Власти сибирских регионов на фоне международных санкций анонсируют широкую кампанию импортозамещения. Иркутская область поставила задачу к 2024 г. заместить 45 видов продукции. Томский консорциум научно-образовательных и научных организаций представил более 200 импортозамещающих разработок. 30 красноярских предприятий сообщили, что уже готовы выпускать 80 товаров, которые исчезли из-за санкций.
Можно ли верить этим обещаниям и во что выльется импортозамещение для экономики страны и регионов — в материале «Сибирь.Реалии».
«Все, что касается импортозамещения, сейчас приоритетно», — заявляет губернатор Кузбасса Сергей Цивилев.
Губернатор региона Александр Усс провозглашает свое желание, чтобы «Красноярский край в составе России, наша страна была единственным производителем конкурентоспособной продукции».
Еще два года назад, в 2020 г., в Кремле признали успешной программу импортозамещения продуктов. Дмитрий Песков заявил, что «пищевая промышленность удовлетворяет полностью потребности россиян». Тем временем сами россияне считают, что отечественные производители пока не смогли «импортозаместить» даже корма для кошек и собак.
— Все прелести импортозамещения я уже прочувствовала по полной, — рассказывает жительница Красноярска Юлия Юркевич. — Раньше я покупала своей кошке сухой итальянский корм «Фармина». Она у меня стерилизованная, поэтому ветеринар сразу после операции посоветовала не экономить и брать специальный корм. Четыре года Буся кушала «Фармину», и все с ней было хорошо — никакой аллергии, шерстка блестящая, стул хороший. Но с началом «спецоперации» этот корм сначала вообще пропал из магазинов, а потом появился, но одна пачка стала стоить больше 6 тыс. руб. Для меня это слишком, решила, что пора экономить.
Посмотрела составы наших российских кормов. Везде лапы да головы куриные, мяса нет, одни злаки, в общем, полная фигня, иначе не скажешь. Почитала форумы, увидела хорошие отзывы про «Зооринг». Зашла на их сайт, прочитала, что это премиум-качество: экологически чистый, без ГМО, с жиром лосося, сделан по нанотехнологиям, чтобы заменить дорогие импортные корма. По описанию — так даже лучше «Фармины». Поверила и купила. Через неделю после перехода на «Зооринг» Бусю начало тошнить. Я подумала, что ничего, привыкнет. Но через три недели начался понос, стала колтуниться и лезть шерсть, появилась перхоть. Мы пошли к ветеринару, и она сказала срочно менять корм. Пришлось вернуться к «Фармине». Что делать дальше — я просто не знаю. Кошке ведь не объяснишь, что надо «потерпеть» и «затянуть пояса», ей нужно хорошо кушать. Покупать Италию — разоришься, а наши корма брать страшно. Сейчас про импортозамещение говорят так, словно это что-то хорошее. Но лично я для себя уже вывод сделала: ничего хорошего в этом нет.
Экономисты предупреждают: курс на импортозамещение и самодостаточность — это путь к деградации производства и всеобщей нищете на грани выживания.
— Тот, кто говорит, что российская экономика должна стать самодостаточной, не понимает, к чему он призывает, чего желает России. Ведь что такое самодостаточность? По сути, натуральное хозяйство. Когда одна семья сама возделывает огород и выращивает овощи, мелет пшеницу и делает из нее лепешки, разводит и стрижет овец, а вечером своими руками ткет пряжу и шьет себе одежду. Больше ничем другим эти люди заниматься не могут — у них просто не остается времени. А поскольку навыков, которыми нужно овладеть для обеспечения своего быта, великое множество, ни в одном из них не получается достичь высокого уровня мастерства и производительности, — говорит Константин Сонин, профессор экономики Чикагского университета. — Самодостаточность неэффективна в масштабах не только одной семьи, но и государства. Поэтому человеческое общество несколько тысяч лет шло к специализации, чтобы одни люди ткали, вторые пахали, третьи занимались наукой — и все они потом обменивались результатами своего труда. Только в таком случае возможно получать широкий спектр товаров высокого качества. А стремление к самодостаточности — это путь регресса. Тот, кто об этом говорит, призывает к падению качества товаров и снижению их ассортимента.
Повышать степень самодостаточности своей экономики сейчас пытается разве что Северная Корея. Страны-лидеры себе такой задачи не ставят.
— Возьмем США, самую большую экономику в мире, или вторую по размерам — Китай. Ни одна из этих стран не может, а главное, даже не стремится полностью самостоятельно произвести все, что им необходимо. Самые большие мировые экономики полагаются на импорт огромного количества товаров, комплектующих и т. д., — поясняет Олег Ицхоки, профессор экономики Калифорнийского университета. — Хороший, как мне кажется, пример, на котором видно, почему так происходит, — это телевизор. Он стал массовым товаром семьдесят лет назад в США, но сегодня американские фирмы просто перестали его производить. Телевизоры выпускают, в основном, Sony в Японии и Samsung в Южной Корее. Эти компании достигли такого технологического совершенства, что конкурировать с ними, пытаться сделать телевизоры лучше, чем у Sony или Samsung, просто не имеет смысла. В США не выпускают телевизоры не потому, что это сложно, а потому что невозможно производить их с такой эффективностью, как это научились делать в Корее или Японии.
Все развитые страны импортируют не только уже готовую продукцию, но и отдельные компоненты, необходимые для производства.
— Современные экономики во всем мире очень сильно интегрированы в глобальные производственные цепочки, — говорит Андрей Маленко, профессор финансов Мичиганского университета. — Любое мало-мальски сложное производство использует промежуточные товары и технологии из многих стран. Даже в сельском хозяйстве очень высока доля импортных удобрений. И даже США или Китаю было бы очень сложно построить изолированную экономику, а размер российской экономики в разы меньше. Поэтому у меня пессимистичные ожидания насчет успешного импортозамещения.
Проблема, прежде всего, не в том, что это сложно, а в том, что не нужно.
— Любой приличный экономист согласится, что импортозамещение — это ложная цель. Отрицать это можно только из каких-то политических причин. Ведь что такое международная торговля? Это то, что позволяет странам выйти на более высокий технологический фронтир. Производить все внутри любой отдельно взятой экономики — в современном мире это практически невозможно, — убежден Олег Ицхоки. — Россия действительно не выпускала огромный спектр товаров. И это нормально, в этом нет абсолютно ничего плохого. Какие-то вещи производятся в стране, и она их экспортирует, а какие-то не производятся — и она их импортирует. В этом и заключается весь смысл экономического сотрудничества между странами.
В мире нет хороших примеров автаркического развития, без экономического обмена с другими государствами.
— Любые попытки автаркии всегда кончались плохо. Сейчас, когда говорят о самодостаточности и импортозамещении, часто апеллируют к Советскому Союзу, который сам все производил. Но ведь и уровень жизни в Советском Союзе был чрезвычайно низким! Тем, кто ностальгирует о тех временах, я могу пожелать лишь одного — чтобы их мечты сбылись, и они вернулись в СССР. Купить самые обычные женские прокладки тогда было большой проблемой, поскольку они выпускались только в качестве экспериментального товара и были доступны лишь одному проценту населения. Ни один мужчина сейчас не согласился бы использовать презервативы, которые продавались в советских аптеках. И, конечно, ни один современный человек не стал бы есть то, что ели тогда. Я до сих пор помню отвратительный запах убоины, который стоял в советских магазинах, помню, какая страшная грязь там была. Вы бы ни за что не согласились даже просто попробовать продукты, которые хранились в таких антисанитарных условиях, — уверен Константин Сонин. — Признаков глубокого кризиса было множество. А ведь Советский Союз не был под санкциями, он просто не хотел торговать со всем остальным миром по политическим причинам. Тем не менее, уровень экономики к концу Советского Союза стал таким низким, что страна просто рухнула. Я не могу даже назвать другого такого примера, не могу припомнить другой страны, которая распалась бы сама собой. Развалилась фактически без внешних шоков, просто из-за несостоятельности экономической модели.
Когда Советский Союз рухнул, оказалось, что в стране просто не было огромного количества товаров, которые давно выпускались за границей.
— Не было не только прокладок и нормальных презервативов, а почти всего, что связано с гигиеной. Не было качественной бытовой электроники, мебели, современной одежды и обуви — перечислять можно долго. По огромному количеству категорий товары, которые появились после развала СССР, были либо абсолютно новыми для потребителя, либо несопоставимо лучше. Недаром тогда сложилось убеждение, что все хорошее — это импортное, — напоминает Константин Сонин. — После развала СССР российские производители, конечно же, бросились осваивать западные технологии. Очень серьезное технологическое отставание в течение лет десяти было если не преодолено полностью, то, во всяком случае, радикально сокращено.
Однако в 2014 г. начался обратный отсчет, а после 24 февраля регресс ускорится многократно. Экономисты прогнозируют: призыв к самодостаточности и импортозамещению заставит вспомнить о временах СССР.
— Если современная Россия продолжит двигаться в том же направлении, что Советский Союз, то снова может отстать. Причем отставание от остального мира в смысле технологий будет все сильнее с каждым годом, — считает Майкл Алексеев, профессор экономики университета штата Индиана. — Конечно, не сразу, это займет время, но отставание будет накапливаться. Санкции отбросят Россию на десятилетия в технологическом смысле.
— Это произойдет не мгновенно, — согласен с таким прогнозом Константин Сонин. — Люди не разучатся работать по технологиям, которые уже освоены. Не перестанут работать станки, которые уже поставлены. Но лет за десять накопится уже очень серьезное отставание, а за 20-30 лет — критическое. Если Россия будет стремиться к полному импортозамещению, к автаркии, мы получим Северную Корею или Кубу. Жить в такой России будет очень плохо, поскольку самодостаточность означает не только серьезное отставание от стран-лидеров, но и низкий уровень экономического развития. Это значит, что страна неправильно, неэффективно использует свой потенциал и производит куда меньше, чем должна.
Пока продолжается война, выбора у России нет. Хорошо это или плохо, но стране придется заняться импортозамещением.
— Теперь России придется научиться очень многое производить самостоятельно. Причем действительно очень многое, — говорит Олег Ицхоки. — Помните, как возмущалась Матвиенко, когда выяснилось, что в стране не делают самые обычные гвозди? Конечно, Россия может их выпускать, нет никаких проблем наладить их производство, как и многих других товаров, которые раньше не было потребности изготавливать в России. Но на это потребуется время. Чтобы построить и наладить конвейерные линии по производству какого-то товара, требуется, как правило, больше года.
Нет причин сомневаться, что Россия успешно освоит выпуск гвоздей.
— В целом, чем проще производство, тем выше шансы на успешное импортозамещение, — считает Андрей Маленко. — Но заместить более сложные товары будет не так легко.
— Есть ряд товаров, для производства которых в России просто нет технологий. Например, автоматическая коробка передач для автомобилей. В России ее пока не умеют собирать даже для собственных автомобилей. Это не очень сложная технология, которой овладело огромное количество стран. При необходимости и желании, Россия, конечно, может потратить ресурсы и также самостоятельно разработать эту технологию. Тогда автоматические коробки передач начнут производить на «АвтоВАЗе», — продолжает Олег Ицхоки. — Однако это будет происходить при высоких издержках и низком качестве. Ведь, чтобы научиться производить подобные вещи действительно хорошо, нужно тренироваться много лет. В экономике это называется обучение за счет опыта: фирмы производят товар, из года в год улучшая его качество. У России такой возможности обучения не будет, ей придется научиться производить коробки передач и другие сложные товары с нуля, за короткий промежуток времени. Но самое главное, что в любом случае это будет напрасно потерянное время. Зачем изобретать велосипед? Если какие-то страны уже настолько хорошо научились производить автоматические коробки передач, то гораздо проще покупать их на международном рынке по относительно низким ценам.
России придется заново изобретать велосипед во многих отраслях, и у экспертов нет уверенности, что страна сможет успешно с этим справиться.
— Частично это связано с проблемой коррупции, так как чем сложнее производство, тем больше на него накладываются коррупционные издержки, — считает Илья Сегаль, профессор экономики Стэнфордского университета. — Например, в современном автомобиле около 30 тыс. частей, их выпускают сотни производителей в десятках стран. Если собирать автомобили в России из импортных частей, то заплатить придется лишь одну взятку. Но если попытаться каждую часть производить в России, то это уже 30 тыс. взяток. Это сделает машину такой дорогой, что ее никто не купит. А ведь помимо проблемы взяток есть еще риск отъема производства силовиками. Это еще одна причина, почему придется перейти на более простое производство, с меньшим количеством запасных частей и менее качественное.
По мнению Ильи Сегаля, разработать собственные технологии, чтобы заменить ушедшие западные, помешает не только коррупция, но и утечка мозгов, которая особенно наглядно видна на примере Сколково и Роснано. Не исключено, что России придется вообще отказаться от технологий, которые она не сможет воспроизвести.
— Те же КамАЗы не снимут с производства совсем. Их продолжат выпускать, просто в худшей комплектации. Вместо сложной электроники в них будет простая. Может, не будет вообще никакой электроники. Ведь самый простой способ заместить недостающую компоненту — это обойтись без нее. Товар не исчезнет, а просто станет более примитивным. Так будет происходить много где: уже снижены требования к автомобильным двигателям, вместо «Боингов» и «Аэробусов» нам предлагают «Суперджеты», — говорит Константин Сонин. — И все же рыночная экономика отреагирует, появятся продукты, которые заменят то, что исчезло. Они будут дорогими: если бы их можно было сделать дешево, их и раньше производили бы в России, они бы конкурировали с импортом.
Дорого, медленно, с экономическими издержками, но импортозамещение будет происходить.
— И чем дольше будет продолжаться экономическая изоляция России, тем больше товаров и технологий будет замещаться, — уверен Константин Сонин. — Но вот вопрос: можно ли будет таким образом восстановить уровень производства? Нет, не думаю. Как ни парадоксально, но когда страна отказывается от импорта, ее ВВП становится меньше, поскольку импортозамещение отвлекает ресурсы. Вместо того, чтобы тратить их на товар, на который они шли раньше, теперь приходится перенаправить их на замену импорта. А что еще важнее, снижение ВВП сопровождается примитивизацией экономики. Ведь прежде всего требуется заменить базовые, жизненно необходимые товары. Поэтому из наиболее передовых отраслей ресурсы перетекают в отрасли, обеспечивающие выживание.
Еще проблематичнее будет ситуация с товарами, для производства которых нужны наукоемкие и продвинутые технологии. Их в принципе невозможно заместить в обозримые сроки.
— Хороший пример — компьютерные чипы. Это очень сложная технология, которую смогли освоить лишь считанное число компаний во всем мире. Из-за этого мы регулярно наблюдаем огромный дефицит чипов, когда что-то происходит с фабриками в Японии и на Тайване. Это очень высокотехнологичный товар, с очень высокими требованиями к качеству. Даже при наличии технологии его производства крайне сложно быстро построить завод по производству чипов. А изобрести эту технологию заново — это еще на порядок сложнее, — объясняет Олег Ицхоки. — Представьте, какой путь пройден с тех пор, как были изобретены первые компьютеры. Вспомните, какими они были. Я помню 286-е… Насколько сильно они отличались от современных? И тогда же появились первые компьютерные чипы, и они тоже все время эволюционировали. За последние 40 лет технология их производства усовершенствована настолько, что выйти на этот уровень новичку будет просто невозможно.
Поскольку чипы используются в военной промышленности, санкции на их поставку в Россию точно не будут сняты.
— А значит, придется пытаться организовать поставки через какие-то серые схемы. Ни одна крупная фирма в Китае или Казахстане не захочет в этом участвовать из-за риска вторичных санкций. Поэтому придется создавать фирмы-однодневки, которые будут специализироваться на полулегальном экспорте этих чипов в Россию, — продолжает Олег Ицхоки. — И таких высокотехнологичных товаров, которые можно будет получить только через серый импорт, тоже будет много. Они понадобятся не только в авиационной промышленности, например. Даже когда мы говорим о производстве более простых вещей — например, пассажирских вагонов для поездов, — там тоже есть чипы и другие высокотехнологичные компоненты, которые невозможно заместить за короткий период времени.
— Серый импорт позволит заместить недостающие комплектующие, — соглашается Константин Сонин. — Те же импортные катализаторы, которые использовались в нефтехимической промышленности, удастся заменить. Такого, что их вообще не будет, — этого, скорее всего, не случится. Но стоить они будут дороже и качеством будут хуже. Единственные, кто окажутся в выигрыше при сером импорте, — это производители продуктов. Их накладные расходы тоже возрастут, но они смогут переложить эти траты на плечи покупателей.
Если даже российские фирмы смогут со временем занять ниши ушедших иностранных производителей, то простые россияне от этого не выиграют.
— Когда освобождается какая-то ниша, это означает, что потребитель не получил тот товар, который он хотел купить. Теперь вместо него он будет вынужден купить какой-то другой. Если бы ему нравился этот другой товар, он покупал бы его и раньше. Но ведь почему-то он этого не делал. Он приобретал именно тот товар, которого больше нет на рынке, потому что он ему нравился, его устраивало качество именно этого товара. Заменив нужный ему товар на доступную альтернативу, покупатель получит меньше удовлетворения. Кроме того, он заплатит за товар-заменитель больше, потому что, когда предложение уменьшается, цена становится выше. А значит, потребителю в итоге станет хуже, — объясняет Константин Сонин. — Российские производители действительно начнут производить больше товаров повседневного спроса, но потребители будут получать вещи худшего качества, в меньшем ассортименте и в меньших количествах, а платить за них станут больше.
Почему у россиян станет меньше выбор, лучше всего видно на примере запретов на импорт в Россию ряда европейских продуктов, действующих с 2014 г.
— Российские власти говорят: вот, смотрите, мы запретили ввозить хамон и пармезан — и у нас выросло собственное производство. Конечно, выросло. Но это означает, что все граждане страны, причем в наибольшей мере — бедные, профинансировали создание крупных агрохолдингов. Импортозамещение всегда работает так. Вся страна, все потребители товара, который «импортозамещается», платят дополнительные деньги какой-то одной узкой отрасли за то, чтобы по этому направлению стало больше отечественного производства. Для одной отрасли это выигрыш, но для страны в целом — всегда потеря. Когда запрещаешь импорт, внутреннее производство вырастает, но не настолько, чтобы заместить потери в потреблении, — говорит Константин Сонин. — Такие примеры есть, когда какая-то страна почему-то заинтересована в развитии одной конкретной отрасли и все граждане решают потерпеть, чтобы эта отрасль научилась производить нечто очень важное. В случае с одной отраслью это может сработать и принести в итоге пользу. Но примеров, чтобы страна добровольно перешла к импортозамещению в целом, во всех отраслях одновременно, их, по-моему, вообще нет. Потому что это всегда означает снижение качества жизни. Импортозамещение — это вообще стратегия выживания при более низком качестве жизни. И выживание здесь не просто слово, речь идет действительно о выживании. Самодостаточной страна может быть только на очень низком уровне развития — куда более низком, чем был в России перед началом войны.
