От собирателя земель уплывают даже моря — Строительный портал ПрофиДОМ

Положение страны в глобальной иерархии существенным образом определяется ее территориальными характеристиками. Утверждения такого рода вполне возможно отнести к разряду аксиоматических, бесспорность которых, тем не менее, доказуема и историческим, и современным опытом. Созидание и сохранение государственной территории составляют безусловный национальный интерес каждой страны на любом этапе ее существования, ведь никакая государственная конструкция не способна полноценно существовать, будучи лишенной территориальной опоры.

Авторитет страны в мире и «стабильность» ее размеров обусловлены внутренними факторами, политэкономическим курсом. По этой причине изменение государственной территории, ее расширение или сокращение, может быть объективным критерием оценки успешности модели действующей в стране модели управления. Так вот: ту модель управления, которая принята и действует в России последние два десятка лет, следует определить как территориально убыточную.
Духоподъемное собирание земель или в новый Советский Союз, или в спецоперационный «Русский мир», о чем без устали твердит российская госпропаганда, не имеет к реальности никакого отношения. В действительности все ровно наоборот. Пожалуй, самым интересным образом складывается ситуация в территориальной сфере в отношениях с самым «искренним» и «последовательным» союзником России — Китаем. Первыми из россиян о новом «собирании земель» узнали жители Дальнего Востока, где совсем рядом с Хабаровском в 2005 г. в Китай убыло более 300 квадратных километров территории.
Но это далеко не все. Интересным представляется мнение третьей стороны в лице японского ученого Акихиро Иваситы, основанное на результатах проведенного им полевого исследования. В книге «4000 километров проблем: российско-китайская граница» автор с профессорской тщательностью зафиксировал следующее наблюдение. Новая линия российско-китайской границы определена во многом в пользу Китая, что особенно показательно иллюстрируется разделом островов на пограничных реках Аргунь, Амур и Уссури, с количественным перевесом неизменно в пользу китайской стороны.
Существенным представляется общий территориальный фон «особых союзнических» отношений Москвы и Пекина. Восстановление испорченных прежде отношений между двумя странами, символично начатое визитом Михаила Горбачева в Китай в 1989 г., стартовало с признания Советским Союзом наличия спорных вопросов. Неубедительно выглядят поэтому мнения некоторых экспертов о том, что «китайцам просто не нужно» того, что находится к северу от их границы. Показательна, например, синхронность подписания в 2001 г. российско-китайского договора о дружбе и сотрудничестве и издание в Шанхае учебника истории с указанием «захватов китайской территории», произведенных царской Россией, что вполне обоснованно может трактоваться как желание территориального реванша. Поскольку вопросы государственной принадлежности территории не принято квалифицировать в терминах «нужно» или «не нужно», в данном случае принято рассуждать в категориях «национальные интересы» и «национальный престиж» (возникает в памяти пример Фолклендских островов и принципиальнейшей позиции Маргарет Тэтчер по поводу их принадлежности). Ровно так эти вопросы понимают в Китае.
Имеется также другое, в определенном смысле концептуальное рассуждение. Китай за всю свою богатейшую историю никогда не был чьим-то союзником или стратегическим партнером. Китай всегда оставался самим собой и был сам по себе, традиционно помещая свою цивилизацию в центр мира, некитайская периферия которого населена варварами. В отношении периферии в китайской традиции приемлемой считается только одна стратегия — «управлять варварами с помощью варваров». Сегодняшнее противостояние России с западным миром идеально укладывается в эту стратегию без какой-либо необходимости для Китая искать союзников и партнеров. И те, и другие в китайской системе координат имеют сугубо инструментальное значение ситуативного свойства.
Столь же убыточно выглядят российские территориальные достижения на западе страны. Во избежание эмоциональных оценок логично проанализировать фактические результаты. В качестве исходного положения следует, прежде всего, обозначить отказ Москвы от принципа секторального раздела Арктики. Последствия этой политики оформлены новым разграничением между Россией и Норвегией в Баренцевом море и северо-западной части северного Ледовитого океана на основе двустороннего договора 2010 г., по условиям которого секторальный вариант определения границы сместился в восточном, российском, направлении на 60-70 миль. Вследствие этого российская часть моря сократилась на 80 тыс. квадратных километров.
Другими словами, общественная эйфория, вызванная аннексией Крыма, измеренная в квадратных километрах территории, арифметически в три раза меньше уплывшей из России в Норвегию части Баренцева моря. При этом море «уплыло» из России в надлежащем международно-признанном порядке и навсегда, а Крым по меркам международного права украинское «гражданство» не утратил. Последние драматические события в Украине это «гражданство» по факту только укрепили. Более того, при нынешней репутации России как страны-агрессора совсем не лишенным смысла представляется официальное объявление Японией Курильских островов как территории, оккупированной Москвой. В других обстоятельствах и при другой репутации такое заявление могло быть просто принято к сведению, но после начала войны в Украине его значимость приобрела иную, более высокую степень принципиальности.
Любителям всяческих имперских конструкций очень кстати будет напомнить, например, о прецеденте возврата Россией территории тому же Китаю, «прихваченной» и оккупированной ею по случаю возникших в сопредельной стране беспорядков. Этот прецедент известен как Кульджинский или Илийский кризис и имел место в конце XIX века. В тот период в результате масштабных беспорядков, инициированных мусульманским населением северо-запада Китая, часть региона Синцзян фактически оказалась вне зоны китайской государственной власти. Российская империя в 1871 г. ввела в Илийский край свои войска и оккупировала его. Однако позднее, через десять лет оккупации, Россия вынуждена была вернуть занятый край законному владельцу, поскольку никакие беспорядки не могут быть оправданием банального мародерства, тем более в принципиальной государственно-территориальной сфере.
Вернемся в настоящее. Следует признать: несмотря на громкие политические заявления о том, что пора «подниматься с колен», Россия за последние два десятилетия стала меньше. Достигнутая внутри страны «стабильность» обернулась отсутствием развития, которое закономерно привело к территориальному «усыханию», а совсем не к «собиранию земель».
Константин Хахалин — кандидат исторических наук, специалист по Китаю и Центральной Азии