GetWF.com — информационно-строительный ресурс Новосибирска.

Проект «Позвони России» родился в марте, всего за несколько дней. Группа литовских программистов, журналистов и специалистов по рекламе разработала сайт, через который можно позвонить в Россию на случайный телефонный номер. В базе 40 млн. номеров по всем российским регионам.

Цель — услышать друг друга и объяснить россиянам: именно они должны решать судьбу своей страны, требуя от власти прекратить убийства и разрушения. Позвонить России может каждый, достаточно лишь зайти на сайт Callrussia.org.
Идея вроде бы из рекламной сферы: создай колл-центр, обзванивай случайных людей и пытайся продать товар. Такое мы видели не раз. Но в этом проекте рекламную начинку заменили гуманистической: звони и рассказывай о войне. Взяв знакомую форму, авторы проекта наполнили ее новым, антивоенным содержанием. И если вначале проекта добровольцев было совсем немного, то сегодня их уже 49 тыс.: такую цифру называет Паулюс Сенюта — один из создателей проекта «Позвони России».
Единого колл-центра у проекта нет: каждый звонит, откуда хочет. Из Литвы — примерно каждый четвертый доброволец. На втором месте по количеству звонящих — Польша и Румыния. Активное участие Румынии отчасти объяснимо: там по соседству Молдова, на которую у русского имперского барина слюнка течет. Румыния точно не хочет увидеть в Молдове российские танки, передает LRT.
Что касается географии звонков, авторы проекта отвечают: «наши добровольцы — весь мир». В Россию действительно звонят со всех континентов. Среди стран отметилась даже Эритрея, не говоря уже о Новой Зеландии и Австралии. Но уместно задать вопрос об эффективности: а что, собственно, дает проект? Как эту эффективность измерить?
«Это то же самое, как спросить об эффективности американского Ленд-лиза во Второй мировой, — считает Паулюс Сенюта. — Сейчас разница в том, что наш проект обращается к разуму отдельного человека. Остановить бойню могут сами граждане России, если поймут, что за границей живут такие же люди. И они точно так же хотят водить детей в садик, работать, ездить на природу по выходным. Никому не нужны снаряды на голову: ни россиянам, ни нам. Так пусть выступят против войны!».
На сегодня сделано более 170 тыс. звонков. Понятно, что многие разговаривать не хотят. И все же из общего количества звонков успешными оказались более 40 тыс. Это случаи, когда люди втягиваются в разговор, излагают свою позицию, пытаются понять собеседника.
«Желание говорить стало более явным после начала мобилизации в России, — отмечает Паулюс Сенюта. — Многие кажутся потерянными, многие думают, как и куда сбежать. Но интересно, что позиция часто лишена логики: мол, сам воевать не хочу, но завоевать Украину надо. Или, к примеру, война не нужна, но Россия все равно великая святая держава, которую все обидели, а потому всем надо доказать силу. Как это укладывается в голове одного человека, понять трудно».
По словам Сенюты, в среднем разговор длится час. И если сравнить с мартом, то и сами россияне сейчас несколько иные. В марте люди не особо знали, что происходит в Украине, а сейчас все в курсе событий: знают и о бомбежках гражданских объектов, и о гибели детей и женщин. Именно к категории знающих авторы проекта обращаются прежде всего.
В разговорах россияне часто говорят, что Запад их не слышит и не понимает. Потому они нередко хотят выговориться, объяснить. Неспроста авторы проекта в первые минуты советуют добровольцам только слушать, не перебивая. И лишь потом затевать дискуссию.
Когда движутся тектонические плиты политики, отдельный человек мало что значит. В столкновении систем каждый из нас — песчинка. Но проект «Позвони России» как раз и противостоит этой безликости, этой государственной всеобщности. Каждого из нас он признает мыслящим и чувствующим, а потому способным к личному решению. И в этом смысле проект глубоко гуманистичен, что ясно даже из названия: предлагают позвонить не «в Россию», а именно «России», как чему-то живому.
По сравнению с мартом программное обеспечение у сайта новое, более совершенное. Сейчас на сайте уже можно вступить в волонтерское сообщество, оставив свой e-mail. Среди возможностей проекта Паулюс Сенюта видит две главных.
«Во-первых, мы хотим поменять мнение россиян. Пусть поймут, что мир не так враждебен, как порой кажется. Во-вторых, среди возможных сценариев мы видим бунты мобилизованных россиян. Но это должно быть их решением, ведь многие понимают, что лучше жить, чем умирать за призрачные невнятные цели», — говорит он.

Путин на состоявшемся 19 октября заседании Совета безопасности РФ объявил о введении военного положения в Донецкой, Луганской, Запорожской и Херсонской областях с 20 октября.

Научный сотрудник Международного центра оборонных исследований Игорь Грецкий сказал в интервью радионовостям ERR, что, по сути, Россия готовится к отступлению и переводит экономику и всю жизнь на военные рельсы.
«Я бы предложил взглянуть на введение военного положения с учетом того, что происходило с конца августа. Балаклейская контрнаступательная операция ВСУ продемонстрировала всему миру и главным образом населению России, что российская армия не способна выполнить поставленные перед ней задачи, она не способна наступать, застревает в Украине все глубже и глубже и, по сути, терпит поражение. Также эта контрнаступательная операция показала, что ВСУ способны эффективно отвоевывать территории. Вполне ожидаемо, что в России будет введено военное положение. После отступления из-под Харькова были проведены псевдореферендумы и через пару недель вводится военное положение, — сказал Грецкий. — Во-первых, Россия будет показывать, как она будет отступать. Причем это показывает именно Суровикин, который недавно был назначен ответственным за ведение боевых действий. То есть будут принудительно отселять население с тех территорий, которые были оккупированы, попадают под указ о введении военного положения, и будут интенсивно использовать тяжелую артиллерию и авиацию. Второй подписанный указ говорит о том, что, по сути, военное положение в той или иной части вводится на территории практически всей России. Вся страна будет работать на нужды армии».
«По сути, Россия готовится к отступлению. Суровикин показал, как он будет это делать — той же тактикой, которой он пользовался и в Сирии, когда было много разрушений и жертв. Второй момент — перевод экономики и всей жизни в России на военные рельсы, где очень много будет отдаваться губернаторам и силовикам. Надо сказать, что элементы этого военного положения в некоторых регионах страны были уже де-факто введены, например, в южных регионах действовали ограничения на въезд или выезд», — уточнил он.
Так называемые референдумы — это повышение ставок Путина, сказал Грецкий.
«Это излюбленный инструмент Путина во внешней политике. С точки зрения российского законодательства, после референдума территории становятся частью России. Поскольку на них ведутся боевые действия, то тут Путин намекал на использование ядерного оружия. Путин хочет посеять сомнения и вызвать раскол в рядах западных стран, которые поддерживают Украину. Его цель — остаться один на один с Украиной и уничтожить это государство. Второй момент — фиксация завоеваний, то есть попытаться сделать линию разграничения де-факто границей между Россией и Украиной и постараться там задержаться», — отметил он.
На вопрос, почему Россия до сих пор не объявила войну Украине, Грецкий ответил, что с точки зрения информационной стратегии объявление войны было бы равносильно признанию поражения.
«То, что военная операция, начинавшаяся как ограниченное по времени и объемам использования сил и средств операция, переходит в фазу объявления войны Украине — это фундаментальный разворот в том, с чего начинали и чем заканчивали. В таком случае пришлось бы объяснять российскому населению и элитам, почему так произошло, искать виноватых. Я думаю, что так все, в конечном счете, и будет, но Путин открыто не называет вещи своими именами. Видимо, здесь главной целью людей из администрации президента является не шокировать население, а постепенно вводить какие-то элементы того же военного положения, чтобы это не закончилось социальным взрывом, бунтом. К тому же, к самому слову «война» отношение российского населения отрицательное», — сказал он.

«Наступление в Херсоне — самое важное для Украины». Об этом в интервью DW заявил австрийский военный эксперт Маркус Райснер. По его словам, Россия может быть вынуждена оставить этот плацдарм.

Полковник Маркус Райснер — военный историк, офицер службы Генштаба австрийской армии, глава одного из отделов Военной академии в Вене. Служил на Балканах, в Афганистане и в Африке. Автор многочисленных публикаций, в рамках научной деятельности не раз бывал в Москве.
DW поговорила с ним о возможном наступлении украинской армии на оккупированный Россией Херсон, использовании российской армией предположительно иранских беспилотников и риске повторного вторжения в Украину через Беларусь.  
— Все следят за Херсоном — это крупнейший украинский город, областной центр, оккупированный Россией с начала вторжения. Украина летом начала обстреливать мосты в регионе и готовится к контрнаступлению, в сентябре отвоевала несколько сел. Сейчас все больше указаний на то, что Киев может попытаться вернуть Херсон, российская сторона начала вывозить оттуда гражданское население, назвав это «эвакуацией». Может ли Украина действительно освободить Херсон в скором времени?       
— Мы действительно подошли к решающему моменту в этой войне до наступления зимы. Войну в принципе можно разделить на несколько этапов. Первый — отражение нападения под Киевом, где Украина вернула инициативу. Затем была попытка россиян переломить ситуацию на Донбассе. И третья фаза — украинское наступление в Харьковской области, взятие Лимана и Херсон.
Украинское наступление в Херсоне — самое важное и решающее из всех. Там россиянам удалось в начале конфликта перейти через Днепр. Даже если сейчас на это не похоже, но теоретически, если они удержат этот плацдарм, подтянут резервы и консолидируют позиции зимой, то могли бы через Николаев напасть на Одессу, лишив Украину выходя к морю. Украина в последние недели пыталась атаковать этот плацдарм на севере, юге и по центру, там были затяжные бои. На северо-востоке атаки были успешными. Не все атаки удались, но за последние 48 часов ситуация изменилась.
Есть два четких индикатора, которые указывают на то, что россияне, возможно, откажутся от этого плацдарма. Это, с одной стороны, заявление об эвакуации гражданских лиц. Второе, это видно по соцсетям, — происходит перегруппировка. Большая проблема для российской стороны — это игольное ушко в виде мостов, которые Украина сильно повредила с помощью систем HIMARS.
Россия попыталась создать понтонные переправы, но для ее группировки на правом берегу Днепра этого недостаточно. Если исходить из того, что стратегия россиян — закрепиться на зиму на укрепленной линии, то логично отказаться от западного берега Днепра и отойти на восточный, за сильную линию обороны, и там перезимовать. Но ясно, что, потеряв этот плацдарм, они утратят — пока — и возможность наступления оттуда весной.
— Как долго могут идти бои за Херсон? От чего это зависит?
— Мы видели в Харьковской области, что в случае прорыва, даже паники, все может развиваться очень быстро. Там Украина победила по очкам, потому что Россия смогла отвести большую часть солдат, но оставила много техники. В Херсоне похожая ситуация, российские солдаты там прижаты к Днепру. Там мало мостов, по которым они могут отойти. Если Украине там удастся прорыв, то возможна паника на мостах. Но, возможно, российской армии снова удастся отразить украинскую атаку. Для Украины, в свою очередь, важно занять сам город Херсон, чтобы там перезимовать.
— Представители России говорят, что Украина может взорвать плотину ГЭС в Каховке. Если это произойдет, кто бы это ни сделал, какие последствия это может иметь для войны?
— Водные пути играют с начала конфликта в Украине решающую роль. Помимо Днепра, есть еще много других рек. Мы видели, как в начале войны под Киевом украинской армии удалось подорвать дамбу на реке Ирпень и задержать продвижение российских войск. Похожие ситуации были на Донбассе. Мосты через реки — это игольные ушки, важные для, как говорят военные, подпитки наступления. Подрывы дамб разрушают пути снабжения. Недавно Россия сделала это на реке Ингулец. Здесь (в районе Херсона) это может повториться.- То есть вы видите признаки того, что Россия может оставить Херсон, а у Украины сейчас более выгодная исходная позиция?
— Война ведется не только на поле боя, но и в головах. Когда новый командующий группировкой войск ВС России в Украине генерал Сергей Суровикин сказал, что, с одной стороны, можно ожидать тяжелых решений, идет эвакуация, то обычный российский солдат думает — что это означает? Ситуация может быстро меняться.
— Чтобы предотвратить повторение в Херсоне ситуации в Харьковской области, Россия объявила «частичную мобилизацию». Прошел почти месяц. Она еще не привела к изменениям, на которые рассчитывал Путин?
— Я бы не стал сильно связывать это с Харьковом. В России после первых двух месяцев войны поняли, что с изначальными силами, около 200 тыс., достичь цели невозможно, сопротивление слишком сильное, нужна концентрация сил. Это было сделано на Донбассе. Но и там стало понятно, что не хватает пехоты, которая может занимать территорию после ударов артиллерии. Для этого была объявлена мобилизация.
Проблема — мобилизованные прибывают слишком медленно, чтобы это было ощутимо на фронте. Это понимает и пытается использовать Украина, чтобы отвоевать побольше территорий. Она понимает, что в декабре с прибытием мобилизованных соотношение может поменяться. Тогда решающим будет не уровень их подготовки, а количество. Возможно, это будет намного больше, чем заявленная в России цифра в 300 тыс.
— Недавно в России был назначен командующий группировкой войск в Украине — генерал Сергей Суровикин, которого вы упомянули. Россия с его приходом активно использует ракеты и беспилотники для ударов по Украине. Можно ли говорить о поворотном моменте в войне?
— Одно — это тактическая ситуация на фронте, которая меняется. Другое — стратегический уровень. Россия с самого начала войны атакует цели в Украине баллистическими и крылатыми ракетами, а с недавних пор — иранскими беспилотниками. В июне ракетных ударов было около 1700, об этом говорил президент Владимир Зеленский. В августе — 3900, сейчас — примерно 4200. У Украины есть большие проблемы с ПВО, она может ее использовать выборочно, например, для защиты атакующих частей армии.
Новый командующий российских сил пытается добиться успеха там, где может. Это стратегический уровень — террор против украинского населения и давление на Запад, чтобы удержать ситуацию. Трагедия в том, что мы видим успехи Украины на оперативном уровне, в районе Херсона, но атаки на критическую инфраструктуру имеют серьезные последствия. Для Украины важно защищать территорию в глубине страны, чтобы выстоять зиму, а потом, возможно, начать новое наступление на востоке.
— НАТО собирается в ближайшие дни поставить Украине системы борьбы с беспилотниками. Каковы ваши ожидания?
— В начале войны у Украины была хорошая ПВО, в том числе переносные системы, которые успешно использовались. Спустя восемь месяцев они сильно изношены. Украина защищала избирательно свои войска, которые готовили наступление. Это ослабило защиту городов. У Киева была надежда, что арсеналы России не такие большие. С появлением иранских беспилотников неожиданно снова возникло давление внутри страны, а ПВО не хватает.
Страны НАТО пытаются помочь и поставить системы, которые хотя бы на отдельных участках защитят критическую инфраструктуру. Россияне действуют хитро, атакуют электростанции, трансформаторы. Это еще советские системы, которые невозможно легко заменить. С приходом холодного времени года людям нужны тепло и энергия, а их не хватает, это главное.
— Но может ли НАТО существенно помочь смягчить последствия ударов беспилотников или возможности самого альянса ограничены?
— Конечно, возможности стран НАТО ограничены. После окончания холодной войны и с началом операции в Афганистане средства ведения обычной войны были сокращены. Поэтому и возникли эти сложности с поставками. Летом страны НАТО начали поставлять тяжелое вооружение, было непонятно, справится ли Украина с отражением наступления. В Харькове это удалось, но на это ушло время. Так и сейчас.
Средства ПВО будут поставлены, через какое-то время ситуацию удастся хотя бы частично стабилизировать. Проблема иранских беспилотников — у них есть преимущества, которые усложняют работу западных систем ПВО. Эти системы настроены для борьбы с вертолетами и самолетами, у которых большая так называемая эффективная площадь отражения цели. У иранских беспилотников она маленькая. Для борьбы с ними нужны мультисенсоры — оптические, электромагнитные, акустические.
— Город Бахмут в Донецкой области чуть ли не единственный, где Россия медленно, но продвигается вперед. Как вы оцениваете там ситуацию?
— В ходе второго этапа войны Россия концентрируется на взятии Донбасса. Это крепкий орешек, потому что Украина там восемь лет готовилась, это сотни тысяч мин, бетонные укрепления. Первым успехом россиян летом там было взятие Северодонецка и Лисичанска. Украина тогда избежала окружения. Сейчас похожая ситуация возле Бахмута.
Это первая линия обороны, а их как минимум три. Возможен российский прорыв как в Попасной и недавно в Песках, тогда они могут взять город. Но какой стратегический эффект? Он небольшой, это еще часть Донбасса. Удержать плацдарм в Херсоне намного важнее, потому что, с российской точки зрения, оттуда можно атаковать Николаев и Одессу. В Бахмуте украинцы могут просто отойти на следующую линию обороны.
— Украина внимательно следит за тем, что происходит в Беларуси, которая на днях объявила о создании совместной с РФ военной группировки. Российские войска туда уже начали прибывать. Попытается ли Россия снова вторгнуться в Украину с севера?      
— То, что мы видим в соцсетях, — это прибытие российских войск, их соединение с белорусскими и частичное перемещение к границе. По их количеству это пока не похоже на нападение на Киев, как это было в начале войны. Но уже самое присутствие там этих войск заставляет Украину принять ответные меры.
Украина попыталась заблокировать дороги на границе — там минные поля, противотанковые рвы и так далее. Украине нужно удерживать там и силы, иначе она может оказаться беззащитной в случае нападения. Этих сил может не хватить в ходе наступлений на Херсон или на востоке, которые могли бы способствовать украинскому прорыву. Вот с чем это связано.
— Ваш прогноз — как будет развиваться война зимой?
— Это как боксерский поединок. Раунд за раундом стороны конфликта наносят друг другу удары, есть победы по очкам, но нет нокаута. Боксеры в какой-то момент обхватывают друг друга, а потом начинают боксировать опять. К сожалению, эскалация усиливается. Мобилизация означает, что на фронте будет больше солдат, Украине им нужно противостоять. Атака на Керченский мост привела к массивным ответным ударам. Именно этого требовали «ястребы» в окружении президента России.
От всего этого сильно страдает гражданское население. Россия контролирует значительную территорию Украины, важную для ее экономики, приближается зима, распутица, использовать тяжелую технику будет сложнее. Зима позволить обеим сторонам консолидироваться. Украина должна пытаться обеспечить оставшееся население за вычетом беженцев, Россия может подготовиться, а весной начнется новый раунд. К сожалению, нам еще долго придется следить за этим конфликтом, и гражданское население будет все больше страдать.        

Оккупационные власти Херсонской области призвали местных жителей эвакуироваться с правого берега Днепра, объясняя это готовящимся наступлением ВСУ. В частности, предупреждают о возможных ударах украинской армии по дамбе Каховской ГЭС и затоплении водой Каховского водохранилища значительной территории области.

Утром 19 октября жители оккупированного Херсона получили СМС с призывом срочно покинуть город из-за возможных обстрелов со стороны украинской армии. Также среди горожан распространяют листовки «Сохрани семью — выезжай на левый берег». При этом, как утверждают представители оккупационной администрации, «жилье, потерянное в результате обстрелов, будет компенсировано на территории других субъектов Российской Федерации».
Что происходит в херсонском регионе, «Настоящему времени» рассказал Юрий Соболевский, первый заместитель главы Херсонского областного совета.
— Действительно, жители начали получать СМС с призывами к эвакуации. Кроме того, были заранее распечатаны буклеты, организованы группы, которые их сейчас распространяют. Они максимально разгоняют панику, что город будет чуть ли не снесен с лица земли ВСУ. И заранее подготовлен так называемый эвакуационный транспорт, для того чтобы людей вывозить, в том числе и жителей Херсона.
Речь идет, скорее, о добровольно-принудительной депортации. Этих людей будут потом вывозить на территорию Российской Федерации, и уже сейчас их начали морально готовить. Говорят, будут выданы сертификаты на частичную компенсацию стоимости приобретения жилья на территории Российской Федерации.
— Получив эти СМС, люди стали куда-то идти, в какие-то пункты, садиться в автобусы?
— Утром мы наблюдаем достаточно большое количество людей, которые поддались на эти призывы, на этот разгон паники. Действительно, с вещами люди готовы выезжать, как они думают, на левый берег. Определенное количество людей сегодня в этой истории участвует.
— Какие цели преследуют оккупационные власти, перемещая население?
— Ранее они запускали так называемую программу оздоровления населения — пытались массово вывезти детей из Херсонской области на территорию Российской Федерации. К счастью, абсолютное большинство наших людей не повелись и детей не отдали. Думаю, и сейчас речь о подготовке перемещения нашего населения в депрессивные регионы Российской Федерации, чтобы улучшать демографическую ситуацию.
Оккупанты понимают, что они Херсонщину не удерживают, на этом направлении у них постоянные военные неудачи, большие потери.
— Российский генерал Суровикин в интервью каналу «Россия 24» сказал, что на херсонском направлении возможны «непростые решения». Как трактовать его заявление?
— Думаю, готовят аудиторию, что битву за Херсонщину они проиграют. Сейчас максимально разгоняют истерику, что на южном направлении чуть ли не весь блок НАТО воюет, противостоит огромная группировка. То есть готовят свое население к сообщениям о поражении.- Говорят, в Херсоне нарастили сброс воды по системе каналов, чтобы защитить город в случае затопления. Мол, ВСУ будут обстреливать Каховскую ГЭС.
— ВСУ не уничтожают объекты критической гражданской инфраструктуры на временно оккупированных территориях. Это наши территории, наши объекты. Они нужны для обеспечения безопасных и комфортных условий жизни наших людей.
— Если что-то случится на Каховской ГЭС, есть ли риск затопления чего-либо с точки зрения географии?
— Если будет масштабный подрыв, пойдет большой объем воды, прибрежные территории могут быть подтоплены. Кроме того, могут возникнуть определенные экологические проблемы. Естественно, будут вопросы по энергоснабжению окрестных общин. Я все-таки надеюсь, что этого не будет со стороны орков, потому что дамба имеет значение в вопросах снабжения Крыма. Для них это принципиально.
— Объясните, какая связь между дамбой Каховской ГЭС и поставками воды в Крым?
— Вся система гидросооружений в Херсонской области — единая: и наш ирригационный канал, и дамбы, и ГЭС. Любое масштабное вмешательство в эту систему приведет к перераспределению потоков воды и нагрузки на сети. Там достаточно сложная инженерная история, но специалисты уверяют, что крайне маловероятно, что они пойдут на эту провокацию.
— То есть если что-то случится с ГЭС и дамбой, то Крым просто останется без воды?
— Это не на сто процентов, но да, там будут осложнения. Для них это тоже не самая хорошая история.

Путин объявил на заседании Совета безопасности 19 октября, что подписал указ о введении военного положения в аннексированных РФ в конце сентября зонах Донецкой, Луганской, Запорожской и Херсонской областей Украины с ноля часов 20 октября. Как повлияет такое развитие событий на ситуацию на фронте и является ли оно очередным шагом на пути к возможной ядерной эскалации конфликта — на эти и другие вопросы DW ответил глава Института политики безопасности Университета Киля, профессор Йоахим Краузе.

— Профессор Краузе, военное положение отличается от чрезвычайного тем, что оно вводится только при наличии внешней угрозы. Насколько значимо такое изменение отношения России к происходящему на фронте?
— На данный момент я вообще не вижу, что что-то поменяется. Поскольку военное положение или чрезвычайное положение означают не что иное, как то, что власти могут делать, что хотят, и главное, военная администрация может взять в свои руки управление этими областями.
Тогда воцаряется ситуация беззакония, а в этих районах она царит уже и так. Поэтому я предполагаю, что это не принесет ничего нового. Однако оно может означать — и это то, что меня тревожит, — что россияне могут предпринять попытку насильно вывезти оставшееся население этих районов на территорию России, как это уже делается в Херсоне. Я предполагаю, что это и есть истинный мотив.
При этом существенная часть украинских областей, отчасти аннексированных Россией, вовсе не находится под управлением РФ. К тому же пока не ясно, как долго эти территории останутся под российской оккупацией. Сейчас мы наблюдаем, что военная «администрация» Херсона хочет эвакуировать гражданское население, но происходит это, скорее всего, против воли людей. Вероятно, введение военного положения нужно, чтобы создать для этого правовое основание. Впрочем, как я уже отметил, люди находятся там и так в ситуации беззакония, так что для них вряд ли что-то серьезно изменится.
— Некоторые эксперты отмечают, что Путин всегда хочет выглядеть непредсказуемым в своих решениях. Но можно ли сказать, что решение о введении военного положения на аннексированных территориях, учитывая начавшуюся ранее эвакуацию населения из Херсона, действительно стало неожиданным?
— Думаю, что на это не рассчитывал ни один из серьезных наблюдателей. Именно потому, что для этих регионов мало что изменится. Не знаю, является ли это признаком непредсказуемости Путина, или это лишь сигнал, при помощи которого он хочет дать понять, насколько серьезны его намерения. Вероятно, это политический сигнал Западу, чтобы он сильно задумался о том, что же хотел этим сказать Путин.
— Можно ли трактовать эту меру и как новую ступень эскалации?
— Пока я не расцениваю это как эскалацию, поскольку это не военное, а чисто словесное действие. Думаю, у Путина есть еще много возможностей для военной эскалации, но пока я не стал бы трактовать этот шаг как таковую. Если это признак того, что украинское население начнут насильно вывозить в Россию, то для Украины это, конечно, эскалация, но именно не с военной точки зрения, а в плане влияния на гражданское население. Я могу себе представить, что большинство из украинцев, которые выживают в этих районах, не хотят, чтобы их насильно вывезли в Россию и ассимилировали там против воли как «новых россиян».
— Можно ли предположить, что одним из следствий введения военного положения на аннексированных территориях станет призыв их мужского населения в российскую армию?
— Да, пророссийские «власти» делают это уже сейчас, это-то и ужасно: рекрутируют молодых мужчин на оккупированных территориях, чтобы они сражались против своей страны. Это могут начать делать еще более систематично, хотя я и не знаю, сколько молодых мужчин там еще осталось. Ведь это лишь часть от проживавшего там ранее населения. Я предполагаю, что это, скорее, некий акт отчаяния, направленный на то, чтобы показать, что Россия еще дееспособна. Однако в целом состояние российских вооруженных сил не особенно хорошее. Напротив, видно, что повсюду падает моральный дух, что у россиян проблемы со снабжением, с боеприпасами. И все это, с российской точки зрения, — нехороший знак.
Прежде всего, положение российских войск к западу от Днепра становится все тяжелее. Уже встает вопрос: могут ли они еще достойно отступить или украинцы сомнут их и возьмут в плен? А это от 20 до 25 тыс. солдат. Это не просто какая-то мелкая часть российской военной силы. Так что посмотрим. Думаю, в ближайшие дни в районе Херсона многое изменится. И это может сильно повлиять на расчет российской стороны.
— Не могли бы вы сказать конкретнее, каких изменений вы ожидаете?
— Предположим, что украинцы вернут себе Херсон и всю Херсонскую область к западу от Днепра. Это стало бы для россиян крупным поражением. Я не стал бы сравнивать это со Сталинградом, но это масштабы, которые приближаются к тому. Я опасаюсь, что в таком случае россияне могут предпринять какой-то шаг отчаяния — например, взорвать плотину, чтобы затопить всю эту область. Я могу представить себе это как месть. Или они, вероятно, снова начнут усиленно атаковать дронами и всем, что у них еще есть, украинские гражданские цели. Конечно, это требует от западных стран укреплять систему ПВО Украины.
— Подготовлена ли Украина к такому развитию событий?
— Думаю, да. Меня восхищает способность украинской стороны подстраиваться под различные изменения и предугадывать, что будут делать россияне. В этом отношении я настроен довольно оптимистично, поскольку думаю, что украинское командование приняло такие сценарии в расчет.
— Может ли стать проявлением мести в случае дальнейших успехов ВСУ применение Россией ядерного оружия?
— Это хороший вопрос, на который никто не знает точного ответа. У России есть еще много других вариантов для эскалации, перед тем как переместиться в ядерную область. Я считаю это маловероятным, ведь реакция со стороны Запада в таком случае может полностью нарушить российский расчет. Россиянам следует иметь в виду, что, если они захотят принудить Украину к капитуляции за счет ядерного оружия, западные государства начнут масштабную операцию, в ходе которой они полностью уничтожат российские войска в Украине и пригрозят в случае повторного использования Россией ядерного оружия ядерным же ответом. Я не думаю, что Путин пойдет на это, ведь это ослабит или уничтожит всю вертикаль его власти.
Наступит момент, когда у Путина больше не останется военных опций в Украине. И тогда, как я предполагаю, он подаст сигнал, что готов к компромиссам. После этого для него построят маленький мостик, но не такой, который подразумевает территориальные потери для Украины, а некий символический. Но для этого важно, чтобы российские войска отошли за границы, имевшиеся до февраля нынешнего года.
— А как же Крым?
— Может получиться так, что российский фронт полностью провалится и Украина займет Крым. В противном случае я думаю, что возвращения Крыма Украине нужно будет добиваться дипломатическим путем, при котором Запад сделает это условием для снятия санкций.
— Есть ли, с вашей точки зрения, у России возможность закончить эту войну без потери лица?
— Потерю лица Россия или Путин уже пережил. И она становится все больше по мере того, как эту потерю лица продолжают отрицать. По сути, в этом и состоит трагичность Путина или России. Чем дольше будет идти война, тем сильнее будут изношены российские вооруженные силы, тем меньше останется у России военном мощи, тем слабее она станет. Это видно уже по международному имиджу Путина, к которому даже дружески настроенные главы государств начинают относиться гораздо более критично, чем год тому назад. У многих из них складывается впечатление, что он не в состоянии понять, насколько скверным является его положение, и делать из этого соответствующие выводы, а вместо этого думает, что у него еще есть возможность повысить ставки, чтобы победоносно закончить эту войну. Но победоносно он эту войну точно не закончит.

«В армию я пришел недавно. Из академии сухопутных войск в этом году выпустили нас на 120 дней раньше», — говорит Руслан. Теорию войны он и его сослуживцы закрепляют уже здесь — на передовой Донбасса. «То, чему нас учили в академии, очень отличается. Отличается оборонный бой. По книге, мы сидим на одном месте и принимаем бой. А на самом деле оказывается, что приходится чаще изменять позиции и иногда переходить в контрнаступления», — продолжает Руслан.

Его подразделение прошло самые горячие точки Донбасса. Он служит в 5-м отдельном штурмовом полке. Это абсолютно новое боевое подразделение, с непривычным для украинской армии оружием. Например, МК-19 — американский танковый гранатомет. Как объясняют военные, он спокойно стреляет на расстоянии в два километра как навесной траекторией, так и прямой. На работу гранатомета — не больше минуты. Сверка: поражена ли цель. И — отход. Места здесь пристреляны.
Есть в подразделении Руслана и американский пулемет М2, 12,7-мм крупнокалиберный системы Джона Браунинга. Это американский аналог советского ДШК. Стреляет дальше, на семь километров, но и весит больше — шестьдесят килограммов со станиной, передает «Настоящее время».
Возле американского пулемета, нацеленного на оккупированную украинскую степь, несколько десятков гильз. Боец с позывным «Швед» говорит, что патронов хватает. Используют в основном для стрельбы по технике противника: «Это если мы «бэху» видим. Или еще если будут наступать, то потом используем. Или если у них минометы работают, то мы их приглушаем, чтобы успокоились».
Кроме американского браунинга в подразделении есть итальянский миномет, очень тихий, и это главное его преимущество. Руслан говорит, что противник на этом участке фронта не очень обучен, но его много: «Вот вчера было. Они вызвали авиацию, я так понимаю. Не буду называть локацию. И, получается, они своих накрыли. А думали, что по нашим войскам отработали».
Солдаты на позиции рассказывают, что, несмотря на это, российская армия пробует наступать под прикрытием артиллерии. Снарядов не жалеют. Стараются ограничить возможности армии украинской.
Пока подразделению Руслана приходится сидеть в обороне. Он уверен, что силы для штурма у ВСУ на этом участке есть. Нужно только подождать, выбрать правильный момент.
— Я думал, когда приду сюда, начнется что-то интересное. А пока не имеем возможности наступать, приходится сидеть в обороне.
— Что дальше?
— Что дальше? Дальше будем праздновать победу, вот что я скажу. Однозначно.

Екатерине Головий сейчас 29 лет, она в декрете: воспитывает двух маленьких детей. До войны она жила в Бородянке в Киевской области и работала хореографом в одной из школ и в местном Дворце культуры. После вторжения России этих и многих других зданий в поселке уже не существует: Бородянка стала одним из наиболее сильно пострадавших от оккупации городов Украины.

Сама Екатерина с мужем и детьми с большим трудом смогла уехать из оккупированного города, но до сих пор не может прийти в себя от того, что с ней происходило. Российские солдаты убили свекра женщины: его тело после деоккупации нашли обезглавленным. Погибла и крестная Екатерины: ее тело после авиабомбардировки до сих пор не могут найти. А к ее отцу однажды пришел российский солдат: его дед служил вместе с отцом Екатерины в Советской армии.
«1 марта я написала утром крестной своей: «Все ли у вас хорошо?» Она ответила: «Да». А уже второго числа, когда я написала, больше ответа от нее не было, — рассказывает Екатерина. — Тогда оказалось, что на их дом упала авиабомба».
«О ее судьбе ничего неизвестно было. А когда уже началась эксгумация тел… ты пересматриваешь эти тела и ищешь в надежде, что найдешь своих родных. Я нашла пару людей в этом доме, которые были похожи на мою крестную. Но подтверждения тому, что это была она, не было, — говорит женщина. — После авиабомбы, после этого авиаудара трудно назвать тело телом. Это просто какая-то куча обгоревшего… вещей на теле нет, все расплавлено. Это просто жуть».
Головий рассказывает, что похоронила мать своей хорошей подруги, но уже после похорон пришли результаты ДНК-теста, которые не сошлись с данными родственников.
«И я правда не знаю, как мне поддержать подругу, потому что я понимаю и свою боль, и я ее хочу поддержать. И я знаю ее маму — мы давно очень дружим. Я верю в то, что она жива. Я верю, я надеюсь. Я не вижу ее среди мертвых. У меня такая надежда есть, правда», — говорит Екатерина.
Свекра Кати российские военные расстреляли. Как и почему это произошло, она, вероятно, не узнает никогда. Тело мужчины нашли после деоккупации Бородянки недалеко от железной дороги — без головы.
«В начале апреля нам позвонили, что отца мужа не стало. И что это произошло еще в марте, — рассказывает Екатерина. — В заключении о смерти написано, что он погиб в результате российской агрессии. Но не указана причина смерти. А он был без головы! Он был без головы, муж все это видел».
В один из дней в дом к отцу Екатерины, который во время оккупации оставался в поселке, пришел российский солдат. Как оказалось, это внук его сослуживца времен Советской армии.
«И он говорит: «Там мой дедушка хотел с вами поговорить». И он набирает его и говорит: «Привет, у нас здесь война». Он сказал ему, что их не на учения отправили, их правда отправили воевать!» — рассказывает Екатерина.
«Отец сказал тому сослуживцу: «Давай я ему (твоему внуку) дам гражданскую одежду, пусть убегает. Пусть пересидит у нас, мы его спрячем. Потому что его убьют». А тот ему в ответ сказал: «Пусть воюет!» — пересказывает Екатерина разговор своего отца с бывшим однополчанином из России. — А этого парня сразу на передовую бросили, и он не вернулся. На следующий же день буквально приходят два солдата и говорят, что его убили».
«Папа никогда не плачет. Но в тот день папа пришел, и мама рассказывала (мама записывала все себе на листочках, дневник войны она свой вела), говорит: папа сидит и просто рыдает. Он говорит: «Я убил этого ребенка», — вспоминает Екатерина. — А я говорю: «Папа! Это он пришел убивать нас! Не ты его убил!»»
Недавно Катя прошла программу психологической реабилитации. Она надеется, что после работы с психологами сумеет помочь не только себе, но и родным, которые пережили тяжелейший стресс и горе во время оккупации.
«Я хочу им как-то помочь, потому что они испытали страшное. Но пока я не могу помочь даже себе, — признается женщина. — Но благодаря этому проекту, знаете, я начинаю понимать, что сила в нас есть. Сила у нас есть, она внутри, просто нужно ее открыть».
В Бородянку Екатерина пока возвращаться не хочет: ей слишком больно от того, что сделали с ее городом. Но она уверена, что однажды он вернется к жизни, как и она сама.
«Там все разрушено, уничтожено. Ты идешь по улице, а Дворец культуры, в котором я танцевала с детства, ходила к крестной, к бабушке своей напротив дома, — его нет, — плачет Екатерина, вспоминая родной городок. — Там просто обгоревшие стены. И только в нашем танцевальном зале осталась рамочка нашей «Крыныченьки». Нашей какой-то награды. И мы думаем: «А мы выстоим!»»