Белорусские добровольцы помогают Украине с 2014 г., а в 2022 г. их стало еще больше. Бывший бизнесмен Вадим Прокопьев основал полк «Пагоня» и готовит белорусов к обороне Украины.

До 2020 г. Прокопьев, бизнесмен с военным образованием, был известен в Беларуси как культовый ресторатор, совладелец модных кафе и баров. После белорусских протестов 2020 г. он был вынужден уйти из бизнеса и уехать в Европу, где стал оппозиционным видеоблогером, однажды вызвавшим на дуэль Александра Лукашенко. Сейчас Вадим находится в Украине, где основал белорусский полк «Пагоня» в составе Интернационального легиона ВСУ.
В интервью «Голосу Америки» Вадим рассказывает о том, почему Лукашенко не вводит войска в Украину и хотят ли белорусские военные умирать за Путина.
— Как возникла идея этого полка — или подразделения — и чем вы отличаетесь от уже существующих формирований: отряда «Пагоня», который воюет на стороне Украины с 2014 г., и батальона имени Калиновского, сформированного в марте г.?
— Я приехал в Киев 27 февраля и навел все свои старые и новые связи на резкость. Довольно быстро у меня попросили белорусских добровольцев и спросили: сколько можно? Я сказал: я думаю, что откликнется много, и сделал заявление с Майдана в Киеве. Откликнулось очень много людей — их больше тысячи сейчас в очереди. Возникла идея учебной части, такой training base, в которой я являюсь организатором и помощником местного командира украинского. Мы приняли первых добровольцев — с опозданием, к сожалению — потому что 13 числа были интенсивные обстрелы и это поменяло протоколы безопасности. Теперь задача следующая: важно, чтобы возникла крупная белорусская сила — фактически, альтернативные вооруженные силы. Да, существует батальон, который называется «батальон имени Кастуся Калиновского». Я с ними пытался «завязаться», но они хотят быть самостоятельно и отдельно. И более того, не хотят признавать остальных никаких формирований — типа, «мы настоящие, остальные все не настоящие». Все наши переговоры закончились тем, что мы разделились: я делаю свое дело, а они делают свое. Фандрайзинг у нас разный, медийное освещение разное. Батальон в Киеве — мы не в Киеве. Мы, скорее для тех людей, которые чувствуют, что им нужно восстановить что-то в своем военном образовании и подготовиться: идея в том, чтобы за две недели любой белорусский боец, который к нам поступает, вспоминал военное дело, быстро осваивал новые навыки. Конечно, за две недели он не станет умелым бойцом и терминатором. Но все-таки эти две недели — ключевые. Они сплачивают людей, у них появляется чувство локтя, появляются навыки, чтобы их не убили. После тренировочного курса мы сформировавшиеся небольшие «порции» белорусов отправляем в «организм» ВСУ, с которыми мы подписали контракт. Вот так и формируется сила. Название мы выбирали коллективно, было около двадцати вариантов, но остановились на «Пагоне» как наиболее символичном. Почему «полк» — назваться нужно было как-то «на вырост». Мы понимаем, что количество добровольцев в варшавском рекрутинговом центре — больше тысячи, и надо замахиваться наперед. Конечно, мы до полка будем расти и расти, учитывая пропускную способность — я думаю, что это будет процесс, растянутый на месяцы. Я исхожу из того, что военная кампания будет затяжная. К сожалению, НАТОвская разведка подтвердила, что это никакой не «уход из-под Киева», а перегруппировка — интенсивность воздушных ударов выросла. Это означает, что войны хватит на всех, и что поток белорусских добровольцев должен быть постоянный. Они должны учиться — и поступать в Вооруженные силы Украины. Надеемся, что все они будут связаны «пуповиной» общей, общим брэндом. Мы точно так же надеемся, что и с батальоном имени Калиновского мы где-нибудь на полпути встретимся… Думаю, что авторитет в войне можно завоевать только одним — ратным делом и своей военной работой. К сожалению, насколько я восхищен украинцами и их единством, солидарностью и национальным подъемом, и мужеством, точно так же я понимаю, как белорусам не хватает единства.
— У тебя есть базовое военное образование — Суворовское училище, Высшее военное училище ракетных войск — это как-то помогает? Военное дело — это как велосипед, невозможно разучиться?
— Военное прошлое у меня было 30 лет назад. Когда живешь в расположении, с бойцами вместе, все вспоминается как будто тебе 15 лет, хотя тебе уже «полтинник»: какие-то вещи на подкорке помнишь. Но на самом деле осваивать и учить заново нужно очень много. И я, с одной стороны, обычный рядовой, который ходит на тренировки и осваивает новый материал. С другой стороны, я немножко организатор. Фактически, с меня и началось это формирование — мы сначала получили от украинских властей разрешение и пожелания, потом получили возможности технические. И теперь мы это все развиваем, поэтому можно сказать, что я полдня на тренировках, а полдня работаю «военным строителем».
— У украинцев к беларусам сложное отношение, как к соратникам агрессора, несмотря на то, что они по-партизански помогают Украине: ведут «рельсовую войну» и сделали проект «Гаюн», который отслеживает всю военную активность, запуски ракет и перемещение войск на границе Беларуси и Украины. Как украинское командование с вами общается, понимают ли они, что стремление белорусов помогать Украине — это не исключение из правил?
— Не все это понимают. Я взял на себя тяжелую работу — объяснять, что есть «две Беларуси», рассказывать, почему наша история сопротивления — другая, исторически, столетиями другая. Почему в западной Украине существовал другой уровень свобод под Австро-Венгерской империей… Когда к нам уже привыкают и видят нашу искренность, видят, что наши добровольцы и бойцы приезжают сюда не за «лычками», не за украинским гражданством, не за деньгами, а исключительно по идейным соображениям — конечно, меняют мнение. Но обида на белорусов и наша коллективная вина — она чувствуется. Я не знаю, как с этим справляться. Это болезненный вопрос. Нужно объяснять это каждому человеку. И, конечно, белорусам надо себя проявить. У украинцев справедливое к нам замечание: о том, что вы видите, как сопротивляются жители украинских городов и выходят с голыми руками против танков — а вы не можете сбросить своего… В этот момент я начинаю долго, внимательно и деликатно объяснять, что это психологическая травма, это задавленность, это уровень насилия и репрессий… Это сложно объяснить, естественно, что у белорусов сейчас такое состояние, что сопротивление и митинги ни к чему хорошему не приведут. Действительно, проект «Гаюн» и попытка затормозить железнодорожное сообщение — это самое ценное, что мы можем пока предоставить. Некоторые украинцы, с которыми я разговаривал, с которыми я познакомился — замечательные люди со стратегическим взглядом — они, например, считали, что революция у нас должна быть через два дня по расписанию. Приходится долго объяснять, как устроено наше общество, как устроена наша ситуация, о том, что мы очень хотели бы, но не в состоянии сделать такой переворот быстро — условия должны созреть.
— Почему Лукашенко до сих пор не ввел свои войска в Украину? Он боится санкций? Боится, что после этого он станет не нужен Путину и тот от него избавится?
— Да, он боится Путина и боится санкций. Но из всего набора этих факторов и опасностей — от санкций до, допустим, путинской мести или вероятного смещения Москвой — он все-таки выбирает главное, к чему он привык за эти годы и чему он научился на животном уровне: инстинкт самосохранения. И, исходя из этого инстинкта самосохранения, он будет до последнего делать удивительные трюки. Это будет вечный такой balancing act, это будет эквилибристика — только бы не начать наземное выступление. Я могу представить, в каких речах и интонациях и с каким положением ног он общается со своим хозяином, только чтобы убедить его, мол, «мы прикроем здесь тыл», «сделаем подкрепления в чернобыльской зоне», «мы предоставили аэродромы», а еще «у нас НАТО на западе, разумеется, лязгает гусеницами»… В общем, Лукашенко боится вводить войска, и правильно делает, потому что Украина ответит военным способом — а после того, как она ответит военным способом, Лукашенко проснется в реальности, где у него никакой армии, собственно, и не существует, кроме нескольких спецподразделений. А если Украина еще в контрнаступление перейдет в белорусскую сторону, то, боюсь, он на троне не удержится совсем. А если к этому моменту у нас будет большая альтернативная вооруженная сила в рядах украинских ВСУ, состоящая из белорусов — так вот тебе и Юрьев день.
— Какие настроения у белорусских военных, хотят ли они воевать за Путина?
— Мы знаем, что белорусские военные демотивированы. В этом смысле очень хорошо, что вторжения с белорусской стороны не произошло в первую неделю. Я не сомневаюсь, что в таких событиях, как украинская война, а это для украинцев Отечественная война, белорусские офицеры и даже младший состав нет-нет да и заглянут в экранчик своего смартфона. Разумеется, в воинских частях не должно быть никаких телефонов, но мы прекрасно понимаем и знаем это от самих же офицеров и от бывших военнослужащих, что тот, кто хочет пронести, пронесет. Я бы на их месте очень следил за событиями, я бы на их месте смотрел, что происходит с этой стороны. Если они неглупые, не до конца идиоты, то им уже совершенно очевидно, что никакого блицкрига нет, что потери живой силы большие, что им суждено стать пушечным мясом для Путина. Я полагаю, что мотивации там очень мало, за исключением отчаянных «ябатек», которых всегда хватало — и в 2020-м г., и сейчас. Но с этими людьми не поможет ничего. Они отчаянно боролись с собственным народом, и им, скорее всего, мерещатся украинские нацисты. Скорее всего, они подписаны на свои внутренние чатики с русскими спецназовцами. А у русских спецназовцев в этих чатиках — я это достоверно знаю — там у них Кадыров уже зачищает киевские улицы. Поэтому этим ничего не поможет — они должны, в общем, «отгрести».
— Как простому белорусу, который хотел бы присоединиться к вам, это сделать?
— Простому белорусу, чтобы присоединиться к таким воинским подразделениям, как наше, нужно включить смекалку, прикинуться ветошью, уехать через третьи страны, побеспокоиться о том, чтобы родственники и белорусские дела находились в порядке, прийти в варшавский рекрутинговый центр, записаться и пройти собеседование. И после верификации он точно к нам попадет. Верификация тройная. Более того, существует еще даже детектор лжи на украинской стороне. Да, кому-то повезет и на детектор лжи попасть. Но, в общем, если кто-то хочет сделать такой поступок, то нет ничего невозможного.

Белорусские добровольцы помогают Украине с 2014 г., а в 2022 г. их стало еще больше. Бывший бизнесмен Вадим Прокопьев основал полк «Пагоня» и готовит белорусов к обороне Украины.

До 2020 г. Прокопьев, бизнесмен с военным образованием, был известен в Беларуси как культовый ресторатор, совладелец модных кафе и баров. После белорусских протестов 2020 г. он был вынужден уйти из бизнеса и уехать в Европу, где стал оппозиционным видеоблогером, однажды вызвавшим на дуэль Александра Лукашенко. Сейчас Вадим находится в Украине, где основал белорусский полк «Пагоня» в составе Интернационального легиона ВСУ.
В интервью «Голосу Америки» Вадим рассказывает о том, почему Лукашенко не вводит войска в Украину и хотят ли белорусские военные умирать за Путина.
— Как возникла идея этого полка — или подразделения — и чем вы отличаетесь от уже существующих формирований: отряда «Пагоня», который воюет на стороне Украины с 2014 г., и батальона имени Калиновского, сформированного в марте г.?
— Я приехал в Киев 27 февраля и навел все свои старые и новые связи на резкость. Довольно быстро у меня попросили белорусских добровольцев и спросили: сколько можно? Я сказал: я думаю, что откликнется много, и сделал заявление с Майдана в Киеве. Откликнулось очень много людей — их больше тысячи сейчас в очереди. Возникла идея учебной части, такой training base, в которой я являюсь организатором и помощником местного командира украинского. Мы приняли первых добровольцев — с опозданием, к сожалению — потому что 13 числа были интенсивные обстрелы и это поменяло протоколы безопасности. Теперь задача следующая: важно, чтобы возникла крупная белорусская сила — фактически, альтернативные вооруженные силы. Да, существует батальон, который называется «батальон имени Кастуся Калиновского». Я с ними пытался «завязаться», но они хотят быть самостоятельно и отдельно. И более того, не хотят признавать остальных никаких формирований — типа, «мы настоящие, остальные все не настоящие». Все наши переговоры закончились тем, что мы разделились: я делаю свое дело, а они делают свое. Фандрайзинг у нас разный, медийное освещение разное. Батальон в Киеве — мы не в Киеве. Мы, скорее для тех людей, которые чувствуют, что им нужно восстановить что-то в своем военном образовании и подготовиться: идея в том, чтобы за две недели любой белорусский боец, который к нам поступает, вспоминал военное дело, быстро осваивал новые навыки. Конечно, за две недели он не станет умелым бойцом и терминатором. Но все-таки эти две недели — ключевые. Они сплачивают людей, у них появляется чувство локтя, появляются навыки, чтобы их не убили. После тренировочного курса мы сформировавшиеся небольшие «порции» белорусов отправляем в «организм» ВСУ, с которыми мы подписали контракт. Вот так и формируется сила. Название мы выбирали коллективно, было около двадцати вариантов, но остановились на «Пагоне» как наиболее символичном. Почему «полк» — назваться нужно было как-то «на вырост». Мы понимаем, что количество добровольцев в варшавском рекрутинговом центре — больше тысячи, и надо замахиваться наперед. Конечно, мы до полка будем расти и расти, учитывая пропускную способность — я думаю, что это будет процесс, растянутый на месяцы. Я исхожу из того, что военная кампания будет затяжная. К сожалению, НАТОвская разведка подтвердила, что это никакой не «уход из-под Киева», а перегруппировка — интенсивность воздушных ударов выросла. Это означает, что войны хватит на всех, и что поток белорусских добровольцев должен быть постоянный. Они должны учиться — и поступать в Вооруженные силы Украины. Надеемся, что все они будут связаны «пуповиной» общей, общим брэндом. Мы точно так же надеемся, что и с батальоном имени Калиновского мы где-нибудь на полпути встретимся… Думаю, что авторитет в войне можно завоевать только одним — ратным делом и своей военной работой. К сожалению, насколько я восхищен украинцами и их единством, солидарностью и национальным подъемом, и мужеством, точно так же я понимаю, как белорусам не хватает единства.
— У тебя есть базовое военное образование — Суворовское училище, Высшее военное училище ракетных войск — это как-то помогает? Военное дело — это как велосипед, невозможно разучиться?
— Военное прошлое у меня было 30 лет назад. Когда живешь в расположении, с бойцами вместе, все вспоминается как будто тебе 15 лет, хотя тебе уже «полтинник»: какие-то вещи на подкорке помнишь. Но на самом деле осваивать и учить заново нужно очень много. И я, с одной стороны, обычный рядовой, который ходит на тренировки и осваивает новый материал. С другой стороны, я немножко организатор. Фактически, с меня и началось это формирование — мы сначала получили от украинских властей разрешение и пожелания, потом получили возможности технические. И теперь мы это все развиваем, поэтому можно сказать, что я полдня на тренировках, а полдня работаю «военным строителем».
— У украинцев к беларусам сложное отношение, как к соратникам агрессора, несмотря на то, что они по-партизански помогают Украине: ведут «рельсовую войну» и сделали проект «Гаюн», который отслеживает всю военную активность, запуски ракет и перемещение войск на границе Беларуси и Украины. Как украинское командование с вами общается, понимают ли они, что стремление белорусов помогать Украине — это не исключение из правил?
— Не все это понимают. Я взял на себя тяжелую работу — объяснять, что есть «две Беларуси», рассказывать, почему наша история сопротивления — другая, исторически, столетиями другая. Почему в западной Украине существовал другой уровень свобод под Австро-Венгерской империей… Когда к нам уже привыкают и видят нашу искренность, видят, что наши добровольцы и бойцы приезжают сюда не за «лычками», не за украинским гражданством, не за деньгами, а исключительно по идейным соображениям — конечно, меняют мнение. Но обида на белорусов и наша коллективная вина — она чувствуется. Я не знаю, как с этим справляться. Это болезненный вопрос. Нужно объяснять это каждому человеку. И, конечно, белорусам надо себя проявить. У украинцев справедливое к нам замечание: о том, что вы видите, как сопротивляются жители украинских городов и выходят с голыми руками против танков — а вы не можете сбросить своего… В этот момент я начинаю долго, внимательно и деликатно объяснять, что это психологическая травма, это задавленность, это уровень насилия и репрессий… Это сложно объяснить, естественно, что у белорусов сейчас такое состояние, что сопротивление и митинги ни к чему хорошему не приведут. Действительно, проект «Гаюн» и попытка затормозить железнодорожное сообщение — это самое ценное, что мы можем пока предоставить. Некоторые украинцы, с которыми я разговаривал, с которыми я познакомился — замечательные люди со стратегическим взглядом — они, например, считали, что революция у нас должна быть через два дня по расписанию. Приходится долго объяснять, как устроено наше общество, как устроена наша ситуация, о том, что мы очень хотели бы, но не в состоянии сделать такой переворот быстро — условия должны созреть.
— Почему Лукашенко до сих пор не ввел свои войска в Украину? Он боится санкций? Боится, что после этого он станет не нужен Путину и тот от него избавится?
— Да, он боится Путина и боится санкций. Но из всего набора этих факторов и опасностей — от санкций до, допустим, путинской мести или вероятного смещения Москвой — он все-таки выбирает главное, к чему он привык за эти годы и чему он научился на животном уровне: инстинкт самосохранения. И, исходя из этого инстинкта самосохранения, он будет до последнего делать удивительные трюки. Это будет вечный такой balancing act, это будет эквилибристика — только бы не начать наземное выступление. Я могу представить, в каких речах и интонациях и с каким положением ног он общается со своим хозяином, только чтобы убедить его, мол, «мы прикроем здесь тыл», «сделаем подкрепления в чернобыльской зоне», «мы предоставили аэродромы», а еще «у нас НАТО на западе, разумеется, лязгает гусеницами»… В общем, Лукашенко боится вводить войска, и правильно делает, потому что Украина ответит военным способом — а после того, как она ответит военным способом, Лукашенко проснется в реальности, где у него никакой армии, собственно, и не существует, кроме нескольких спецподразделений. А если Украина еще в контрнаступление перейдет в белорусскую сторону, то, боюсь, он на троне не удержится совсем. А если к этому моменту у нас будет большая альтернативная вооруженная сила в рядах украинских ВСУ, состоящая из белорусов — так вот тебе и Юрьев день.
— Какие настроения у белорусских военных, хотят ли они воевать за Путина?
— Мы знаем, что белорусские военные демотивированы. В этом смысле очень хорошо, что вторжения с белорусской стороны не произошло в первую неделю. Я не сомневаюсь, что в таких событиях, как украинская война, а это для украинцев Отечественная война, белорусские офицеры и даже младший состав нет-нет да и заглянут в экранчик своего смартфона. Разумеется, в воинских частях не должно быть никаких телефонов, но мы прекрасно понимаем и знаем это от самих же офицеров и от бывших военнослужащих, что тот, кто хочет пронести, пронесет. Я бы на их месте очень следил за событиями, я бы на их месте смотрел, что происходит с этой стороны. Если они неглупые, не до конца идиоты, то им уже совершенно очевидно, что никакого блицкрига нет, что потери живой силы большие, что им суждено стать пушечным мясом для Путина. Я полагаю, что мотивации там очень мало, за исключением отчаянных «ябатек», которых всегда хватало — и в 2020-м г., и сейчас. Но с этими людьми не поможет ничего. Они отчаянно боролись с собственным народом, и им, скорее всего, мерещатся украинские нацисты. Скорее всего, они подписаны на свои внутренние чатики с русскими спецназовцами. А у русских спецназовцев в этих чатиках — я это достоверно знаю — там у них Кадыров уже зачищает киевские улицы. Поэтому этим ничего не поможет — они должны, в общем, «отгрести».
— Как простому белорусу, который хотел бы присоединиться к вам, это сделать?
— Простому белорусу, чтобы присоединиться к таким воинским подразделениям, как наше, нужно включить смекалку, прикинуться ветошью, уехать через третьи страны, побеспокоиться о том, чтобы родственники и белорусские дела находились в порядке, прийти в варшавский рекрутинговый центр, записаться и пройти собеседование. И после верификации он точно к нам попадет. Верификация тройная. Более того, существует еще даже детектор лжи на украинской стороне. Да, кому-то повезет и на детектор лжи попасть. Но, в общем, если кто-то хочет сделать такой поступок, то нет ничего невозможного.