпоста шли. Километров восемь-девять. Были голодные, по 20 килограммов уже все потеряли, еще и с сумками тяжелыми. Для нас это казалось очень долго. До блокпоста дошли, военные встретили, начали мужичков проверять на какие-то военные признаки. Например, отдача от оружия на плече. У военных такие следы есть, и они по ним проверяли, связаны ли мы с военными. Потом смотрели документы, задавали вопросы. И мы пошли стоять в очередь на автобус. Автобус вез уже в фильтрационные лагеря. Вообще всех по-разному везли, от блокпоста зависит. Кого-то в один город, кого-то в другой. Лично нас отвезли сначала в город Безыменное, там нам дали перекусить. Хлеба. И варенья. В тот же день нас отвезли в Новоазовск. Там мы ночь переночевали, и потом мы направились в конечную точку Старобешево. Это там, где фильтрационные лагеря. Там такой актовый зал. Миллион людей, животных. Мини-зоопарк такой. Мы в актовом зале жили. На полу спали, потому что на сиденьях же не поспишь нормально. На полу можно хоть куртку какую-то расстелить. Родители, у кого есть дети маленькие, их в какой-то садик отвезли. Там, наверное, были лучше условия. Наверное, там кровати есть. Там тебя вносят в базу данных «ДНР». Берут твои отпечатки, фоткают тебя со всех сторон, по росту фоткают — там линейка с ростом. Спрашивают документы, вносят документы в базу и потом тебе дают корешок — бумажечку, с которой ты можешь въехать в Россию. То есть тебе дают выбор: либо в Россию, либо остаться в «ДНР». В Украину ты никак не попадешь, потому что путь в Украину, во-первых, отрезан, во-вторых, на пути там бои продолжаются. Из-за того, что в Старобешево в день по 300 человек завозят, я там четыре дня сидел. Кто-то из знакомых за один день проходил, отпечатки сделал — и его уже отвезли в Россию. Или куда он там хотел. Был такой момент, что подходит ко мне чувачок в форме, типа: «Можешь ко мне подойти, поговорить? Возьми с собой телефон и паспорт, мы пойдем поговорим». Они выявляли, связан ли я как-то с «Азовом». Отвели, начали задавать вопросы, знаком ли я с кем-то из «Азова». «Как ты вообще в Мариуполе оказался?» — у меня прописка не мариупольская. И в каком году приехал, есть ли знакомые, которые служат или которые в полиции, МЧС. Вообще из каких-то таких органов рабочих. Я им ответил: нет, нет, нет. И все, меня отпустили. Ну и телефон мой посмотрели, не знаю, что смотрели, но отпустили меня. В плане адекватности условий и нормы там так себе условия. Дошираки, печенье, чай. Но если учесть, что в Мариуполе мы сидели в подвале и вообще голодные 20 дней, только на меде жили, то я с кайфом кушал тот же доширак. Был комендантский час, и когда привозили новых, то почему-то они окружали и не давали выходить. Но вообще выпускали, мы ходили на вайфай, там можно было выходить в магазин, если у тебя рубли, конечно, есть. Четыре дня мы в очереди ждали, чтобы пройти фильтрацию эту. Ждали потом автобусы, но так и не дождались, мы на такси уехали до таможни. На таможне нас встретили знакомые. На таможне тоже раздевали, татушки мои смотрели (по различным свидетельствам людей, которых досматривали российские силовики, часто они ищут татуировки в виде тризуба — основного элемента герба Украины, российские военные считают такие отметки знаком причастности к вооруженным силам). Документы, вещи проверяли».
«Чтобы из России выехать, желательно иметь загранпаспорт. Я через Финляндию выехал. До того, как мы доехали до Финляндии, нужно было еще пройти русскую границу. А чтобы ее пройти, нужно пройти ФСБ-допрос. Там уже посерьезнее допрос, это не как в «ДНР». Там ФСБ ищут прямо каких-то агентов из России и в Россию. Они не задают какой-то конкретный вопрос, хотят выявить, врешь ты или нет. Заходишь в комнату, четыре мужика там стоят, взрослых таких, устрашающих. Трое разговаривают, один просто наблюдает за мной. За поведением, наверное, как я реагирую после своих слов. Трое других очень сильно грузят вопросами, что меня аж типает, я дергался от нервов. Они грузят, грузят. Нет каких-то конкретных, но на каждый вопрос задают еще, глубже и глубже копают, чтобы понять, правда или нет. Я заранее удалил всякие переписки и фото, вдруг бы они «докопались». И он спрашивает: «А почему удалил, почему это сделал, неужели не сидишь в соцсетях». Я отвечал: удалил потому, что новая сим-карта. А он продолжал: «А зачем ты вышел из аккаунта? Почему ты удалил телеграм?» Я говорю, потому что меня предупреждали о возможной опасности, аресте. «Это кто тебя предупреждал?» Вот так и пытаются найти, что я скрываю. Спрашивали: «А почему ты не захотел остаться в лагерях, почему в Европу едешь?» Я говорю, извините меня, но я там четыре дня на полу спал и нас кормили дошираками, вы считаете, что я захочу там остаться? Он говорит, у нас в России есть другие лагеря, в которых хорошие условия. Извините, говорю, спасибо, промолчу. Там каждый отдельно заходит в кабинет, и каждому отдельно нужно ждать свою очередь. Других тоже по полтора часа вот так вот где-то грузят жестко. И еще интересный факт, собака, которая проверяет наркотики на таможне, чтобы мы не провезли ничего. У собаки была буква Z выбрита, как прическа. У них на кружках Путин нарисован, там такие фанатики Путина. Я себе пообещал не оставаться в России, потому что Россия, ну это же помойка полная. Там же сейчас репрессии, санкции и вот это все. Я не хочу там оставаться».