GetWF.com — информационно-строительный ресурс Новосибирска.

В Донецкой области российские войска атаковали авиацией помещение предприятия «Knauf Украина».

«Важное для области предприятие — «Knauf Украина» — было атаковано российской авиацией. От ударов пострадали помещения предприятия. Начался пожар. К счастью, от авиаудара никто не пострадал», — написал в сети Facebook глава Донецкой ОВА Павел Кириленко.
Как стало известно ProfiDOM.com.ua, он подчеркнул, что россияне специально разрушают промышленность Донецкой области, пытаясь уничтожить то, что строилось десятилетиями.

Эксперты американского Института изучения войны, полагают, что российское командование отказалось от окружения ВСУ на Донбассе. Скорее всего, они планируют полную оккупацию Луганской области и концентрацию сил для битвы за Северодонецк

Специалисты вашингтонского ISW — Института изучения войны, — которые с первых дней войны России против Украины следят за ситуацией в районах боестолкновений, пришли к выводу о том, что попытка российских военных окружить украинские войска на юго-востоке сорвана. В частности, как сообщали украинские власти, российская армия потерпела неудачу под Харьковом и отступила.
В докладе института, опубликованном 15 мая, высказывается предположение о том, что в ближайшее время приоритетной задачей для российских войск станет захват Северодонецка — города в Луганской области.
В частности, в докладе исследователей ISW говорится: «Российское военное командование, скорее всего, будет уделять приоритетное внимание битве за Северодонецк. При этом некоторые усилия будут направлены на нарушение работы украинских наземных линий связи в восточной части Донецкой области. Российские силы продолжают скоординированные усилия по захвату Северодонецка с севера и юга, что может привести к меньшему окружению украинских войск, чем предполагалось изначально».
Тем временем в Москве прошло заседание стран участниц ОДБК, которое экстренно собрал Путин. Директор центра военно-политического анализа Гудзоновского института Ричард Вайц в интервью «Голосу Америки» отмечает внеплановый характер встречи.
«Этот саммит был необычным, так как его созвали срочным образом. Мы знаем, что у участников имеются разные мнения относительно украинского конфликта. Руководство Беларуси выглядит наиболее восторженным. Власти некоторых стран Центральной Азии, таких как Казахстан, кажутся менее заинтересованными. Думаю, любые попытки получить военную поддержку из других стран создадут проблемы для российского руководства. Я не думаю, что кыргызы, казахи или таджики рвутся воевать в Украине, когда у них у самих существует угроза безопасности, исходящая от Афганистана. Так что это, скорее, не преследование военных целей, а попытка показать миру, что Россия не одинока», — заявил Ричард Вайц.
Посол России в США Анатолий Антонов заявил накануне в интервью российским СМИ о своей уверенности в том, что вооруженные силы России — цитата — «не капитулируют» в Украине. Эти слова российского дипломата прозвучали на фоне продолжающихся обстрелов мирных городов на востоке и юге Украины. При этом, как полагают специалисты Института изучения войны в США, у российской армии закончились боеспособные части, состоящие из резервистов. Ранее британская разведка выступила с утверждением о том, что крупное наступление России на территории Донбасса вряд ли возможно в ближайшие 30 дней.

Как стало известно Строительному порталу ProfiDom.com.ua, верховный представитель ЕС по внешней политике Жозеф Боррель отметил, что война России против Украины оказалась в поворотной точке, и ЕС не позволит, чтобы Украина осталась без оружия. Для этого достаточно ресурсов, несмотря на дефицит в оборонных расходах.

По информации журналистов ProfiDom.com.ua, об этом сообщила «Немецкая волна». Евросоюз не позволит, чтобы у Украины закончилось оружие. Об этом заявил верховный представитель ЕС по внешней политике Жозеф Боррель по итогам заседания министров обороны стран организации в Брюсселе во вторник, 17 мая. В этом заседании Совета ЕС по видеосвязи принял участие глава оборонного ведомства Украины Алексей Резников.

По словам Борреля, государства Евросоюза продолжат предоставление Украине военной помощи. «Эта поддержка крайне важна сейчас, потому что война находится в поворотной точке. Мы не можем позволить, и мы не позволим, чтобы у Украины закончились запасы вооружений, ведь битва за Донбасс переживает момент, когда контратаки украинцев давят на россиян», — подчеркнул глава европейской дипломатии.

На том же заседании министры обороны обсудили пробелы в оборонных инвестициях стран ЕС. Они оценили их в 160 млрд евро за время с 2009 года, сообщил Боррель, добавив, что европейцы прошли через серьезный процесс разоружения. Хватит ли тогда оружия для поддержки Украины? На этот вопрос корреспондента DW верховный представитель ответил: «Да, несомненно, у государств-членов ЕС достаточно ресурсов, чтобы продолжать поддержку Украины в том же темпе».

В ответ на просьбу оценить, сколько еще российские войска смогут поддерживать темп своих попыток захватить Донбасс , Борель сказал, что не решится «строить гипотезы о том, сколько Россия сможет оказывать сопротивление». «Я говорю о России и сопротивлении. Слова «оказывать сопротивление» мы применяем к России», — подчеркнул он и пояснил такой выбор слов большими потерями вооруженных сил РФ. Боррель указал на список проверенных потерь российской военной техники. «Это невероятное количество потерь. Я не знаю, смогут ли они восполнить их, но потери российской армии действительно изумляют», — добавил он.

Кроме того, Боррель сообщил о возобновлении деятельности Консультативной миссии ЕС в Украине, которая теперь будет работать с обновленным мандатом. Он позволит ей способствовать расследованию военных преступлений. Отметил верховный представитель ЕС.

До войны Украина была четвертым по величине экспортером зерна в мире. 90% этого сырья она отправляла через порты в Черном море: ежемесячно таким образом отгружалось около 5 млн. т пшеницы, кукурузы, ячменя и других видов зерна. Однако с началом войны Россия не только захватила часть портовых городов на украинском побережье Черного моря, но и начала блокировать украинскую торговлю зерном, не давая выходить из украинских портов иностранным кораблям.

По словам вице-президента Киевской школы экономики Олега Нивьевского, блокада Россией черноморских портов ударила не только по зерновому экспорту Украины, но и по другим отраслям, например, по экспорту горно-металлургической продукции и удобрений. По его оценке, из-за блокировки портов Украина теряет $170 млн. в день.
— Как ситуация на юге страны и блокировка портов влияют на экономику Украины сейчас?
— Плохо, если коротко сказать. Потому как порты Украины — это ворота для морской торговли. В основном Украина торговала не только аграрной продукцией, но и продукцией горно-металлургического комплекса. А это все продукция, которую экономически выгодно экспортировать морем. Другими способами это дороговато делать, и в принципе это несет за собой большие логистические затраты и меньшие доходы для производителей. Мы еще до войны посчитали, и сейчас это подтверждается, что сложно найти альтернативные способы экспорту такого большого количества груза в АПК и опять-таки в ГМК. Железнодорожным транспортом это тяжело. Поэтому говорить об альтернативных направлениях тяжело. А ущерб от блокировки портов составляет около $170 млн. в день. То есть это большая цифра. И она, конечно, ложится тяжелым грузом на экономику Украины, в том числе и на аграриев.
У аграриев нет экспорта в том объеме, в котором он был до войны, это сейчас просто физически невозможно. А это значит, что у нас такой большой шок в Украине — потому что в стране было очень много зерна, а логистика стала раза в четыре дороже. И как это ни парадоксально, но цены, которые получают аграрии, сейчас на 30% ниже, чем были до войны. Хотя экспортные цены, то есть мировые цены, за это время возросли тоже где-то на процентов тридцать. Получается парадокс: на мировом рынке цены растут, а у нас падают. И причиной этому служит только то, что у нас в принципе нет возможностей экспортировать такие объемы продукции, как это было до войны.
— Вы ранее говорили, что самой Украине урожая хватит, но будет страдать остальной мир. Можете объяснить, почему?
— Да, мы — страна, которая экспортирует очень много, мы существенно увеличили наше производство и наш экспорт на протяжении последних десяти лет. Нам самим нужно немного, около 6 млн. т пшеницы. А экспортируем мы ее около 20 млн. т. Разница большая.
Поэтому даже если у нас существенно упадет производство (чего в этом году на самом деле не ожидается, мы ожидаем падение производства где-то на 30%), нам этого хватит. Тем более что у нас очень много сейчас в стране сохраняется зерна, которое мы просто не можем вывезти. Но это зерно будут недополучать такие страны, как Египет, Бангладеш, Тунис, не сильно богатые страны. И люди там могут просто голодать — существенным образом именно из-за недостатка экспорта из Украины. И это мы уже видим, об этом очень многие говорят, многие бьют уже в колокола, потому что серьезно, сейчас ситуация только ухудшается.
И еще нужно смотреть на то, как развивается прогноз урожая на следующий год. А если посмотреть по последним прогнозам, то в Индии неурожай, во Франции, в Италии тоже из-за погодных условий ожидают меньший урожай. То есть ситуация в мире будет хуже, нежели в следующем году.
— Вы говорите, что ожидается неурожай в других странах. А я бы хотел уточнить: новый урожай, который будет у Украины, что будет с ним, если торговлю возобновить не удастся?
— Это хороший вопрос, на самом деле. Меня это сильно беспокоит, потому что порты закрыты, а альтернативных путей экспорта у нас не так-то много. Хотя сейчас идет работа над тем, чтобы расширить это узкое место, чтобы можно было больше экспортировать через железную дорогу — в Европу, в порты Румынии, Болгарии и выше на Балтику. Но физически это невозможно.
Поэтому у нас может быть такая ситуация, когда придет новый урожай уже в июле, а на внутреннем рынке будут еще большие запасы с прошлого года, будет еще больший пресс предложения зерновых. И цена упадет еще ниже. И это ляжет все на плечи сельскохозяйственных производителей недобранными доходами. То есть, наверное, многим будет очень сложно, может, кто-то даже в убытки зайдет. Посмотрим, но это тяжелое время будет на самом деле для АПК.
— Вы сказали, что из-за блокировки черноморских портов Россией Украина теряет $170 млн. в день. Можно ли как-то оценить экономические потери, которые Украина уже понесла с начала полномасштабного вторжения России, то есть с 24 февраля, и в условиях оккупации новых территорий?
— Можно произвести простую арифметическую операцию. Три месяца умножим на 170, это получается в среднем такой объем убытков, которые несет экономика Украины.
— Есть сообщения, что Россия ворует украинское зерно на оккупированных территориях. Почему? У них своего зерна не хватает?
— Знаете, мы видели кадры, когда российские военные воруют стиральные машинки, миксеры, колеса от автомобилей, то, что можно использовать в быту. А зерно можно своровать и еще продать за неплохие деньги на мировом рынке. И это зерно купят страны, которые нуждаются в этом зерне, где людей нужно кормить. Поэтому есть спрос — будет и предложение. Чего этому удивляться, если они стиральные машинки воруют?

Идет третий месяц войны, конца этой трагедии не видно. Мир, в первую очередь Россия и Украина, да и в целом вся Европа, живет в режиме фронтовых сводок. Почему увеличивается дистанция между силовиками и Путиным? Кто спросит с президента России за провал первой военной кампании и за колоссальные потери в живой силе и технике?

Мумин Шакиров обсуждает эти и другие темы и подводит итоги предыдущей недели с журналистом-расследователем, руководителем издания Bellingcat Христо Грозевым, писателем, главным редактором сайта Agentura.ru Андреем Солдатовым, политологом, психологом Леонидом Гозманом и музыкантом, лидером группы «Ногу Свело!» Максом Покровским.
Мумин Шакиров: Стремясь улучшить положение российских войск в Украине, Путин делает ГРУ главной спецслужбой по сбору разведданных на территории Украины. В этой новой перестановке ключевые роли играют два генерала: первый замначальника ГРУ Владимир Алексеев и руководитель Пятой службы ФСБ Сергей Беседа. О битве генералов за место под солнцем Украины я переговорил с автором статьи на эту тему Андреем Солдатовым. Андрей, почему смена генералов спецслужб — это серьезная ротация? Чем ГРУ сильнее ФСБ? Или речь идет о личностях в истории?
Андрей Солдатов: Речь идет о методах. Дело в том, что Пятая служба ФСБ, которая отвечала до последнего времени за Украину, фактически в течение 20 лет, отличается своими методами. Это не разведывательная структура, по большому счету, хотя это орган Внешней разведки ФСБ, так это официально называется. Скорее, это такие жандармы бывшего советского пространства. Они как политические операторы вмешиваются в политические процессы на территории бывшего Советского Союза, включая страны Балтии. И включая ближнее зарубежье теперь уже. ГРУ — это, особенно в ситуации военного конфликта, структура, которая должна заниматься тактической и стратегической разведкой, собственно, помогать российским войскам вести эту войну. То есть речь идет о том, что до этого решения все-таки ставка в Кремле была на политическое решение украинской проблемы, переводя на русский язык, политический переворот. Он должен начаться после того, как войска войдут на территорию Украины, возникнет политический кризис. Сейчас от идеи и надежды на то, что удастся создать внутриполитический кризис в Украине, видимо, уже отказались и решили сделать ставку на чисто военное решение вопроса. И здесь появляется ГРУ.
Мумин Шакиров: Чем знаменита Пятая служба ФСБ? И что она провалила? Общая фраза в массмедиа звучит так: «Русского солдата не встречали в Украине цветами — это и есть главный провал путинских разведчиков с Лубянки».
Андрей Солдатов: Эта служба ФСБ была создана сначала в качестве маленького управления, которое называлось «Управление координации оперативной информации», еще в конце 1990-х гг., когда Путин был директором ФСБ. Собственно, при нем это подразделение и было сформировано. Первоначальная задача была очень скромная — они должны были координировать деятельность региональных Первых отделов провинциальных Управлений ФСБ. В каждом региональном Управлении ФСБ есть специальное подразделение, которое отвечает за вербовку иностранцев, оказавшихся на территории этого региона. Это еще советская тоталитарная практика, что если уж иностранец появился где-нибудь в Ростовской области, должны быть люди на месте, которые попробуют его завербовать. Когда КГБ развалился, а Внешняя разведка стала отдельной службой, то эти Первые отделы региональных управлений ФСБ оказались как бы без координирующей структуры. Для этого и было создано это самое Управление координации оперативной информации (УКОИ). Но потом аппетиты этого подразделения очень быстро выросли, и они захотели для себя отдельной зоны ответственности. И тогда им сказали: «Ребята, поскольку вы, в общем-то, новички, а в начале 1990-х гг. старожилы, то есть Служба внешней разведки и ГРУ, договорились со своими коллегами из пространства Содружества независимых государств о неведении разведывательной деятельности, то этим структурам — ГРУ и СВР — не очень удобно заниматься разведдеятельностью на пространстве бывшего Советского Союза. А вам удобно, потому что вы этого соглашения не подписывали». И им выделили в качестве их зоны ответственности именно страны бывшего Советского Союза. Конечно, после того как начались «цветные» революции, им сразу объяснили, что их главная задача — это заниматься курированием политических процессов на постсоветском пространстве. После этого они и превратились не столько в разведчиков, сколько в политических операторов.
Мумин Шакиров: Из вашего текста на Agentura.ru следует мысль, что спецслужбы впервые выстраивают дистанцию между Путиным и своими структурами. Зачем? И есть ли у них влияние диктовать условия?
Андрей Солдатов: Это, скорее, психологический эффект от происходящего. В 2014 г., когда была аннексия Крыма, никакой дистанции не было, сотрудники спецслужб и военные горячо поддерживали президента, считали, что он правильно все делает. Как и что он делает — они полностью одобряли. Сейчас люди считают, что, да, с Украиной надо было что-то делать, они довольно ксенофобские и параноидально настроены. Но им не нравится то, как это делается. В спецслужбах идут разговоры о том, что с Украиной что-то не совсем так, и люди винят они в этом именно Путина. Никто не понимает, зачем надо было ввязываться в такую ужасную войну, с таким количеством жертв и последствий для российской политики и экономики ради такой скромной цели. Люди требуют каких-то более масштабных задач, которые должны быть поставлены перед военными.
Мумин Шакиров: Правильно ли я понял, что, условно, «партия войны» среди силовиков хочет максимального успеха в этой операции, с захватом большей территории Украины или капитуляции Киева? А Путин поставлен перед жестким выбором: идти у них на поводу или следовать своему сценарию.
Андрей Солдатов: Несмотря на то, что военные в своих подразделениях говорят об этом, и это недовольство существует, подразделения спецслужб тоже не очень довольны тем, как все идет. Они тоже там как-то угрюмо о чем-то говорят, это не значит, что они представляют серьезный политический риск для Путина. Совсем неправильно говорить о том, что вот-вот сейчас российские военные или чекисты начнут планировать серьезный заговор против Путина. Нет, это совершенно не та история. Нет никакой угрозы заговора. Скорее, речь идет о другом. Дело в том, что когда военные, особенно спецслужбы (в данном случае важнее говорить о спецслужбах), выстраивают дистанцию или начинают глухо роптать, это делает их пассивными в ответе на возникающие кризисы. Все-таки спецслужбы — это не только репрессивные органы, это еще и информационные службы, они должны докладывать адекватно, что происходит. С этим уже начинаются проблемы.
Мумин Шакиров: Сегодня все сложнее понять, зачем Путин начал эту войну. Заявленные цели скорректированы: денацифицировать он уже Украину не хочет, сместить президента Зеленского тоже не хочет. А что он хочет? И возможен ли военный переворот в Кремле после серии неудач на линии фронта? Об этом я поговорил с Христо Грозевым. Христо, идет третий месяц войны. Зачем Путин ее начал: чтобы дальше сидеть в кресле президента, как имперец и собиратель русских земель, или это личная месть человека, которого, как он считает, Запад постоянно унижал?
Христо Грозев: Сложно анализировать, потому что каждая из этих возможных гипотез довольно весомая. Учитывая деформацию мышления после 20 лет нахождения у власти и бэкграунд силовика, можно предположить любую из этих причин. Но для меня важнее, как думают люди, которые находятся недалеко от него. Я общался в конце прошлого года с такими людьми, которые предупреждали о серьезной опасности, что он начнет войну. В их понимании, причина именно в том, что он боится социального напряжения. Социальные требования молодой части населения угрожают режиму, системе, а он хочет, чтобы она осталась навсегда. Он понимает эти угрозы и должен найти повод, чтобы заткнуть общество еще больше. В декабре 2021 г. была такая уверенность у них, что Путин начнет войну именно с такой целью — чтобы его режим остался навсегда. Правда, то, что сейчас происходит, — это действует в обратную сторону. Я думаю, что он приближает конец своего режима.
Мумин Шакиров: Вы в одном из интервью вспомнили сюжет из «Крестного отца», где дон Корлеоне хотел, чтобы его сын Майкл Корлеоне не пошел по стопам мафии, а стал сенатором Корлеоне и вышел из тени криминального клана, но не получилось. Такую же прозрачную судьбу якобы чекисты готовили своим детям, но Путин этой войной закрыл им путь в большую политику. Ведь окружение президента многие называют «военными преступниками», и их детям будет сложнее отмываться от папиных грехов. Насколько этот конфликт между Путиным и влиятельными силовиками очевиден?
Христо Грозев: Он очевиден и аналитически, и на основе данных, но перерастет ли он в какой-то бунт, в мини-революцию — не могу сказать. Те люди, элиты, получавшие часто деньги, у которых была задача как-то их хранить и за ними присматривать, они никогда не были суверенами своих действий. Но конфликт предсказуем, потому что эти люди платят цену, хотя никто заранее им не сказал, что они будут ее платить. Часть сделки, которая заключалась с элитой, включала такой баланс интересов: «Вы можете летать в Монако, встречаться и спонсировать вечеринки политических партий, делать из себя белых и пушистых, но есть красные границы, которые вы не можете пересекать, и деньги, которые вы должны держать в общаке». Сейчас все это пропало. Он практически уже ничего не может им еще дать, чтобы они остались лояльными. Нет ресурсов, которые можно перераспределить и им передать. Они же не выиграли ничего ценного в этой войне и не выиграют. Поэтому аналитически здесь можно ожидать все большего и большего кризиса в отношениях Кремля и элиты. Мы видим много корреспонденции, которой хакеры с нами делятся. И мы там видим реально прямые описания такого недовольства, саркастического отношения к войне, никто не ждет никакого позитива для России, а в некоторых случаях очень жесткую критику в отношении решения начать войну. Так что здесь, скорее всего, вопрос не в том, есть ли такой конфликт, а реализуется ли он в какие-то действия элиты против Кремля.
Мумин Шакиров: Недовольство может усилиться, если, как у нас говорят, «Акела промахнется» (это из Киплинга). То есть Россия теряет, к примеру, Луганск — и линия фронта смещается к границам РФ. Тут появляется некий полковник по имени граф Штауффенберг и, условно, кладет портфель с бомбой под ноги Путину. Идея покушения на Гитлера возникла только тогда, когда стало очевидно, что война проиграна, надо было спасать Германию от полного разгрома. Каковы риски Путина оказаться в положении фюрера?
Христо Грозев: Я думаю, что именно информированная элита внутри силовиков понимает, что война проиграна. Война была оформлена доктринально как то, что надо было закончить в течение одной недели. Сейчас то, что происходит, — это какая-то «вторая» война. Шансы на выигрыш «второй» войны не гарантированы. Мы видим прогнозы, которые нельзя назвать оптимистичными с российской точки зрения, тех, кто информирован. Телеграм-каналы наемников, «вагнеровцев» и других критикуют отсутствие стратегии, тактических способностей у генералов, у Генштаба. Элита силовиков понимает, что шансов выиграть эту войну без мобилизации и социального взрыва, который будет после нее, очень мало. А мобилизацию из-за социального взрыва Путин формально не делает. Есть пессимизм среди силовиков в отношении того, как выйти из этого. Поэтому я думаю, что такой сценарий вполне возможен. Конечно, этот сценарий может появиться и из той части силовиков, которая хочет, чтобы война была жестче, чтобы не было никаких этических препятствий для использования химического или ядерного оружия. А может быть, и из другой части силовиков, которые считают, что «хватит, мы уже попробовали один раз, лучше не тратить еще 10 тысяч жизней наших солдат и офицеров». Конечно, есть вариант, при котором сам Путин отдает приказ выполнить какое-то из этих критических решений, например, применить ядерное оружие. И кто-то из тех, кто должен его применить, отказывается выполнить приказ. И этот отказ будет триггером, скорее всего, госпереворота, потому что после отказа выполнить приказ царя все очень быстро пойдет вниз.
Мумин Шакиров: Вы недавно заявили, что риск применения ядерного оружия снизился. Почему?
Христо Грозев: Если Путин примет решение отдать приказ об использовании ядерного оружия, он должен быть уверен, что все по цепочке выполнят этот приказ. Он понимает: из этих пяти рук, которые должны нажать последовательно на кнопки, если один не выполнит, то это будет сигналом неподчинения. И возможно, даже физической кончиной Путина. Поэтому до тех пор, пока он не будет уверен, что все выполнят, он не отдаст этот приказ. Будет ли Путин у власти через три месяца — для силовиков непонятно. Поэтому они не могут принять с его стороны гарантии, что он обеспечит их безопасность.
Мумин Шакиров: На каком уровне командования есть наиболее протестный потенциал, который понимает, что эта война сомнительна, что мало шансов ее выиграть у Украины и НАТО?
Христо Грозев: Самый протестный потенциал находится среди самых информированных силовиков. Мы можем назвать это «интеллектуальной частью ГРУ», то есть люди, которые реально владеют полной информацией. И также элита ФСБ, которая знает конкретное число жертв среди российских войск, знает о том, что матери, жены, сестры погибших или пропавших российских воинов не перестают задавать вопросы. Они знают, что эта ситуация когда-то выйдет из-под контроля. Это те части силовиков, которые знают опасности для режима, и они сами сейчас готовят свое будущее. Некоторые из них ищут возможность вывезти свои семьи из России, все ищут возможности перевести накопленные деньги (коррупционные деньги во многих случаях) в доллары и в евро. Это уже своего рода предательство этих людей, потому что они не следуют идеологическим приказам Кремля, а готовятся к альтернативной реальности.
Мумин Шакиров: С нами на связи — Леонид Гозман. Леонид, не происходит ли привыкание к этой войне — и она становится частью нашей жизни? Не притупляются ли чувства?
Леонид Гозман: Я думаю, что происходит. Люди привыкают ко всему, и к войне тоже. Это неизбежно совершенно. Причем к войне привыкают и те люди, которые являются прямыми жертвами, и к войне, конечно, привыкает наше общество, к сожалению.
Мумин Шакиров: Можно ли говорить, что буква Z скомпрометирована навсегда — как фашистская свастика, за которую теперь сажают в некоторых странах?
Леонид Гозман: Она скомпрометирована, конечно. Хотя замечательно, что никто до сих пор не знает, что она означает. Почему последняя буква латинского алфавита стала вдруг символом доблести и воинской славы Вооруженных сил России — совершенно непонятно. Я хочу напомнить, что буквой Z обозначается элемент цинк в таблице Менделеева. Понятно, что цинк означает в нашем вокабуляре, — это гробы, «груз 200». А если немножко веселее, то слово «жопа», написанное латинскими буквами, начинается тоже с буквы Z.
Мумин Шакиров: Советская символика — серп и молот, портреты Ленина, значки с его изображением, красные флаги — запрещены в некоторых странах Европы. Это навсегда? Или пройдет время — и мы будем к этим символам относиться как к античной хронике?
Леонид Гозман: Конечно, будем относиться как к античной хронике. За серпом и молотом или за портретом Ленина стоит совершенно понятная и четкая идеология, содержание стоит. Это содержание можно легко объяснить. Содержание, которое стоит за буквой Z, объяснить достаточно сложно. Это будет объяснение, которое против этой буквы Z. Ни один провластный пропагандист не объяснил пока, что означает эта буква. Она не означает ничего. И в этом смысле это, конечно, хороший объединяющий символ. Потому что хороший объединяющий символ — это символ, за которым вообще ничего не стоит. Потом к ним приписывают уже что-то, но изначально за ними не стоит вообще ничего.
Мумин Шакиров: Почему, на ваш взгляд, Путин отказался от термина «денацификация»? Народ не понял? Или цели войны изменились?
Леонид Гозман: Это, пожалуй, единственное в речи Путина, что меня искренне порадовало. Меня вообще радует, что термины «денацификация» и «демилитаризация» больше не произносят наши начальники. Что такое «денацификация» содержательно — это неважно, никакого смысла в этом нет, разумеется, поскольку Украина — не нацистское государство. Ясно, что означает «денацификация» с точки зрения процедуры. Нужны два условия. Во-первых, нужно полностью контролировать территорию Украины, всей Украины, а не только отдельных кусочков. Во-вторых, нужно куда-то убрать, изгнать, уничтожить, арестовать, я не знаю, что сделать с руководством Украины, ну, во главе с главным «нацистом» — евреем Зеленским. Иначе никакой денацификации или демилитаризации быть не может. То, что они больше не используют термин «денацификация», с моей точки зрения, означает, что они поняли абсолютную нереалистичность контроля всей территории Украины. Они стали ставить перед собой какие-то другие задачи, чуть-чуть менее фантастические. Высокопоставленный генерал не так давно сказал, что «наша задача — это Донецкая и Луганская области, это сухопутный коридор в Крым и выход куда-то на юг, чтобы защитить людей в Приднестровье». Это, конечно, очень вдохновляет, но, по крайней мере, очевидно, что они уже Киев контролировать и брать не собираются. Хотя думаю, что собирались. Судя по тому, что говорилось незадолго до начала того, что они запрещают называть войной, они планировали дня за три-четыре взять Киев и провести парад на Крещатике. А украинские солдаты им сказали, что «дырку вам от бублика, а не Украина». Им, видимо, пришлось с этим смириться.
Мумин Шакиров: Что произошло с населением, которое сегодня в своей массе поддерживает — пусть даже на диване — эту войну? Это результат зомбирования через телевизор или это благоприятный материал, который подвержен имперской болезни, дай только наркотик?
Леонид Гозман: При всем безобразии и при всем ужасе происходящего у нас, честно говоря, я не думаю, что наши люди чем-то хуже других. Я этого не вижу. Во-первых, поддержка совсем не так велика, как об этом принято говорить. Опросы общественного мнения в условиях жесткого авторитарного режима менее надежны, чем в демократической, свободной ситуации. Резко возросло число отказников, то есть тех людей, которые, когда к ним обращаются социологи, говорят: «Мне некогда. Я не хочу. Мне неинтересно». В социологии давно считается: можно предполагать, что распределение ответов среди тех, кто отказался отвечать, примерно такое же, как среди тех, кто отвечал. Но это сейчас уже очевидно не так. Вопросы об Украине, о президенте — там очевидно совершенно другое распределение. Значительная часть людей, которые говорят, что «да, правильно, так и надо украинцев», при этом, разумеется, постараются сына отмазать от армии, чтобы он туда, не дай бог, не пошел. И они будут поддерживать другого, следующего, как они сейчас поддерживают Путина и то, что делает Путин. Когда кто-нибудь следующий будет делать ровно наоборот, они будут поддерживать это «ровно наоборот». Они поддерживают не Путина и не то, что он делает, а власть как таковую. Могут быть разные механизмы. Один механизм: они поддерживают эту власть вне зависимости от того, что она делает. У них нет ощущения, что вот сейчас Путин делал правильно, а завтра он будет делать неправильно. Путин всегда делает правильно, пока он остается Путиным, а как только он перестанет им быть, он перестанет что-нибудь делать правильно, и они перестанут его хвалить. Конечно, есть среди тех, кто искренне одобряет, совершенно сумасшедшие люди, в основном они глупые, хотя при разном доходе, разном социальном статусе. Но этим людям все равно, за что идет война. Они поддерживают войну не потому, что это защита русского языка, не потому, что это уничтожение зловредных биологических лабораторий, которые делают русских женщин бесплодными, не потому, что нельзя допустить вступления Украины в НАТО. Они поддерживают войну как таковую. И они поддерживают военную риторику — она им приятна. Им приятно, наконец, открыто говорить, что мы самые лучшие, что мы высшие, что мы всех загоним под лавку, и так далее. Такие люди есть у нас, они были в Германии, и из них рекрутировались штурмовики, такие люди есть в любой стране. Но их не очень много.
Мумин Шакиров: Звезды мирового шоу-бизнеса приезжают в Украину: кто-то дать бесплатный концерт, кто-то — помочь с едой пострадавшим. Российские официальные лица называют это «отвлечением внимания». Так, например, представитель российского МИДа Мария Захарова прокомментировала визит Анджелины Джоли во Львов. В России певцы, актеры и писатели ездят к участникам вторжения в Украину и дают «патриотические» концерты на деньги из бюджета. Многие популярные музыканты игнорируют войну в Украине. К 9 мая группа «Ногу Свело!» выпустила клип, в котором призывает русских солдат возвращаться домой. Об этом мы поговорим с Максом Покровским. «Евровидение» прошло без российского артиста или группы. На ваш взгляд, это было правильное решение организаторов — из-за войны в Украине отказать в участии России на музыкальном конкурсе? Или политика не должна вмешиваться в шоу-бизнес?
Максим Покровский: Разумеется, правильное. Равно как и многие другие события в спорте и в культуре.
Мумин Шакиров: Я прослушал несколько ваших песен-клипов. Как ваши коллеги-музыканты отреагировали на ваши антивоенные произведения? Поддержка или осуждение?
Максим Покровский: Я почти не общаюсь с музыкантами, и это довольно странно. Есть два музыканта, которые меня очень сильно поддержали в этом. Я не буду называть их имена, потому что не обсуждал с ними эту тему и не очень хочу, чтобы без их согласия звучали эти имена. Еще мне написала одна совершенно потрясающая актриса. Еще мне написала одна совершенно потрясающая поп-певица. Я не ожидал услышать от этих двух женщин добрые слова. Что касается тех остальных моих так называемых «коллег по цеху», то от них я ничего не слышал.
Мумин Шакиров: Ваша гражданская позиция известна, вы выступали и на нашем радио — вы не можете молчать, это понятно. Какие теперь у вас издержки из-за вашей гражданской позиции? Можете ли вы приезжать в Россию и давать концерты? Или путь домой закрыт?
Максим Покровский: Я, к сожалению, не выступал на радио с осуждением войны, потому что при всем уважении к нашему радио оно, наверное, не в состоянии предоставить мне свой эфир для этих слов. Что касается наших издержек, то они начались более года назад, после того, как мы открыто поддержали Алексея Навального. Весной прошлого года отменился наш тур по Сибири, потом отменился наш праздничный концерт в Екатеринбурге в прошлом году. Мы жили до войны от концерта к концерту, за год была буквально парочка. Сейчас я не очень пытаюсь официальные справки навести на тему того, можно ли мне въезжать в Россию или нет. Просто мне никто не советует. И у меня пока есть чем заняться. Я нормально себя чувствую там, где нахожусь.
Мумин Шакиров: Как бы вы оценили шкалу гонораров за поддержку музыкального марафона «Zа Россию»? Почему группа «СерьГа» и Галанин оказались самыми дорогими творцами в этом проекте?
Максим Покровский: Я оценил бы на «тройку с минусом», потому что недорого взяли, конечно, за продажу… не хочу говорить. Что касается Галанина, то он возглавляет таблицу, наверное, еще и потому, что больше всех дал концертов. Я видел эту таблицу. Я в нее вглядывался, но не изучал наизусть. Есть цена, есть стоимость… Тут еще есть… например, Скляр, по-моему, украинец. Тут есть разные веселые коэффициенты. Можно хорошие формулы выписывать.
Мумин Шакиров: Что дальше будет происходить с шоу-бизнесом? Он будет делать вид, что нет войны, или все-таки где-то прорвет?
Максим Покровский: Меня эти потешные войска в виде Z-музыкантов не интересуют, а они о себе сказали. А те, кто сейчас делает вид и говорит какие-то загадочные фразы, что они якобы высказались, — это очень большой вопрос. От них зависит шоу-бизнес. А у меня прогнозы очень пессимистические.

С самого начала войны России против Украины Беларусь называют со-агрессором. За пособничество в конфликте, а именно за предоставление своей территории российским войскам для нападения на Украину, против официального Минска были введены беспрецедентно жесткие западные санкции.

В то же время в недавнем докладе ОБСЕ утверждается, что Беларусь не является участницей этого международного вооруженного конфликта, «пока сама не совершает актов насилия или иных действий, которые являлись бы прямым участием в боевых действиях». Каков юридический статус Беларуси в этой войне, и с какими последствиями может столкнуться страна?
Рассуждая о статусе Беларуси в конфликте России и Украины, политолог, сотрудник варшавского Центра восточных исследований Камиль Клысински однозначно называет страну агрессором: «Согласно международному праву, Беларусь является со-агрессором, потому что добровольно предоставила свою территорию для российских вооруженных сил, чтобы те совершали акты агрессии против Украины. Благодаря этой поддержке российские войска за 2 дня подошли к Киеву, взяли Чернобыль и другие города на севере Украины».
Также, по словам Клысинского, надо учитывать, что с Беларусь предоставляла свою инфраструктуру российской армии — с белорусской территории летели ракеты в сторону Украины, в нападении была задействована белорусская железная дорога, медицинская инфраструктура и, вполне возможно, топливо с Мозырского НПЗ, хотя публично об этом говорилось немного.
«Поэтому Беларусь вполне можно называть агрессором», — считает политолог.
Предоставление своей территории для осуществления нападения одного государства на другое четко квалифицирует как агрессию резолюция Генеральной ассамблеи ООН «Определение агрессии» от 1974 г. Впрочем, это не единственный документ, нормы которого нарушила Беларусь своими действиями, говорит белорусский юрист-международник, эксперт Белорусского Хельсинского комитета Катерина Дейкало, передает DW.
«Предоставив свою территорию для нападения, Беларусь нарушила ряд своих обязательств в отношении Украины, в частности, принцип неприменения силы или угрозы силой. Кроме того, у стран был заключен «Договор о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве», который исключает возможность агрессии. И в целом агрессия Беларуси признана международным сообществом», — отмечает юрист.
Касательно заявления ОБСЕ, Дейкало объясняет, что здесь нет ошибки или противоречия, поскольку нужно разделять право, нарушенное до начала конфликта, и право, которое регулирует сам вооруженный конфликт.
«Участник конфликта — это тот, кто принимает участие в боевых действиях, и в нашем случае их только двое — Россия и Украина. Кроме того, в своем докладе ОБСЕ указывает, что Беларусь, предоставляя территорию, не является участницей конфликта, точно так же, как и страны НАТО не участвуют в войне, хотя передают оружие Украине», — поясняет юрист-международник.
После войны Беларусь будет вынуждена выплачивать компенсации
Из признания Беларуси агрессором — хотя и не активным участником войны — следует, что рано или поздно страна столкнется с ответственностью, говорят эксперты.
«Если Украина призовет Беларусь к ответу, то ей, как государству, придется отвечать за содеянное. Это зависит от многих факторов — будет ли требовать Украина ответственности Беларуси, удастся ли это решить дипломатическим путем или придется идти в суд, будет ли это требование к теперешнему правительству или к новому. Но в любом случае, Украина имеет и будет иметь право призвать Беларусь к ответственности», — говорит Катерина Дейкало.
Александру Лукашенко, втянувшему Беларусь в войну против Украины, не удастся избежать ответственности за содеянное, считают эксперты
Касательно формы ответственности, в данном случае, как говорит юрист, речь идет о компенсации: «Ее объем будет рассчитываться сторонами или судом, но ровно за то, что Беларусь совершила — то есть за предоставление территории для агрессии».
Политолог Клысински считает, что речь может идти только о совместных с Россией репарациях или компенсации: «Беларусь сама по себе этого делать не будет, а Россия, очевидно, начнет что-то выплачивать только после Путина. Пока военные репарации от России возможны путем заморозки национальных резервов РФ и передачи их украинской стороне. В случае Беларуси надо будет учитывать, что ее военные не участвовали в войне напрямую, нужно будет выработать алгоритм, но сейчас это теоретический вопрос».
Вместе с тем, часто можно услышать аргумент, что Беларусь не может отвечать за пособничество в войне в Украине, ведь ее правительство не признается нелегитимным. Однако юрист Дейкало подчеркивает, что из-за нелегитимности Александра Лукашенко никто на международной арене не отменял признание Беларуси — государство остается субъектом международного права.
«Для целей ответственности государству присваиваются действия его должностных лиц и органов, даже если эти лица превышают полномочия или неправомерно пришли к власти. Однако во время рассмотрения вопроса о компенсации Украина не может не учитывать политический кризис внутри Беларуси», — говорит он.
Беларусь несет если не юридическую, то политическую ответственность за Бучу
Еще один важный вопрос в контексте белорусского соучастия в агрессии — это ответственность за военные преступления, например, за зверства российской армии в Буче. Катерина Дейкало говорит, что в целом государство не может отвечать за военные преступления, если оно не является участником военного конфликта.
«Наш кусок ответственности — это соучастие в агрессии, нарушение принципа неприменения силы или угрозы силой. Хотя это не исключает личной ответственности высших должностных лиц Беларуси, если их вина за эти деяния будет доказана», — уточняет она.
В свою очередь Камиль Клысински считает, что Беларусь в любом случае несет ответственность за военные преступления, но если не юридическую, то политическую и человеческую: «Как я уже говорил, если бы Беларусь не предоставила свою территорию, русским не удалось бы так быстро дойти до окрестностей Киева и оккупировать их».
Что касается личной уголовной ответственности, то, как говорит польский политолог, никто не будет привлекать к ответственности простых белорусов, все равно отвечать придется нелегитимному Лукашенко. О теоретической возможности суда над белорусскими чиновниками за преступление агрессии говорит и Дейкало, однако оговаривается, что есть нюансы с признанием юрисдикции международных институций, которые судят за международные преступления.
«Простые белорусы не несут личной ответственности за агрессию, но если зайдет вопрос о выплате компенсаций, то, очевидно, государство будет брать деньги из бюджета, то есть косвенно это отразится и на них. Конечно, белорусы не виноваты в том, что происходит, но определенная ответственность должна ощущаться. Потому что, если мы не будем чувствовать ответственность за какое-то свое бездействие или многолетнее принятие ситуации, то мы не сможем построить ничего качественного и нового», — считает Дейкало.

В захваченном российской армией Херсоне, как и ранее в Мелитополе, пытаются открывать магазины с ценами в рублях — по данным украинских СМИ, предприниматели инициативу оккупационных сил в основном саботируют. Британская разведка утверждает в новом докладе, что установление в Херсоне пророссийской администрации только подчеркивает провал политических целей России в Украине.

В конце прошлой недели заявления о Херсонской области стали звучать из уст высоких российских чиновников: спикер Совета Федерации Валентина Матвиенко заявила, что решение о статусе Херсонской области будут принимать сами жители, а Россия с этим решением обязательно согласится. О том же говорил и пресс-секретарь Путина Дмитрий Песков. Эти заявления делаются так, как если бы Херсонская область не была захвачена российской армией. В регион продолжают приезжать российские чиновники и депутаты: стало известно, что на днях там побывала, например, вице-спикер Госдумы Анна Кузнецова.
Тем временем жители города обмениваются информацией, где российские военные выставили очередной блокпост и как не попасть на «фильтрационную базу», пытаются выехать в Грузию через аннексированный Россией Крым и каждую ночь слышат взрывы и автоматные очереди. Что происходит в Херсоне, который оккупирован и сопротивляется с первых дней войны, в эфире «Настоящего времени» рассказал первый заместитель главы Херсонского облсовета Юрий Соболевский.
— Расскажите, известно ли вам о том, что происходит в городе? Продолжают ли там российские оккупационные власти готовиться к какому-либо референдуму? Или они отказались от этих планов?
— Они продолжают в первую очередь зачищать и город Херсон, и область от лиц, которые, по их мнению, представляют для них опасность. Это люди, которые настроены патриотически, имеют активную позицию и не скрывают это. Это люди, которые принимали участие в митингах, занимаются волонтерской деятельностью. Идея с референдумом, которую они с самого начала пробовали протолкнуть, у них с треском провалилась, потому что нет ни поддержки у местного населения, ни поддержки у местного самоуправления. Поэтому пошли заявления о том, что «мы переносим эту историю» — то на осень, то на зиму, то еще куда-то.
Сейчас они максимально закручивают гайки, пытаются сформировать областную вертикаль оккупационной власти, вербуют коллаборантов, которые готовы занять должности в фейковых администрациях. Но с этим у них тоже большая проблема, потому что люди, которые могли бы и умеют это делать, они в подавляющем большинстве не хотят иметь ничего общего со всей этой историей. Поэтому приходится набирать из того, что есть. И это еще больше усугубляет гуманитарную катастрофу, которую они создали в Херсонской области.
— Можно ли как-то оценивать количество уехавших из Херсонской области? Были сообщения, что могло уехать до 45% жителей. По-вашему, сколько там еще остается людей?
— К сожалению или к счастью, 40-45% — это те цифры, которые соответствуют действительности. На самом деле та тенденция продолжается, потому что жить в Херсонской области сейчас очень сложно. И не только в гуманитарном плане, но и в психологическом. Потому что сама эта атмосфера террора, отсутствие свободы — все эти риски люди не выдерживают. Те, кто имеет возможность, они все-таки очень многие принимают решение временно покинуть Херсонскую область. Те, кто принимает решение оставаться, часто просто не имеют физической возможности выехать или в материальном, или в техническом плане, или же имеют здесь родственников, которых очень сложно вывезти, в том числе престарелых родителей. Все ждут освобождения Херсонской области.
— Были сообщения о некоем происшествии в СИЗО в Херсоне. Вам известно, что там произошло?
— Мне известна информация из тех источников, из которых эта ситуация стала общеизвестной. Вы понимаете, что это режимный закрытый объект. Что там было на самом деле, знают только те, кто там работал. Та версия, которая наиболее вероятна, я так понимаю, что либо были открыты камеры персоналом, либо это был просто бунт. Люди, которые там находятся уже три месяца, — тоже понимаете, в каком состоянии они там находятся, и психологическом в том числе. Это люди, которые готовы идти на любые крайности.
— Правильно ли я понимаю, что в это СИЗО в том числе российские оккупационные власти помещают людей, которых они задерживают за, условно, украинские взгляды?
— Такая информация тоже есть. Мы знаем о нескольких локациях — там, где проводятся допросы. Давайте называть вещи своими именами: это пытки, а не допросы. Есть не одна такая локация и в Херсоне, и в Новой Каховке. Точно так же — фильтрационные базы, через которые прогоняют задержанных людей, которые выходят оттуда в достаточно тяжелом состоянии: если не в физическом, то в психологическом — точно.
— То есть эта фильтрация идет и в Херсоне тоже?
— Она идет полным ходом. Количество блокпостов уже просто зашкаливает. Кроме того, мы понимаем, что херсонцы — молодцы. Они делятся между собой информацией, есть масса телеграм-каналов, где люди сразу выкладывают информацию, где какой блокпост, чтобы остальные имели возможность их объезжать. Поэтому кроме стационарных блокпостов постоянно действуют мобильные группы, которые в любой точке города могут остановиться и начать выборочно проверять не только автотранспорт, но и велосипедистов, пешеходов. Проверяют очень жестко и на наличие татуировок, и на наличие следов недавнего применения оружия — синяки и прочее на характерных частях тела. Перерывают очень сильно телефоны. Можно уехать «на подвал» просто за одну фотографию, которая не понравилась: или это фотография с митинга, или это фотография ЗСУ. Любая такая фотография или какая-то фраза в переписке, вплоть до того, что их назвали «орками», — это уже для них основание забрать и отправить «на подвал».
— Были сообщения о взрывах в городе в эти выходные. Вы понимаете, о чем идет речь?
— Звуки взрывов мы слышим практически каждый день, практически каждую ночь. Потому что бои за Херсонскую область и удары по военной инфраструктуре — артиллерийские и ракетные — не прекращаются. По самому городу наши ЗСУ не работают. Но звуки взрывов слышно сильно. Плюс слушать ночью автоматные очереди — это, к сожалению, нормальное дело.
— Речь идет про Чернобаевку или еще про какие-то окраины Херсона?
— Сложно определить источник. Мы слышим уже только звук взрыва. Саму военную информацию и локации, где идет работа, я не хотел бы комментировать.
— Также были сообщения о том, что в Херсоне уже открываются магазины с ценами в российских рублях — их открывают оккупационные власти. Вы можете это подтвердить?
— Больше все-таки завоз товаров с Крыма, чем цены в российских рублях. Они точечно пробуют это делать, но основная масса работает исключительно в гривне. Но товаров из Крыма становится все больше, потому что область, как и раньше, фактически заблокирована, находится в заложниках. Сюда не идут гуманитарные коридоры: ни на завоз продуктов и лекарств, ни на выезд людей, которые хотят ее покинуть. Поэтому искусственно создается экономический вакуум и идет принуждение предпринимателей активно заниматься хозяйственной деятельностью именно с Крымом.
Россия не дает Украине вывозить зерно по морю, но сама продает захваченную украинскую пшеницу под видом российской
— Можно ли людям выехать на территорию Крыма?
— На территорию Крыма выезд более-менее свободный, насколько я знаю. Другое дело, что мало кто принимает решение воспользоваться этим коридором. А если выбирают это направление, то потом оттуда едут в Грузию и в другие страны. То есть в Крыму не остаются. Там, насколько я знаю, жесткие проверки. Информации там меньше, потому что мало кто из тех, кого я знаю, выбрал это направление.