GetWF.com — информационно-строительный ресурс Новосибирска.

Российские мобилизованные продолжают массово гибнуть на украинском фронте. На позициях в районе Сватово Луганской области из 570 российских мобилизованных в живых остались 40 человек, сообщает издание «Верстка». В начале недели также стало известно о массовой гибели мобилизованных под Макеевкой на Донбассе и на других направлениях. Путин подтвердил, что на фронт уже были отправлены 80 тыс. мобилизованных, из которых 50 тыс. участвуют в боях.

Украинский политолог, а ныне военнослужащий ВСУ Кирилл Сазонов, который сейчас воюет на херсонском направлении в звании рядового, рассказал «Настоящему времени», как воюют российские мобилизованные и почему они несут большие потери. По его словам, командование бросает мобилизованных на прорыв, заставляя их совершать по 14-20 атак в день на укрепленные украинские позиции.
До 2014 г. Сазонов жил в Донецке, а после начала там боевых действий переехал под Киев и жил в Буче: в феврале, когда российские войска захватили город, он стал бойцом территориальной обороны и с тех пор воюет за освобождение Украины.
— Правда ли, что мобилизованные россияне сейчас есть уже на трех направлениях фронта и везде они массово «выбывают»?
— Так называемые чмобики, частично мобилизованные, железобетонно есть на бахмутском, запорожском и нашем херсонском направлениях. Мобилизованные гибнут массово — потому что они без подготовки, плохо экипированы. Россия, простите, берет мясом, количеством. На место одного выведенного из Херсона российского кадрового военного присылают трех чмобиков. И они не забирают своих погибших с поля боя, видимо, потому что нет тела — не придется, возможно, выплачивать компенсации родственникам.
— Речь о скольких телах? Это сотни, тысячи человек?
— Как рядовой, скажу за свой участок — их здесь гибнет много. Но основной удар наносим им не мы стрелковым оружием, а наши артиллерия, ракетчики, вертолеты, самолеты. На нашем участке речь идет о сотнях погибших мобилизованных каждый день.
— Вы сказали, тела погибших россиян не увозят. А раненых?
— По-разному. Часто они раненых бросают при отступлении. Такого отношения к личному составу я раньше просто не представлял себе. Мы забираем раненых — это железно. Ни одно наше подразделение не уйдет, бросив раненых. Тебя просто никто не поймет, с тобой никто потом никуда не пойдет. Мы забираем тела, чтобы по-человечески похоронить, чтобы дали заключение о смерти и семья получила компенсацию.
— И вы, и другие украинские спикеры говорят о том, что Россия буквально заваливает «мясом» линию фронта. Что это значит?
— Российские войска действуют так, как действовали во Вторую мировую войну советские командиры, — посылают вперед новых людей из расчета, что «бабы еще нарожают». Немецкие пулеметчики от количества «уложенной» ими советской пехоты сходили с ума.
— В чем логика «заваливать мясом»? Пригнать на фронт так много людей, чтобы у Украины не осталось оружия?
— Они поднимают народ с автоматами в атаку, и те бегут к нашим позициям. 14-20 атак в день. Естественно, их по пути встречают артиллерия, встречают минометы. Они проходят все этапы, добегая до наших окопов, где мы уже встречаем их со стрелковым оружием. И все. Если есть оставшиеся, они отходят.
Через час приходит пополнение — и опять толпа несется. Не знаю, на что они рассчитывают. Что у нас кончатся патроны? Что мы сойдем с ума? Что мы не выдержим и рано или поздно кто-то добежит? Во всяком случае людей они не жалеют, а людей у них очень много.- Допустим, противник оказывается на позициях ВСУ. И что?
— Если они теоретически окажутся на наших позициях, то они должны закрепиться на них. И тогда на эти позиции подойдет их пополнение, минометы.
— А у них с собой в этих атаках есть только автоматы?
— Автомат, пулемет в руках, максимум есть гранатомет. Ты не побежишь в атаку с артиллерией в руках. Но дело в том, что ситуация сейчас обратная: это не они продвигаются вперед, а мы — постепенно, понемножку, но каждый день. И чаще мы занимаем их позиции.
— Российская тактика ведения боя — она когда примерно была разработана?
— Забрасывать «мясом» в этой ситуации — дикое решение из прошлого или позапрошлого века. Видимо, Россия живет еще в тех временах, во всяком случае, ее армия. Сейчас воюют совсем по-другому. Дроны ведут разведку, потом по координатам цели работает артиллерия. Ни один стрелковый батальон с оружием не причинит врагу такой ущерб, как артиллерийский обстрел. По статистике, погибших от пулевых ранений всего 8%, а 92% — осколочные ранения, снаряды.
— Рассказывают о гибели в Луганской области более полутысячи мобилизованных. Один из собеседников говорит, что украинская артиллерия трое суток обстреливала российские позиции. Получается, у ВСУ сейчас есть преимущество в артиллерии?
— Это он от ужаса говорит. Не может обстрел длиться трое суток, потому что перегреваются стволы орудий. На самом деле если есть точные координаты, то полчаса хватит, чтобы накрыть цель в несколько залпов. Да, возможно, в течение трех суток их обстреляли несколько раз, это реально.
Украинская артиллерия сейчас часто работает с импортными образцами вооружения — гаубицами M777, САУ, установками HIMARS. Они несравнимы с советскими. На днях наша арта накрыла движущийся танк с двух выстрелов. Говорят, что на той неделе был рекорд: три танка — три выстрела. Не надо заваливать снарядами противника из двухсот стволов, как россияне заваливали нас под Лисичанском.
— Сообщают, что российские военные под Херсоном окапываются, готовят несколько линий обороны. Что там происходит?
— Там и было три линии обороны. Украинская армия не так давно прорвала одну линию, но в силу ряда причин остановилась и дала врагу укрепляться на второй, строить блиндажи. Бетонный блиндаж — достаточно тяжелая вещь. Он «разбирается» либо с помощью Excalibur (высокоточный управляемый снаряд 155 мм), либо прямой наводкой танка.
Российские военные укрепляются в самом Херсоне, готовясь к уличным боям. Это не будет простая прогулка. Они хотят превратить Херсон во второй Мариуполь, чтобы мы взяли его штурмом с большой кровью и разрушениями. А если мы этого делать не будем, подозреваю, россияне могут взорвать несколько многоэтажек с людьми, чтобы обвинить ВСУ и как-то оттенить свои преступления в Мариуполе.
— Вы сказали, под Херсоном ВСУ остановились на первой линии обороны россиян. Можете объяснить, почему это произошло?
— Мы прорвали первую линию обороны, зашли наши три бригады, закрепились. Но спрашивать рядового, почему мы не идем дальше, немножко не по адресу. Мы выполняем приказания, а не отдаем их.

В октябре стоимость квадратного метра в строящихся объектах Киева выросла в среднем на 1,7%, до 60477 грн. При этом больше всего подорожал эконом-класс, сообщил основатель proptech-компании M4U Владимир Даниленко.

По его словам, бюджетная недвижимость подорожала до 33882 грн./кв. м. Рост цен по классам жилья является следующим: эконом-класс — на 8%, комфорт-класс — на 2,7%, бизнес-класс — на 0,5%, а элит-класс — на 2,5%, передает «Интерфакс-Украина».
«Себестоимость строительства продолжает расти. В эконом-классе — самая низкая маржинальность, поэтому девелоперы вынуждены повышать цены, чтобы покрыть рост себестоимости», — сообщил Даниленко.
В то же время наибольшее количество предложений квартир сосредоточено в ценовом диапазоне 26-48 тыс. грн./кв. м. Это объекты комфорт-класса. Больше всего ЖК, которые строят и продают, по-прежнему расположено в Голосеевском (28 ЖК), Печерском (27 ЖК) и Шевченковском (26 ЖК) районах Киева.
По информации ProfiDOM.com.ua, общее количество активных строительных площадок в столице в октябре увеличилось на 6,9%, до 185. Это все еще на 26,3% меньше, чем до полномасштабного вторжения России.

Сервисная компания гибких офисов и коворкингов Creative States планирует оборудовать свои локации генераторами, а также обустроить бомбоубежище на паркинге своего объекта в Днепре, сообщил СЕО и основатель компании Илья Кенигштейн.

«На наши локации в «Арсенале» (в Киеве) ставим мощнейший генератор до 1,25-1,5 МВт, он в пути, будет приблизительно через неделю-полторы. На локации в Днепре идут переговоры о подключении к генератору», — написал он в Facebook.
При этом в БЦ Gulliver коворкинг Creative States подключен к генератору бизнес-центра, передает «Интерфакс-Украина».
Кроме того, Creative States арендовал помещение на паркинге локации в Днепре с целью оборудования бомбоубежища. Во время воздушной тревоги укрытия гибких офисов открыты для всех, подчеркнул Кенигштейн.
По информации ProfiDOM.com.ua, компания также закупила дополнительные обогреватели, павербанки, пледы и карематы — на случай необходимости резидентов заночевать на локации.

Гражданам Украины больше не нужно будет сдавать теоретический и практический экзамены по вождению при смене водительских прав категории B, сообщило Министерство внутренних дел (МВД) Литвы.

По сообщению министерства, после подписания соглашения такая же процедура будет применяться к гражданам Литвы, временно проживающим в Украине.
«Мы всеми силами поддерживаем Украину и помогаем приехавшим сюда украинцам, поэтому стремимся как можно скорее подписать новое двустороннее соглашение, которое позволит гражданам Украины в Литве без экзаменов менять водительские права. То же самое относится и к гражданам Литвы в Украине», — заявила заместитель министра внутренних дел Сигита Щаевене, передает LRT.
По данным МВД, окончательный проект соглашения находится на согласовании в украинских ведомствах, и его подписание ожидается в ближайшее время.

Военкомат Фрунзенского района Санкт-Петербурга прислал повестку погибшему моряку с крейсера «Москва», сообщает «Фонтанка». Военнослужащий не выходил на связь с апреля — после того как крейсер затонул.

Военком Александр Воронин просил срочника явиться для уточнения документов воинского учета по мобилизации.
«За неявку в указанное время и место без уважительной причины вы можете быть привлечены к ответственности», — говорилось в повестке, которая пришла в день рождения молодого человека.
Получивший повестку срочник был корабельным поваром на крейсере «Москва». Его мать подтвердила «Фонтанке», что получила повестку: «Путаница какая-то была». Дальше говорить о сыне она отказалась.
В администрации Фрунзенского района изданию сообщили, что в рамках «частичной» мобилизации им пришлось разослать огромное количество повесток за небольшой срок. Пресс-секретарь администрации Михаил Калинин признал, что могла быть ошибка, так как базы данных военкомата не всегда имели актуальные сведения.
«Если факт ошибки подтвердится, сделаем все возможное, чтобы загладить свою вину перед родственниками. Касаемо озвученного имени, ничего сказать не могу, так как мы не имеем права разглашать информацию о военнослужащих», — добавил он.
Крейсер «Москва» был флагманом Черноморского флота, он затонул в середине апреля. По версии российских властей, причиной крушения стала детонация боеприпасов в результате пожара. Украинская сторона утверждает, что ВСУ нанесли два удара ракетами «Нептун», после чего российский крейсер затонул, передает «Настоящее время».
По разным оценкам, численность экипажа «Москвы» составляла от 416 до 680 человек, в том числе там были матросы срочной службы. Минобороны РФ лишь однажды отчиталось об одном погибшем и 27 пропавших без вести военных, находившихся на крейсере. Родственники заявляли о не менее чем 40 погибших. Ранее суд в аннексированном Севастополе признал погибшими 17 человек из воинской части, в которой служили моряки с крейсера «Москва».

В Молдове уже два месяца идут антиправительственные протесты. Люди требуют отставки проевропейского правительства и дружбы с Москвой в обмен на российский газ. Власти заявляют, что за протестами стоит Кремль, возбуждают уголовные дела, проводят обыски.

Местные СМИ неоднократно писали и показывали, что некоторым людям за участие в этих протестах платят деньги. Журналистка «Настоящего времени» Ирина Ромалийская побывала на одной из таких акций. По ее наблюдениям, люди могли выйти на протест по собственному желанию — в стране есть основания для недовольства граждан: в несколько раз выросли тарифы на газ и электричество, сильно подорожало практически все. Но признаки проплаченного участия в акциях тоже есть: многие отказываются говорить с журналистами, прячут лица, не могут сформулировать, почему они сюда пришли. Некоторых для участия в акции подвозят организованно.
К протестам людей призывает бизнесмен Илан Шор, лидер партии «Шор», известный также как муж российской певицы Жасмин. В 2017 г. в Молдове его приговорили к семи с половиной годам лишения свободы по делу о краже миллиарда долларов из трех молдавских банков. Когда приговор был обжалован и дело рассматривалось в апелляционной инстанции, Шор смог сбежать в Израиль. В 2020 г. Израиль отклонил запрос на экстрадицию Илана Шора. Однако после того как 26 октября США ввели санкции в отношении Шора, власти Молдовы надеются на его скорую выдачу.
В сентябре партия «Шор» заявила о начале бессрочных протестов с требованием проведения досрочных парламентских и президентских выборов.
Президент Молдовы Майя Санду открыто говорит, что Шора поддерживает Москва. Расследователи из организации RISE Moldova и «Центр «Досье» доказали, что за основной пророссийской партией в Молдове стоит Кремль: расследователи называют конкретных сотрудников ФСБ, раскрывают их схемы работы и делают выводы, что Кремль может ставить уже не на Додона, а на Илана Шора.
Один из авторов этих расследований, редактор RISE Moldova Владимир Тхорик раздобыл документы, подтверждающие информацию о том, как российские спецслужбы думают управлять Молдовой. Подробности он рассказал «Настоящему времени».
— В России сейчас обсуждают три сценария оккупации Молдовы. Первый — это частичная оккупация, занятие приднестровского региона. Если им удастся пройти еще через юг Украины. Слава богу, у нас еще есть защита в лице украинской армии, которая за всю Европу сражается с Россией.
Второй сценарий — это занятие Приднестровья и всей остальной Молдовы российской армией или российской администрацией, оккупация всей территории Молдовы.
И третий вариант, который рассматривается различными аналитическими группами ФСБ, — это переворот в Молдове с приходом к власти пророссийски настроенных местных молдавских политиков.
— Это выходит из аналитической справки, которую сделали спецслужбы?
— Это выходит из справки, которую сделала группа аналитиков, близкая к спецназу ФСБ.
— Вам кажется вероятным какой-либо из этих сценариев?
— Наиболее вероятный сценарий, который мы наблюдаем сейчас в Молдове, — это вероятность силового захвата власти на волне недовольства, справедливого недовольства населения из-за роста тарифов.
Напомню, что Молдова — самая бедная страна в Европе. И у этой самой бедной страны в Европе одно из самых дорогих электричество, очень высокие цены на газ: за последние полгода цены на газ выросли в шесть раз. Но никто не объясняет, почему выросли, никто не артикулирует людям, что цены на газ выросли, потому что сумасшедший Путин решил напасть на Украину.
Создался дефицит энергоресурсов из-за всей этой катавасии, которая происходит сейчас с нападением России, все идет наперекосяк во всех странах. Но местные оппозиционеры пытаются выдать рост тарифов, галопирующие цены свалить на нынешнюю власть. А у нынешней власти надежда одна — на Запад. Если Запад даст какую-то помощь, Молдова выживет, если нет — Молдова обречена. В принципе, как и Украина.
— Помощь — вы имеете в виду для того, чтоб не повышать тарифы, компенсировать это?
— Сдерживать, компенсировать, субсидировать тарифы. К сожалению, Молдова стала заложником коррупционных схем, которые внедряют тут как Запад, так и Россия.
— Молдова — заложник коррупционных схем, которые внедряют россияне с западниками. Что это за схемы?
— Например, никто до сих пор никто не прикрывал контрабандные потоки через Приднестровье из Украины в Евросоюз и обратно. Никто — ни западники, ни украинцы не прикрывали эти схемы, ни молдаване. То есть Молдова используется накротрафикантами как страна-транзит и используется контрабандистами вместе с Приднестровьем как зона для перепаковки товаров. Это все устраивало до последнего времени и Евросоюз, и россиян, и США.
— Какой прогноз: удастся ли этот госпереворот сделать?
— Мне хотелось бы, конечно, чтоб этот госпереворот провалился.
Вообще кто пытается устроить госпереворот? Есть заявление молдавской власти или намеки на то, что госпереворот пытается устроить Шор. Так что у нас тогда происходит? Одна группировка, которая участвовала в краже миллиарда долларов, — а Шора называют организатором — не я, а молдавское следствие: есть один из приговоров суда, который признает Шора виновным в краже миллиарда. Получается, что у нас объявленный в розыск преступник, мошенник, пытается сейчас вернуть свои рычаги влияния на правоохранительные органы Молдовы, которые были в подчинении его и его сателлита Плахотнюка десять лет до этого.
То есть мафия просто борется за влияние. Получается, это просто госпереворот организованной преступности, которая использует беднейшее население в своих целях.
— А удастся?
— Мы не знаем.

Каринэ Арутюнова была героиней апрельского выпуска «Гуманитарного коридора». Теперь она вернулась из мирного Мюнхена в военный Киев. Почему?

Гуманитарный коридор — понятие не только юридическое, правовое или военное. Человека необходимо поддержать психологической и лекарственной заботой, теплом и словом. Есть не только медицина катастроф, но и язык катастроф. Несколько миллионов украинцев покинули свои дома. Мировое сообщество поднялось на защиту новейших изгнанников. Об этой картине мира, создающейся на наших глазах, подкаст-сериал «Гуманитарный коридор». По ширине этого коридора будут судить о морали и ответственности нашей эпохи. Ведущие — Иван Толстой и Игорь Померанцев.
Каринэ Арутюнова: Для меня война началась 24 февраля в городе Киеве в четыре часа утра. Информационное поле просто взывало к тому, что вот-вот начнется. Человек, видимо, так устроен, что он не до конца верит этому, а даже если верит, то некая сила инерции заставляет его продолжать свою жизнь в том же ритме, в котором она происходит.
То, что я услышала в четыре часа ночи в Киеве, — это несопоставимо ни с чем. Я строила мирные планы, которые касались следующей картины, которую я напишу, и книги, которую я опубликую. Но когда это все началось, я не могу даже описать это ощущение, потому что я никогда в жизни его не переживала. Хотя я жила в Израиле долгое время, над моей головой взрывались какие-то штуки, сбиваемые «Железным куполом», я помню это ватное ощущение, но все-таки там было немножко иначе. Потому что Киев всегда, несмотря на события 2014 г., ассоциировался с каким-то полем мирной жизни, казалось, что это невозможно, до конца не верилось в это.
Я помню этот момент, эту дрожь, осознание, что вот оно происходит. И потом я помню себя, стоящую у окна, и очень характерный звук — это звук колесиков чемоданных. Со всех сторон стали идти люди с чемоданчиками, с ручной кладью, все они куда-то шли. В моем районе я, честно сказать, вообще не знаю, где находится бомбоубежище, я думаю, все шли к метро. И через день я тоже оказалась на этом пути.
Иван Толстой: Это был фрагмент из апрельского выпуска «Гуманитарного коридора». Рассказывала киевская художница Каринэ Арутюнова. Мы с Игорем Померанцевым звонили тогда в Мюнхен, куда Каринэ бежала с началом войны. Несколько месяцев киевская жизнь протекала относительно спокойно, и у многих изгнанников родилась иллюзия некоторой нормализации. Среди них была и Каринэ, она недавно вернулась в Киев. На какой-то миг показалось, что в одну и ту же реку можно войти дважды. Иллюзия продолжалась недолго. Об опыте возвращения и новой реальности наша сегодняшняя беседа. С нами Каринэ Арутюнова. Каринэ, объясните, пожалуйста, почему вы вернулись в Киев? Это при том, что мы слышим, что многие возвращаются, все-таки это до конца не очень понятное действие.
Каринэ Арутюнова: Замечательный вопрос и вполне обоснованный: почему человек уезжает из, казалось бы, мирной и благополучной страны в страну, воюющую уже восемь месяцев, откуда пришлось бежать не при самых лучших обстоятельствах. На самом деле я приехала в отпуск, меня отпустили на 21 день, как это положено, но я прекрасно понимала, что эти рамки можно раздвигать, и в данном случае я не могла знать, смогу ли я вернуться, захочу ли. Я точно знала, что пока что не хочу. За любым действием и поступком стоит, прежде всего, повод, и он у меня был — у меня вышла книга в Киеве в издательстве Олега Федорова «Друкарский двор», которая готовилась к публикации еще до начала войны. Поэтому я ухватилась за этот повод. Тем более что он достаточно убедительный и весомый. Кроме всего прочего, наступил сентябрь, это мое любимое время года в Киеве, я не могла этого пропустить.
Но, конечно же, подлинные мотивы — это не книга и не прекрасная погода в сентябре, а нечто не вполне объяснимое с рациональной точки зрения — желание оказаться в своем мире. В одном из моих рассказиков есть такая фраза, я на нее наткнулась буквально позавчера, записала себе ее на всякий случай, и вот этот случай наступил: «В прошлое хочется укутаться как в ветхое одеяло, пропахшее домом».
Вы понимаете, в чем дело? Мне очень недоставало в прекрасном городе Мюнхене вот этого ветхого одеяла, вот этого чувства прошлого. Потому что человек, проживая свою жизнь, одновременно проживает ее сразу в нескольких полях — настоящего, прошлого и немножко будущего, куда он тоже заглядывает. Видимо, я, человек, который очень любит путешествовать, видеть новое и впитывать, вот в этой ситуации за полгода жизни в Мюнхене не очень научилась впитывать. Видимо, состояние войны не способствует этому, не способствует прекрасному соединению с какими-то новыми мирами. Я поймала себя на том, что я постоянно оглядываюсь назад, мне необходимо с чем-то соединиться. Это что-то не имеет названия, это ветхое одеяло, может быть, но оно оказалось очень важным.
И на самом деле отъезд как туда, так и обратно — это некий процесс. Но туда получилось несколько быстрее, а вот обратно было довольно сложно придумать, обставить это все так, как нужно, чтобы нашелся нужный повод, чтобы наступил тот самый момент. И когда этот момент я почувствовала, что уже дальше тянуть нельзя, мне показалось, что уже можно ехать. Хотя, конечно, мои мюнхенские знакомые и друзья в ответ на мое желание уехать очень осторожно и отведя глаза в сторону говорили, что, кажется, немного рано ехать. И от этого «немного рано» у меня все оборвалось внутри, это чувство становилось уже непереносимым.
Игорь Померанцев: Каринэ, ваши друзья в Киеве рады вам или все-таки считают ваш поступок опрометчивым?
Каринэ Арутюнова: Мои друзья и знакомые разбросаны по всему земному шару сейчас, и те немногие, кто остался еще в Киеве, конечно же, рады просто увидеться, обняться, просто прийти домой. Это на самом деле огромная радость, которой не придаешь значение, пока это все существует и все это запросто. Поэтому, конечно же, никто меня из киевских моих друзей и не думал отговаривать, тем более что решение я принимала сама и мало советовалась с кем-то.
Иван Толстой: Каринэ, чему были посвящены ваши дни, недели и месяцы в Мюнхене?
Каринэ Арутюнова: В Мюнхене я провела полгода, это огромный срок, часть жизни. Спасибо огромное людям, у которых я жила, у меня была возможность работать, это то, за что я ухватилась немедленно, потому что я просто понимала, что это единственный способ себя как-то вытащить за шиворот из очень тягостных состояний, в которых все мы в той или иной степени пребываем. Мы все подсоединены к этому постоянному потоку новостей, это все не способствует никаким творческим процессам. Я заставляла себя поначалу работать, стоять у мольберта. Вначале это было достаточно тяжело, но дело пошло, и я очень рада. Полгода бы в любом случае не прошли зря, всегда человек что-то получает и что-то отдает. У меня было замечательное общение, чудесные люди мне повстречались в Мюнхене. И уже знакомые, допустим, Сережа Соловьев, замечательный русский прозаик, немало замечательных людей мне встретились и, конечно же, эти полгода были наполненными. Но все-таки в них чего-то недоставало.
Если позволите, я прочту один небольшой текст, который касается именно этого. Текст называется «Условия игры. Инструкция», он был опубликован в 2011 г. в книге «Пепел красной коровы».
«Ничего не бойтесь, плодитесь и размножайтесь. Любите. Рожайте в муках мальчиков и девочек. Чем больше, тем лучше. Ведь вы любите детей, растите их в любви. Давайте лучшее, одевайте в чистое. Ешьте из красивой посуды, полы устилайте коврами, стройте дома. Пишите и читайте, говорите на языке соседей, дальних и ближних. Ешьте и пейте. Почитайте отца своего и мать, и вам зачтется. Не возжелайте утварь ближнего своего, никакого добра его. Выпекайте хлеб, пишите картины, пусть украшают стены. Привыкайте к красивому. Не забывайте о музыке. И ничего не бойтесь. Пусть будут мальчик и девочка, мальчик будет похож на мать, девочка на отца, услада сердца его. А лучше по двое — двое мальчиков и две девочки. Еще пусть будет самый маленький, его назовут Давид. Пусть будет дом, и сад, и достаток. Дети ходят в чистом, пусть выучатся. Ничего не бойтесь, мы это проходили.
У дома посадите дерево, пусть это будет яблоня. Пусть цветет и дает плоды, все равно придут и срубят под корень и пристрелят вашу собаку. Даже старую и глухую пристрелят или перережут горло. Все равно пусть будет дом, яблоневый сад и старая собака, и много детей. Пусть рояль и книги, картины и ковры. Нас предупреждали, но мы не верили. Всегда находился свой и чужой, кто-то протягивал руку, а кто-то первым входил в опустевший дом и выносил книги, картины, посуду, ковры, все, что оставалось после. Так было, есть и будет. Жизнь прекрасна. Всегда найдется тот, кто укажет путь убийце, кто захлопнет окно, когда вас будут убивать. Сегодня вы сосед, завтра — жертва. Сегодня вы яблоня, завтра ее плод. Ничего не бойтесь. Нас вырезали, душили, травили, мы прятались, мы учили прятаться и убегать, мы учились выживать. Пока наши дети учат ноты, разминают пальцы, эти тоже разминают. Они наблюдают, нет, не издалека, они всегда рядом. Мы знаем их в лицо, иногда сидим за одним столом, и дети наши играют в одни и те же игры. Так было, есть и будет.
Располагайтесь надолго, будто вам здесь рады, не рассказывайте лишнего, не ищите приметы, не произносите «резня» и «погром». Пусть лучше смеются и верят в добро, пусть ходят прямо и будут свободными от ваших слез, причитаний, воспоминаний, страха. Пусть думают, что желанны всегда и везде. Пусть играют со старой собакой в саду и отпирают ворота входящему. Пусть смотрят прямо, не опускают головы, не сгибают колени. Пусть яблоня дает плоды, а за столом вино веселья. «Да» и «нет» не говорите, черного не носите, дверей не запирайте. Слухам не верить. Вот ваш дом, вот яблоневый сад, вот его плоды. А вот старая собака. Так было, есть и будет. Мальчик и девочка, пусть младшего зовут Давид. Ничего не бойтесь, пока вы накрываете на стол, они уже идут. Ворота не запирать, слухам не верить. Собака сыта и давно не помнит запаха крови».
Игорь Померанцев: Вы вернулись в Киев, который вы покидали, или это уже другой Киев?
Каринэ Арутюнова: В каком-то смысле я была поражена, потому что Киев оказался совершенно другим, нежели тот, который я покидала в марте. Тот был безлюдным, довольно неуютным и страшным. Я приехала 16 сентября, через некоторое время установилась чудесная погода, я наблюдала огромное количество людей в Киеве, невероятное количество детей, люди достаточно расслабленные. То ли это внешняя расслабленность, то ли это уже какой-то элемент бравады был — все идет своим чередом, мы живем. В общем, очень отличается от того, что было весной.
Иван Толстой: Каринэ, а я снова вас хочу попросить переместиться в Мюнхен. Как меняется оптика, взгляд на украинскую трагедию, когда смотришь на нее с чужого холма?
Каринэ Арутюнова: Вы понимаете, в каком-то смысле находиться вдали сложнее. Понятное дело, что находясь и там, и здесь, все равно сидишь в этих новостях. Но здесь ты мониторишь то, что ты здесь проживаешь вживую. В каком-то смысле, да, это, возможно, и страшнее, но одновременно это естественнее, потому что, находясь вдали, ты можешь позволить себе быть расслабленным, но эта расслабленность неестественна. Я помню, что много раз я себя ловила на том, что я себя даже одергивала, прогуливаясь по какой-нибудь чудесной улице, с чудесными домами, глядя на людей спокойных, живущих мирной жизнью. Вдруг я ловила себя на том, что внутри все сжимается от чувства непоправимого горя, потому что я понимала, что моя жизнь она не здесь, и жизнь многих людей тоже не может быть такой, какой я ее вижу сейчас. Этого чувства непоправимого горя у меня здесь не то, чтобы нет, конечно же, все это страшно и трагично, но когда ты проживаешь это, это несет несколько иной оттенок.
Игорь Померанцев: Сегодня в Киеве была воздушная тревога и отбой дали буквально накануне нашей записи. Акустический мир Киева отличается от акустического мира Мюнхена?
Каринэ Арутюнова: В общем, даже если учитывать воздушные сирены, то конечно. Я не знаю, все ли относятся к сиренам, как я. Потому что я во время последней воздушной сирены находилась с собакой на улице, и, конечно, первая мысль, что надо куда-то бежать скрываться. А куда? Особо некуда. Но находясь на пустыре с собакой, ты ощущаешь себя в буквальном смысле мишенью. Тут я начинаю обращать внимание на то, что люди вокруг никуда не бегут, этот звук уже никого не смущает. Но разница и во многом другом — я понимаю человеческую речь, я могу на нее реагировать.
Иван Толстой: Понимают ли ваши друзья-киевляне степень европейского сочувствия Украине?
Каринэ Арутюнова: Просто не было повода об этом говорить. Я могу говорить только о себе. Я ощущала это, находясь в Германии. Может быть, у каждого своя история, но те люди, с которыми я сталкивалась, они действительно исполнены сочувствия, понимания, я увидела реальную помощь и реальное желание помочь. Можно развивать эту тему и в другую сторону, что помощи может быть больше, она может быть более своевременной, но тут уже я не аналитик, я не могу говорить об этих вещах.
Игорь Померанцев: Каринэ, в Мюнхене ваши день и ночь вернулись на свои места. А в Киеве день и ночь — это уже относительные явления?
Каринэ Арутюнова: Я думаю, что есть категория людей, для которых это относительное явление, хотя бы для тех, кто защищает город. Я иногда думаю о том, как эти люди сменяют друг друга, чтобы быть все время на посту, чтобы отслеживать эту ситуацию. Что касается меня, то я вынуждена вновь овладеть наукой проживания своих ночей в коридоре между двумя стенами. В общем, ночь остается ночью, просто она более тревожная, чем ночь в Мюнхене. Я буквально недавно перечитывала стихотворение Иехуды Амихая, и я только сейчас понимаю, в чем его смысл.
Я обнаружил себя
Внезапно и слишком рано в жизни,
Подобно тому, как внутренняя стена дома
вдруг обнаруживает, что стала наружной после войн и разрушений.
Я почти забыл,
Что значит находиться внутри. Отныне ни боли,
Ни любви. И то, что вблизи, и то, что вдали, для меня
Равно удалено.
Я только сейчас понимаю, о чем это стихотворение, — о том, как внутренняя стена дома становится внешней.
Иван Толстой: Каринэ, я хотел спросить вас о жизни профессионального цеха, цеха художников. Что в нем поменялось за то время, что вас не было в Киеве?
Каринэ Арутюнова: Я пока что не очень принимаю участие в такой общественной жизни, я все не могу никак набыться дома с самой собой, но я наблюдаю, что происходят выставки, встречи. Я думаю, что художники работают и пишут картины, выставляются, я это вижу. Хотя огромное количество находится сейчас не в Киеве, но приезжают, делают выставки. В общем, жизнь идет, несмотря ни на что.
Игорь Померанцев: Вы в вашем блоге писали о хрупком эмоциональном равновесии — «идет, как будто по проволоке». Равновесие восстанавливается?
Каринэ Арутюнова: Это сложный вопрос. В каком-то смысле — да. В каком-то смысле я возвращаюсь к себе. Я человек созерцательный и между тревожными событиями все-таки существуют моменты созерцания, которые неизбежны осенью. Мне кажется, что сегодня я нахожусь в том самом месте, в котором это возможно, несмотря ни на что.
Иван Толстой: Каринэ, вы — художник, человек созерцательный. Вам что ближе после того как, к сожалению, что-то «прилетело» (странный теперь такой глагол без существительного), — вы ходите смотреть на разрушения, на ужас, на кошмар, или вас отталкивает от этого и тянет куда-то, где все осталось по-прежнему на своих местах?
Каринэ Арутюнова: Признаюсь честно, я эти разрушения обхожу десятой дорогой, я очень трусливый человек, я даже боюсь видеть это, я боюсь это окончательно понимать. Но так получается, что каким-то образом я все равно выхожу на эти улицы и, конечно же, кое-что вижу. И это тяжело. Я понимаю, что раны на теле земли зарастают достаточно быстро, но пока что я видела эту воронку в парке Шевченко совершенно случайно, так получилось, что нужно было встретиться с друзьями, и встретились мы именно там, рядом. Невыносимо думать о том, насколько хрупка наша жизнь. По этим разрушениям ты абсолютно четко видишь и понимаешь, насколько это близко.
Игорь Померанцев: Мы обычно беженцев спрашиваем: вы собираетесь вернуться домой? А вы собираетесь вернуться в Мюнхен?
Каринэ Арутюнова: Я иногда скучаю по Мюнхену, по какой-то части себя, которую я оставила там. И, конечно, я прекрасно понимаю, что я хотела бы там еще оказаться. Но для этого нужно собраться с духом. Пока что я об этом не думаю.
Игорь Померанцев: Ваш пес Лукреций заметил, что вернулся домой? Вообще, судя по имени, Лукреций — убежденный материалист.
Каринэ Арутюнова: Я думаю, что он заметил с огромным удивлением. Мне так показалось. Я привыкала додумывать все за него, очеловечивать его поведение, поступки. Мне показалось, что он был потрясен, обнаружив мир, который он оставил. Он был потрясен и взволнован, и у меня такое ощущение, что он наслаждается тем, что находится дома.
Иван Толстой: И входит в природу вещей. А она ему очень свойственна.